Русский купидон - Майская Саша (мир книг .txt) 📗
— Макс, я все сказала. Мы не должны…
— Посмотри мне в глаза и скажи четко и внятно, что ты меня не хочешь. Скажи правду — и я тебя отпущу. Клянусь.
Она внезапно расслабилась в его объятиях, устало прикрыла глаза, а через секунду посмотрела прямо в лицо Максу.
— Хорошо. Я тебя хочу. Доволен? Теперь отпусти.
— Ленка…
— Ты поклялся, Сухомлинов.
На скулах у него заходили желваки, но он выпустил ее. На тонких предплечьях наливались синяки от его пальцев, Лена, морщась, потерла их. В этот момент Макс случайно посмотрел в окно — снаружи к нему прильнула небольшая, но компактная толпа народа во главе с Олей Шапкиной и Эдиком в арьергарде. Максим ногой распахнул дверь, и собравшиеся немедленно приняли вид скучающих обывателей, прогуливающихся по Центральной улице. Максим громко произнес:
— Кино закончилось, все свободны. До новых встреч!
Ленка тенью скользнула мимо, но он придержал ее за плечо.
— Я обещал, я тебя отпускаю. Но разговор не окончен. Все вообще только началось, Синельникова. Запомни.
Ох, будет им всем о чем поговорить! Ох, сотрутся языки до самых гланд! Будет им и скандал, и интрига, и счастливый конец!
Примерно так думал Макс Сухомлинов, шагая через дорогу к своему раскаленному «лендроверу», на пыльном лобовом стекле которого уже кто-то написал: «Ленка плюс Максим равняется Любов!».
9
— Меня отец застрелит, а мама закопает!
— Они в Праге, Ленка.
— Туся, ты не понимаешь! Они же приезжают каждый год!
— Ага, зимой. К тому времени все забудется…
— К тому времени все обрастет такими подробностями, что лучше даже и не думать. Это Кулебякино, а не Рио-де-Жанейро. Да если папа узнает, что Макс приехал, он бросит Прагу и примчится сюда, а тут такое!
— Лен, перестань психовать. Откуда ему в Праге знать про Кулебякино? А что касается твоей репутации… она у тебя до того скучная, что не грех и подпортить.
— Да плевать мне на репутацию! Мне до смерти надоело производить именно то впечатление, которого от меня все и ждут! Я обычная баба тридцати с лишним лет, у меня есть потребности и желания…
— Наконец-то!
— И я… Ой, в дверь стучат. Туся, я перезвоню!
— Только не забудь, а то я удавлюсь от любопытства…
Лена стремительно кинулась к двери — и едва сдержала разочарованный возглас. На пороге стоял человек, заслуживающий, безусловно, самого пристального и уважительного внимания, однако отнюдь не Макс Сухомлинов.
Павел Сергеевич Мячиков родился в Кулебякине, вырос в Кулебякине, учился в Кулебякине, служил рядом с Кулебякиным и собирался в Кулебякине провести остаток жизни. Было Павлу Сергеевичу тридцать пять лет, роста Павел Сергеевич был очень и очень невысокого, зато сложение имел крепкое и даже несколько шарообразное. С чем у него были проблемы, так это с волосами, вернее, с их частичным отсутствием, но проблема эта в рабочее время решалась легко и элегантно, подробности смотри чуть ниже.
Павел Сергеевич Мячиков занимал в Кулебякине должность участкового милиционера, звание имел «старший лейтенант», и во всякое время года и суток ходил в милицейской форме, отлично вычищенной и выглаженной. За состоянием формы, равно как и за самим Павлом Сергеевичем, бдительно следила его мама, Антонина Степановна, статная и властная женщина, чем-то напоминавшая одновременно певицу Вишневскую, актрису Быстрицкую и литературного персонажа Кабаниху из пьесы Островского.
Павел Сергеевич, как и многие замечательные люди, остро ощущал, что родился не в то время и не в том месте. Потенциально он был готов к подвигам не хуже Пал Палыча Знаменского и майора Томина, в мыслях раскрыл не одно дело государственной важности и часто по вечерам сидел на завалинке, глядя в сторону далекого зарева — там, за горизонтом, расстилалась Москва, город его, Павла Сергеевича, несбывшихся надежд.
А еще Павел Сергеевич хотел жениться. Во-первых, было уже пора. Во-вторых, ругалась мама. В-третьих, мужчина он был хоть куда, а лысину отлично прикрывала форменная фуражка. Елена Синельникова устраивала его по всем статьям, да и материальный интерес имелся: работала Синельникова в Москве, на телевидении, а значит, могла поспособствовать продвижению по службе. Наверное…
Павел Сергеевич вовсе не был расчетливым и бездушным. Просто привык жить по четкому графику. Сейчас, в тридцать пять, по графику полагались женитьба и продвижение по службе. Стало быть, этим и следовало заняться.
А еще было дело совсем уж для души. Положа руку на сердце: ну что делать участковому в элитном поселке Кулебякино? Все крутые и богатые имели собственную службу безопасности, а те, кто победнее, были либо местными, либо жили здесь так давно, что ничем уже от деревенских и не отличались. Правонарушений происходило мало, потому что мужики в Кулебякине не то чтобы не пили — просто у них у всех были очень строгие и волевые жены.
Одним словом, в профессиональном смысле Павел Сергеевич тосковал. И потому появление каждого незнакомца воспринимал как дар небес.
Макса Сухомлинова, конечно, незнакомцем можно было назвать лишь с натяжкой — он в школе кулебякинской учился на год старше самого Павла Сергеевича, а детство босоногое у них прошло хоть и в разных компаниях, но зато на одной и той же речке. Однако Макса не было двадцать лет, а появился он на зарубежной машине «лендровер», да еще и принялся скупать участки по дешевке… всем ведомо, что именно так в начале своего пути и поступают все олигархи, которые есть позор и моровая язва нашего времени. Свои миллиарды многие из них сколотили именно на таких вот, как крупченковский, участках!
Одним словом, последние две недели Павел Сергеевич бдительно следил за гражданином Сухомлиновым и даже завел на него отдельный блокнот. Когда же началась история с Синельниковой, Павел Сергеевич и вовсе забыл про покой.
Лена отступила в сторону и с тяжелым вздохом произнесла:
— Заходи, Паша. Ты по службе или как?
— Здравствуй, Лена. Я пришел к тебе не только как участковый, но еще как друг и как мужчина.
Лена вздрогнула и непроизвольно встала по стойке «смирно». У Мячикова не забалуешь.
— В таком случае, Пал Сергеич, позвольте предложить вам чашечку чаю. Или кофе?
— Кофеин вреден и создает зависимость. Давай чай. Нет! Не надо чая!
Павел Сергеевич вовремя вспомнил, что приличные люди за столом снимают головные уборы, а светить лишний раз перед потенциальной невестой лысиной не хотелось.
— Лена, я пришел сказать тебе, что не верю никаким слухам и морально тебя поддерживаю. Лично я считаю, что во всем виноват Сухомлинов. Скользкий тип.
— Д-да?
— Точно! Во-первых, машина. Во-вторых, этот неожиданный приезд. Столько лет о нем ни слуху ни духу, а тут нате!
— Но ведь у него же отец умер…
— Я всегда с уважением относился к Георгию Иванычу, но ведь умер он довольно давно? А сынок заявляется только сейчас.
Лена суетливо переложила на столе чайные ложки. В душе медленно нарастал гнев пополам с ужасом. Если Паша сейчас брякнет про то, что Сухомлинов у нее ночует…
Павел Сергеевич подпустил в голос сердечности и даже некоторой интимности.
— Лена, все эти слухи — глупость, конечно, но несомненно и то, что они наносят урон твоей репутации.
— Павел Сергеевич!
— Погоди, дай мне закончить. И называй меня просто Паша. Мы ведь практически одноклассники. Так вот. Не хочу вникать в подоплеку возникновения этих слухов, мне достаточно криминальной составляющей.
— Что-о?
Павел Сергеевич многозначительно округлил глаза и медленно кивнул, словно говоря: да уж, Лена, попала ты в руки преступника.
— Я торжественно обещаю тебе, Лена, что все выясню, и тогда мерзавец заплатит за все. О, расплата будет ужасной…
— Паш, ты его на дуэль вызовешь?
— Что? А, нет. Дуэли у нас запрещены. К сожалению. Но административный штраф я ему впаяю, будь уверена. А ты молодец. Прячешь за веселой шуткой свои переживания. Уважаю.
