Виновата только я… - Лэм Шарлотта (чтение книг TXT) 📗
Ударом Закери бросило на руль, кожаная обшивка которого чуть не врезалась в тело. Но все-таки ремни безопасности удержали его при столкновении. Раздались звуки бьющегося стекла, гнущегося металла, крик. Головой он ударился о дверь и почти терял сознание, но тут его ноздрей коснулся запах.
— Боже мой… — он почувствовал запах бензина.
С побелевшим лицом Закери пытался освободиться от ремней безопасности и вылезти из фургона. Металлическая пряжка уже отстегнулась, но тут раздался пронзительный свистящий звук и перед ним встала стена пламени. Закери закричал, беспощадное пламя ворвалось через разбитое ветровое стекло и коснулось его кожи. Единственное, что он смог сделать для своего спасения, — это закрыть руками лицо.
Телефон зазвонил, когда Луиза только начала обход, который и так пришлось отложить на несколько часов из-за поступления нескольких новых пациентов. Вздохнув, она взяла трубку. Что еще могло случиться? Но голос ее был спокоен и мягок.
— Ожоговое отделение, слушаю.
— Сестра Гилби? — раздался знакомый голос. Едва уловимая улыбка коснулась ее губ и сразу преобразила лицо.
— Да, мистер Гэлос, — произнесла она сдержанно, ведь в больнице они всегда старались скрывать свои отношения. В голосе Дэвида после нескольких часов, проведенных в операционной, слышалось сильное утомление.
— Сейчас он приходит в себя после наркоза, а через полчаса-час его привезут к тебе. Учитывая степень ожогов, операцию он выдержал неплохо. У него крепкое здоровье, это поможет ему быстро восстановиться. Самыми опасными будут следующие двадцать четыре часа; если не наступит регресс, можно надеяться на лучшее.
Луиза слушала, нахмурившись, голубые глаза потемнели от переполнявшего ее сочувствия. Она уже несколько лет работала в этом отделении и успела привыкнуть к серьезным травмам мужчин, женщин, а еще страшнее — детей, к их лицам, телам, обезображенным ожогами, но так и не смогла относиться к ним бесстрастно, все это по-прежнему задевало ее за живое.
— Хорошо, у меня есть свободная медсестра, которая будет следить за ним ночью. Все, что от нас зависит, мы сделаем для этого бедняги.
— Уверен, что сделаете, у вас там отличная команда, — тепло заметил Дэвид Гэлос. Затем добавил тише и уже более интимным тоном: — Так ты сможешь пойти со мной в субботу на танцы?
Он пригласил ее несколько недель назад, но она не была уверена, сможет ли пойти. Она предупреждала, что, возможно, ей придется в этот уикенд работать, так как старшая медсестра в отпуске, а та медсестра, чья очередь была дежурить, лежит дома со сломанной ногой. Служебное расписание должны были переделать, и дежурство Луизы могло попасть как раз на субботний вечер.
— Мне пришлось пойти на уловку. Я договорилась поменяться со старшей сестрой Дженкинс из хирургического отделения. До перевода туда она долго работала у нас, так что я смогу доверить ей больных. Она пробудет здесь с восьми до двух, а там уже я приду и закончу смену.
— Так, значит, ты идешь со мной? — В его голосе явно звучала радость. Луиза представила себе довольную улыбку на его привлекательном лице. Дэвид Гэлос не был красавцем, но люди интуитивно чувствовали в нем порядочного человека и всегда тянулись к нему. Широко посаженные темные карие глаза с дружелюбным взглядом, правильной формы губы, прямые темные волосы — все это принадлежало одному из самых любимых и уважаемых врачей в больнице города Винбери.
— С удовольствием! Спасибо за приглашение, Дэвид. — Последнее время Луиза часто обедала с ним, но оба понимали, что это приглашение было особенным. На танцах они впервые покажутся вместе как пара.
— Как жаль, что ты не сможешь пробыть всю ночь. Мы могли бы пойти потом еще куда-нибудь. Все, как я подозреваю, пойдут в ресторанчик «У Мака».
Она засмеялась.
— Да, так обычно и бывает.
— А заканчивается все завтраком уже на рассвете, состоящим из яичницы с беконом.
— Бедная миссис Мак…
— Почему же бедная, кажется, ее бизнес процветает, — едко заметил Дэвид.
— Зря ты так, мне она нравится.
— Хм… лично меня она слишком подавляет своей значительностью, считает, что она чуть ли не королева Винбери, а мне не нравятся женщины, которые так сильно любят командовать.
Луиза улыбнулась, это признание Дэвида не было для нее неожиданностью. Она видела, как у него портилось настроение всякий раз, когда миссис Макдональд появлялась в больнице. Саму же Луизу эти царственные замашки нисколько не смущали, так как за время практики в больнице она привыкла к высокомерности старшего персонала, которая столь раздражала Дэвида.
Он зевнул.
— Сейчас я наконец-то еду домой спать, но, если ночью понадоблюсь, обязательно звони!
— Бедняга Дэвид, ты, наверное, валишься с ног от усталости. Очень надеюсь, что мне не придется тебя будить. Спокойной ночи!
Луиза повесила трубку и вышла из своего кабинета, чтобы наконец закончить этот злосчастный обход; может, хоть теперь ей никто не помешает. В палате царил полумрак; некоторые кровати пустовали, они были недавно продезинфицированы и закрыты покрывалами, на некоторых лежали больные — ровно, как египетские мумии, одеяла были аккуратно приподняты специальным устройством, чтобы лишний вес не давил на их измученные тела. Они боялись пошевелиться, и так и лежали, поглощенные своей болью, только блеск в глазах подсказывал, что они еще живы, находятся в сознании и очень страдают. У кроватей пациентов, пока не вышедших из критического состояния, дежурили сиделки. Луиза обходила, как обычно бесшумно, одну кровать за другой, для каждого больного у нее находилось слово утешения, она выслушивала всех, обещала принести обезболивающее, останавливалась около тех, кому удавалось, несмотря на боль, уснуть, и какое-то время наблюдала за их сном.
Она любила работать по ночам: в палате царит какая-то необычная атмосфера. Это было особое чувство, когда спит весь мир, а только ты на ногах. За одну ночь ты можешь стать намного ближе пациентам, чем за несколько дней. Именно ночью им особенно нужно было утешение, важно было знать, что их не оставили наедине с болью. Луиза и медсестрой-то стала не столько для того, чтобы зарабатывать деньги, сколько для того, чтобы делать что-то важное — помогать серьезно больным людям.
Вернувшись в свой кабинет, она села за письменный стол и занялась разбором накопившихся бумаг.
— Сестра, я уже вернулась, — раздался сзади жизнерадостный голос. — Опять давали так называемый рыбный пирог, но лучше бы вместо картошки и петрушки они клали туда хоть чуть-чуть рыбы.
Луиза знала, насколько неаппетитные блюда готовят в их столовой, поэтому «рыбный пирог» представила себе без труда.
— Я могу теперь сказать другим, чтобы сходили поесть? — поинтересовалась сестра Картер.
— Да, а потом надо сделать укол мистеру Грэму.
Через несколько минут Луиза услышала, как мимо ее кабинета две медсестры прошли в столовую. Сама она смогла заставить себя выпить только чашку некрепкого жасминового чая без сахара и молока: он всегда помогал ей не заснуть на ночном дежурстве. В столовой она никогда не питалась — пища там была слишком тяжелой и невкусной. Все жалобы диетологов больницы были бесполезны — столовая попросту не имела средств на полноценное, здоровое питание, и ее работникам приходилось ограничиваться самыми дешевыми однообразными блюдами. Луиза предпочитала на дежурстве только перекусить — съесть фрукты, йогурт, орехи, а перед уходом на работу нормально пообедать дома.
В тишине раздался пронзительный телефонный звонок, заставивший ее вздрогнуть от неожиданности. Да, этой ночью ее нервы совсем расходились. Соберись! — нетерпеливо скомандовала она себе и взяла трубку.
— Ожоговое отделение, слушаю.
— Это из отделения послеоперационной реанимации. Сейчас вам привезут мистера Веста.
— Да, мы уже все подготовили для его приема, — сказала Луиза, собирая бумаги и пряча их в ящик стола.
Повесив трубку, она направилась в палату, где нового пациента уже поджидала аккуратно застеленная кровать. Из смежной комнаты раздавались какие-то звуки — это Антея Картер стерилизовала судна.
