Дочь для олигарха (СИ) - Дали Мила (книга жизни .txt, .fb2) 📗
Какой бы доброй и странной Семенихина ни казалась, она все будет делать исключительно из интересов Демида. К сожалению. Или к счастью?
— Одна только мысль о том, что в свое отсутствие я могу потерять маму своей наследницы, девушку, на которую я никак не насмотрюсь, побуждает меня к слишком кровожадным мыслям о расправах с подчиненными, — он берет мою руку, приподнимает ее.
Сам чуть наклоняется, слегка целуя кончики моих пальцев, а после полностью прислоняет ладонь к своей щеке.
— Вернее людей, приближенных к твоей семье, не найти, — говорю искренне, поглаживаю большим пальцем его колкую от щетины кожу на лице.
— Знаешь, а ведь в глубине души я ждал тебя, — будто принял самую сладкую дозу седативного, прикрывает глаза. — Мои сотрудники-ополченцы весь мозг с утра выели, как узнали о кредите. Хотелось переключиться на кого-то светлого. Надышаться кем-то свежим…
На пользу ли?
Но у меня складывается впечатление, что Грозный потихоньку меняется в лучшую сторону, когда я рядом.
— …Морозы под Новый год обещали, — продолжает Демид, — а у тебя куртка на кошачьем меху.
Клоню голову набок и с капелькой осуждения смотрю на мужчину, аккуратно вынимаю руку из его захвата.
— На синтепоне, — поправляю Демида. — Весьма практичная и удобная вещь.
— Но не в минус тридцать. Или ты незамерзайку пить собралась?
Последнюю фразу Грозный произносит довольно весело. Замирает и, кажется, перестает дышать. Вглядывается пуще прежнего, а у самого глаза поблескивают от азарта. У меня в мыслях тут же срабатывает тумблер, я вспоминаю об излюбленном пристрастии олигарха. Он же думает, что по натуре юморист…
— Ох! — взвизгиваю и прислоняю ладонь к груди, начинаю смеяться. — Вот так пошутил! Ой, не могу, умора! — хохочу, причем искренне, но не от несмешной фразы Демида, а потому что он принял на веру мои слова и сейчас самодовольно улыбается. — Незамерзайку пить! Это же надо такое придумать!
— Так и знал, что рассмешу тебя, — барским сытым тоном победителя говорит, вальяжно растекаясь по креслу.
Боже. Мне действительно весело наблюдать за таким Демидом, пусть и самодовольным. Он тоже счастлив, ведь его «талант» оценили по достоинству.
— А если серьезно, Юль, я бы хотел купить дочери качественную шубу, чтобы ей было тепло. Именно малышке, ведь ты не возьмешь от меня подарок?
— Нет.
— Ну раз так, тебе все равно придется ее носить. Агата же пока внутри.
— Агата? — переспрашиваю. — Ты уже и имя придумал? А я хотела бы назвать ее Марусей…
— Эм… может, все-таки Агата?
— Машенька… очень девичье и мягкое имя…
Первый спор между родителями происходит как-то естественно. Мне совсем не нравится предложенное Демидом имя, а ему, кажется, то, что назвала я. Но Грозный решает поступить мудро — не продолжать дебаты насчет еще не родившейся дочери. Вместо этого он бросает взгляд на часы и объявляет, что наступило время ланча. Первым поднимается из-за стола, подает руку, помогает встать и мне.
Вместе покидаем офис, переходим многополосную дорогу, двигаемся прямиком к большому торговому центру неподалеку.
В уютном ресторанчике на втором этаже Демида уже отлично знают официанты и администратор. Как, впрочем, и… меня.
— Мисс Хилл, — обращается миловидная девушка с блокнотиком в руке, — вам как обычно? Пасту и креветки?
Как бы легко нам сегодня с Демидом не было, но меня огорчает тот факт, что рядом с мужчиной приходится проживать не свою жизнь, а имитировать сестру. Однако…
— Нет, принесите, пожалуйста, куриные котлетки и салат. Пора менять старые привычки…
…Я очень противилась, но после ланча Грозный все равно утягивает меня в отдел коллекционных мехов и покупает шубу, оправдывая это заботой о доченьке. Хотел по привычке надеть на меня соболиную — такую же, как у Джулии, — но быть похожей на Хилл для меня хуже смерти. Достаточно того, что внешность у нас одинаковая. Сходимся на симпатичной норке классического цвета. Длинной, с теплым капюшоном.
Демид настаивает, чтобы я нарядилась в шубу прямо в магазине — не соглашаюсь и прошу консультанта упаковать обновку в пакет.
Остаток дня я провожу с Демидом — возвращаться в особняк без него совершенно не хочется. Не мешаю, когда Грозный обсуждает важные дела с подчиненными, сижу или лежу на диванчике в его кабинете, прогуливаюсь по зданию.
С учетом того, что к Демиду приехала вот такая гостья, он быстро разгребает проблемы и не задерживается допоздна. Собираться в особняк начинаем, едва стрелки на часах крадутся к пяти.
На парковке возле офиса замечаю с десяток мужчин в черных костюмах и два дополнительных авто, которых раньше тут не было.
— Зачем столько охраны? — обращаюсь к Демиду, когда мы спускаемся по ступеням на улицу.
— А тебя не смущает, что они не только поджидают нас здесь, но и держат в руках кейсы, — рассеивая страх, Грозный прикасается к моей талии и ведет к одной из машин. — Это меры безопасности. Я взял кредит наличными, чтобы мой счет не смогли арестовать банки. В двух из десяти кейсов деньги.
Умещаюсь на заднее сиденье авто.
— Ты собираешься хранить купюры дома?
— Да.
Он обходит машину и усаживается рядышком.
Сегодня вместо Стефана за рулем внедорожника какой-то незнакомый смуглый мужчина, жгучий брюнет. Он даже не здоровается. В душу закрадывается предположение, что новый водитель олигарха вообще немой.
Спросить о Стефане я все же не решаюсь — не хочу злить Демида.
Выдвигаемся домой. Черные машины кортежем едут следом.
Удивительно, что Хилл не встречает нас еще со двора. Сестра точно заметила мое отсутствие целый день. Она сидит в гостиной на своем почетном месте — центральном диване. С этого положения хорошо виден весь первый этаж.
— Ты вернулся пораньше, любимый! — нежно приветствует Демида и упорно игнорирует меня.
Вскоре за нами в дом проходят еще двое мужчин — те, что транспортировали деньги. Маршируют прямиком наверх, в кабинет хозяина.
— Да, — Демид все-таки подходит к Хилл, чуть склоняется, чтобы девушка могла поцеловать его в щеку.
Это своеобразный ритуал. И сейчас Демид его не нарушает.
Отворачиваюсь, молча снимаю ботиночки, лишь бы не смотреть на их милости.
— А кто эти люди? — интересуется Хилл.
Демид рассказывает ей о кредите и называет сумму займа, от которой волосы на моей голове шевелятся, так и замираю недалеко от прихожей. Смотрю на Грозного и слышу только биение собственного сердца.
Джулия, забывая о костылях, подскакивает с дивана:
— Ты сбрендил?! — замахивается, но вовремя осекается, чтобы не дать Грозному пощечину. — Какое расширение бизнеса?! Ты в своем уме?!
Ее голос теряет всякие притворные ноты. Теперь он хриплый, грубый, наполненный яростью и негодованием. Непривычный для всех нас.
Но Грозный словно на то и рассчитывал. Он совсем не злится на Хилл, вопреки ситуации.
— Пора выходить на новый уровень…
— Вздор! Свинство полнейшее! — не унимается. — Ты ставишь всех нас под угрозу разорения! А вдруг что-то пойдет не так?
— Мы будем нищими, — отвечает спокойно и хочет обнять невесту, но та дергается. — И в горе и в радости, Джули. В богатстве и бедности…
Сестра бледнеет. Очень. Ее охватывает дрожь, а голубые глаза становятся похожими на стекла. Джулии страшно.
А мне?
Не слишком.
На самом деле я не боюсь прогорания Демида. Если у него хватило мозгов построить такую империю и много лет занимать лидирующие позиции на рынке застройщиков, то и поднять бизнес с нуля ресурсы найдутся. В любом случае он не будет прозябать в бедности. Это уже склад характера, закаленный годами.
— Демид, — рычит Хилл, — я вынуждена позвонить родителям и все рассказать! Они могут лишиться всех благ и…
— Только тех, которые я отдал. Все имущество, что было у твоей семьи до нашего знакомства, в гарантию по кредиту не входит.
Сестра не сдерживает слез, захлебываясь воздухом, то ли кричит, то ли воет, как голодная волчица в лунную ночь. Берет костыли и, хлюпая носом, ковыляет из гостиной в кухню. Видеть Демида не хочет. Наверное, опять будет жаловаться Люсинде на свою тяжелую долю.
