Обольстительный шантаж - Джеймс Джулия (Julia) (книги онлайн txt) 📗
Гнев и чувство вины оставили ее, но боль пребудет с ней навсегда. Боль оттого, что она полюбила такого безжалостного человека, каким был Диего Саес.
Отец Томазо заговорил снова:
– Завтра у нас гость – новый доброволец! У него нет возможности остаться надолго, но, пока он здесь, я думаю, мы можем рассчитывать на очень значительную помощь. Он человек сильный, поэтому пригодится на стройке. Наше больничное здание растет медленно, но верно. Надеюсь, скоро поставим крышу.
– А кто он такой? – с любопытством спросил один из добровольцев.
– О, это удивительный человек, – ответил пожилой священник. – В детстве он жил в нашем приюте. Пришел сюда оборванный, полумертвый от голода... Но он не из Сан-Кристо, а из деревни. У него не было ничего – даже семьи. А теперь он имеет все, что только можно купить за деньги.
– Он богат, но будет работать на нашей стройке? – с сомнением спросил кто-то.
– Я пригласил его посмотреть, как мы вкладываем его деньги в строительство, но он еще не знает, что поучаствовать ему придется не только деньгами, но и собственным трудом. Для некоторых дать деньги легче, чем реально поработать для благого дела.
Его взгляд обвел сидящих за столом, остановившись на Порции. Отец Томазо знал, что молодая женщина происходила из богатой и привилегированной семьи, и понимал, что ее привела сюда война со своими демонами.
Порции вспомнилась фотография на буклете, которая привела ее сюда. Ее сердце сжалось от сострадания.
–Тем не менее, я благодарен этому человеку за то, что он делает для нас, – продолжал отец Томазо. – С его помощью мы спасаем все больше и больше детей. И не только тут, в Сан-Кристо, но и по всей стране. Его щедрость безгранична. Мое единственное желание – чтобы он приехал и посмотрел, во что мы вкладываем его деньги.
– Но вы же сказали, что он приедет, – заметил кто-то.
– Да, – глаза священника радостно вспыхнули, – он, наконец, принял одно из моих бесчисленных приглашений. Он больше не живет в Марагуа, и, полагаю, вообще ни разу здесь не был с тех самых пор, как отправился в мир искать счастья.
– А почему же теперь надумал? – спросила одна из воспитательниц.
– Не знаю, но... Хосе! Маттео! В чем дело? – воскликнул отец Томазо, потому что за одним из столов послышались крики детей.
Однако шум уже утих – воспитанники благополучно разрешили спор из-за последней порции хлеба.
Порция посмотрела в свою тарелку. Еда была простой, но здоровой и сытной, и она обычно съедала все до последней крошки. Она вспомнила, от каких гастрономических изысков отказывалась, путешествуя с Диего Саесом по восточным странам, и сердце ее сжалось. Пропасть снова разверзлась перед ней, угрожая поглотить в свою черную бездну.
Какого черта он ответил старику согласием?
Диего покрутил в руке бокал с бренди и мрачно осмотрел гостиничный номер.
Воспоминания преследовали Диего с тех самых пор, как он очутился в салоне самолета, который перенес его через Атлантику. Он не думал, что когда-нибудь снова приедет сюда, но что-то заставило его вернуться. Вернуться в Марагуа.
Захлопнув дверь перед лицом Мерседес де Карвельо, Диего уехал и дал себе зарок никогда больше тут не появляться. Он не приезжал даже тогда, когда демократическая партия, которую он поддерживал, в том числе и деньгами, победила на выборах. Диего мог вкладывать деньги и в коммерческие проекты, и в благотворительные фонды, находясь в любом месте земного шара.
Так что же привело его в Марагуа сейчас? Отец Томазо приглашал его сотню раз, и Диего всегда отвечал отказом. Он никогда не читал отчетов священника о том, как расходуются его пожертвования, а просто давал деньги. Самое легкое, что он мог сделать для приюта.
Диего отпил глоток бренди, и жидкость обожгла его внутренности. Правда тоже обжигала его. Слова Порции занозой сидели в его голове – презрительные, уничтожающие.
Его охватило чувство вины и потери. Да, он потерял нечто такое, чего никогда не имел – ведь он так и не овладел Порцией. Женщиной, которую безжалостно преследовал только потому, что захотел ее. А когда все обычные способы обольщения не подействовали, он прибегнул к другим, самым презренным.
Губы Диего скривила усмешка. Порция решила, что он родился в богатстве, что принадлежит к тем, кого Диего так презирал, – к людям, которые заставляют других работать до изнеможения и могут, не моргнув глазом, переехать на своей дорогой машине через человека, точно это собака.
Я тоже думал, что она испорченная и развращенная, что беспокоится только о своих деньгах и имуществе.
Но ведь Порция продала себя только для того, чтобы защитить своего брата, а потом еще и заплатила миллион...
Нет, не стоит думать об этом!..
Диего снова взглянул на себя в зеркало и горько усмехнулся. Теперь он потерял ее навсегда, и его жизнь утратила всякий смысл.
– С возвращением, блудный сын.
Приветствие отца Томазо было произнесено довольно сухим тоном. Диего улыбнулся пожилому священнику. Тот постарел, но не изменился.
– Что ж, тогда позвольте мне самому заплатить за жирного тельца, – ответил Диего так же сухо.
– Не сомневаюсь, что за это тебе вернут часть налогов, – произнес старик.
Когда Диего вышел из машины и отослал откровенно обрадовавшегося шофера, целая буря переживаний охватила его. Прошлое и настоящее, воспоминания и реальность слились воедино, время остановилось. Он осмотрелся. Место выглядело совершенно так же, как и раньше: красивые цветы у ярко окрашенной входной двери, белые стены. И тот же запах!
Этот запах, который так поразил Диего, когда отец Томазо привел его сюда впервые – голодного до такой степени, что запах горячей, вкусной еды заставил его согнуться пополам от резкой боли в животе. Время исчезло: сейчас, как и двадцать лет назад, он ощутил приступ голода!
Священник, не останавливаясь, шел во двор. Диего следовал за ним. Они, должно быть, готовят сейчас обед, как раз к концу занятий.
Как же долго и с каким упорством Диего боролся против этих уроков! Набив голодное брюхо едой, он мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться на улицу, но отец Томазо оказался непреклонен: не будешь учиться – никакого приюта, никакой еды.
И потом, сказал священник, только трусы бегут от того, чего они страшатся. А Диего боялся чернил на бумаге, и ему пришлось это выдержать – уроки и унизительную благотворительность.
Проходя мимо дверей одного класса, Диего услышал взрыв смеха – детского и взрослого; из дверей следующего донеслись звуки пения и молитвы.
Он осмотрелся. Помещение стало больше после надстройки третьего этажа и появления нескольких пристроек, да и сам участок земли, занимаемый приютом, значительно увеличился. Пока отец Томазо рассказывал, на что пошли деньги, которые присылал Диего, они дошли до строящегося лечебного корпуса.
– Это наша клиника. Она будет не только для наших детей, но и для их семей и соседей. С помощью врачей и медсестер, чью работу оплатишь тоже ты, мы сможем обеспечить им более существенное лечение. Возможно, даже уговорим их отправиться в ту прекрасную больницу, что ты построил для города.
– Скажите, отец, – проговорил Диего так же сдержанно, как и священник, – вы считаете, что мне не надо было строить в Сан-Кристо бесплатную больницу для его жителей?
– По-моему, ты должен был дать им что-нибудь от своего сердца, а не из своего бумажника, Диего! Твой кошелек очень толст... а вот твое сердце... Оно так же пусто, как у того голодного мальчишки, каким ты был.
Диего почувствовал прилив ярости. Или то было какое-то иное чувство? Он схватил отца Томазо за рукав сутаны.
– Мой бумажник оплатил все это! И еще сотню подобных мест! Я плачу за больницу для этого города и полдюжины других городов Марагуа. Я плачу за то, чтобы не вырубались наши леса, не отравлялись реки. Я плачу фермерам, чтобы они могли покупать нужные им машины. Вес моего бумажника напоминает нашему уважаемому президенту, что не всегда благоразумно прислушиваться к мнению богатой элиты, полагающей излишними школы для крестьян, которых они воспринимают только как рабов для своих плантаций.
