Десять сладких свиданий - Колтер Кара (электронная книга .TXT) 📗
Однако несостоявшаяся свекровь, которая когда-то изучала журналы свадебной моды вместе с Софи, объяснила ей свои мотивы:
— Там соберется весь город. И ты должна прийти. Так будет лучше для тебя. С Греггом вы расстались уже несколько месяцев назад. Неужели ты хочешь выглядеть жалкой? Постарайся появиться на торжестве не одна. Попробуй выглядеть так, словно ты продолжаешь смотреть в будущее.
По правде говоря, смотреть в будущее Софи совсем не хотелось.
— Недопустимо, чтобы люди вечно судачили о том, как Грегг разбил сердце любимице горожан. Это повредит адвокатской карьере Грегга и Тони. Несправедливо, если его будут считать злодеем, ведь так, Софи?
Верно, несправедливо. Софи сама разрушила свою жизнь.
— Жаль, что я не могу повернуть время вспять, — прошептала она, вытирая потоки слез. Жаль, что ей не вернуть сказанных слов.
Она возрождала их в памяти снова и снова, бросая в костер листочек с эскизом свадебного торта: три яруса, желтые розочки по бокам.
— Грегг, — заявила Софи, когда жених после каникул возвращался в юридический университет и настойчиво просил ее назначить день свадьбы, — мне нужно подумать.
Теперь она может думать всю оставшуюся жизнь, поскольку отказалась от всего из-за собственной трусости.
Правда заключалась в том, что Софи считала, будто знает Грегга, как саму себя. Однако ей никогда не удавалось предугадать его реакцию. Она считала, что он попробует ее понять, а Грегг взбесился. Как она смеет раздумывать, когда дело касается его?! И кого ей теперь винить?
К членам семьи Гамильтон здесь относились как к королевским особам. А Софи Хольцхайм была всего лишь милой чудачкой, которую горожане полюбили за то, что десять лет назад она прославила Шугар-Мейпл-Гроув, став финалисткой национального конкурса ораторов, где выступила с речью «Будни и праздники провинциальных городов».
Хотя Софи давно не носит пластинки для исправления прикуса и очки, от имиджа чудачки она так и не избавилась.
Поэтому она была поражена, когда Грегг Гамильтон обратил на нее внимание.
Конечно, его волновало мнение окружающих, и он всегда был скорее прагматиком, нежели романтиком, однако вряд ли это можно считать недостатками.
Но Софи не это беспокоило. Было в Грегге что-то такое, чему она не могла подобрать название, неуловимое и непонятное. Это сначала надоедало ей, затем смущало, потом раздражало и, наконец, разрушило ее судьбу.
Однажды настал момент, когда от душевных мук у нее началась бессонница, и она сказала Греггу осторожно и извиняющимся тоном, что не может понять, в чем дело, но чувствует, что их отношения неправильные и неполноценные. Софи сняла с пальца кольцо с огромным бриллиантом и вручила его Греггу.
Но она совсем не ожидала столь стремительного развития событий. Грегг немедленно нашел ей замену. Через несколько недель после того, как Софи вернула ему кольцо, по городку поползли слухи, что он встречается с новой девушкой.
Софи подумала, что Грегг просто хочет вызвать ее ревность — ведь их связывали серьезные отношения. Едва ли он способен так легко заменить ее другой.
Однако сегодня, получив приглашение на помолвку, она поняла, что он не старался заставить ее ревновать. Ей в самом деле нашли замену. Никаких шуток. Грегг не вернется к Софи никогда.
Это был конец их отношений.
Клаудиа посоветовала ей не вызывать жалость у окружающих. Разве Софи просит о жалости? Неужели кому-то хочется ее утешить?
Если бы Клаудиа Гамильтон увидела Софи сейчас, во время проведения своеобразного языческого ритуала, когда молодая женщина в подвенечном платье сжигала все напоминания о свадьбе, она непременно усомнилась бы в ее психическом состоянии.
— Я не пойду на торжество! — объявила Софи окрепшим голосом. — Ни за что. Никто согласие из меня клещами не вытянет. И наплевать мне на мнение Гамильтонов.
Вот так. Она насладилась мгновением абсолютной свободы и уверенности в себе. А потом снова пала духом.
— Что я наделала?! — завопила Софи. — Решила спалить воспоминания, — мрачно констатировала она.
Она сидела у костра, размышляя о своей безрассудности.
Внезапно у нее на затылке зашевелились волосы. Она почувствовала чье-то присутствие. Бархатная безмятежность летней ночи почти мгновенно улетучилась.
Кто-то вошел во двор. Вошел тихо и наблюдал за ней. Как долго он здесь находится? Кто это?
Софи осторожно повернула голову. Сначала она не увидела ничего, а затем разглядела черный силуэт мужчины.
Он молча стоял в воротах и, казалось, не дышал. Это был высокий, могучий, самоуверенный атлет, пластикой напоминающий пантеру.
Софи вздрогнула, но не от страха. Она узнала этого человека.
Несмотря на то что тьма скрывала его лицо и с тех пор, как они виделись, прошло восемь лет, Софи точно знала, кто он.
Это человек, разрушивший ее жизнь. И не его имя значилось рядом с ее именем на образце свадебного приглашения.
Это был тот, о ком она вспоминала, когда заявила Греггу, что ей нужно подумать, прежде чем назначить дату свадьбы. Именно из-за него ее отношения с Гамильтоном казались ей неполноценными.
Его имя она не произносила даже мысленно. Но только он, Брэнд Шеридан, своенравный сын доктора и бродяга, пробуждал в ней желание.
Софи, конечно, понимала, что глупо отказываться от брака с Греггом, лелея возникшую в подростковом возрасте симпатию, которая переросла во всепоглощающее чувство, когда ей исполнилось пятнадцать лет.
Но это чувство было невозможно забыть. Оно сравнимо с еканьем в груди, когда прыгаешь с утеса, с волнующим ощущением застывшего мига между решением шагнуть вниз и соприкосновением с ледяной водой. Незабываемое чувство, бодрящее.
Брэнд всегда вызывал в ней подобные эмоции. Когда Софи исполнилось двенадцать лет, ее семья переехала в дом по соседству с Шериданами. Брэнду было тогда семнадцать.
Стоило только посмотреть на него, и весь день шел у девочки кувырком. Ее переполняли непонятное волнение и немыслимая надежда.
Софи любила мужчину, стоящего сейчас позади нее, так сильно, как способна любить только девочка-подросток. Ее любовь была нереальной, неистовой, безответной.
Зная, что Брэнд Шеридан испытывает к ней лишь симпатию, она любила его все сильнее вместо того, чтобы забыть о нем.
Софи ощутила знакомую дрожь в животе, когда он заговорил резким и сексуальным голосом:
— Какого дьявола?
Софи помнила его глаза цвета сапфира. Но сейчас, в темноте, они были черными. Глаза чернее летней ночи… Затуманенный взгляд полон новых тайн…
На мгновение Софи была совершенно парализована его взглядом. Но вот она пришла в себя и покачнулась.
Не в таком виде ей следовало предстать перед Брэндом Шериданом после его восьмилетнего отсутствия.
Софи направилась к дыре в заборе, пролезть через которую удалось бы ей, но не Брэнду. Но сначала нужно взять с собой эту чертову коробку.
Пусть горожане по-прежнему с нежностью думают о ней, как об их милой чудачке, потерпевшей неудачу на любовном фронте. Брэнду об этом знать незачем.
Софи повернулась, схватила коробку, а потом случилась беда. Она наступила на подол платья, которое специально не укорачивала, надеясь, что так будет выглядеть выше и стройнее, плавно скользя к алтарю.
Софи упала на землю лицом вниз. Коробка выскочила из ее рук, содержимое высыпалось, бумажки разлетелись.
Брэнд подошел к ней прежде, чем ей удалось перевести дыхание или подняться на ноги.
И вот он касается рукой ее обнажённого плеча и поворачивает лицом к себе. Она пристально смотрит на него, чувствует опаляющее прикосновение его руки к своей нежной коже. И становится не важно, что произошло между ней и Греггом; Софи кажется, что она опьянела, выпив бутылку шампанского.
Мужчина уставился на нее, нахмурив брови; выражение его лица грозное, почти устрашающее. Неужели это Брэнд?!
Но потом суровые черты немного смягчились. Теперь он озадачен:
— Душистый Горошек?
