Женщина-вамп: Когда сброшены маски - Берд Бриджит (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Мелани едва не грохнулась в обморок. Он покраснел! Мужчина, на которого она раньше даже взглянуть боялась! Нет, это неспроста. Что-то неуловимо изменилось в ней, только она сама не заметила. Зато сильный пол учуял аромат притяжения моментально. И вполне возможно, что завтра она откроет дверь на лестничную клетку и обнаружит там Мела Гибсона и Харрисона Форда, которые выясняют в кулачном бою, с кем она сегодня пойдет на свидание.
Самое удивительное состояло в том, что истинный виновник ее преображения вел себя с ней не то что скованно, но как-то не до конца откровенно. Что-то его отвлекало или пугало, о чем он по неизвестной причине стеснялся или боялся ей сообщить прямо. Конечно, можно предположить, что он забыл презервативы, или он женат, или исповедует религию, которая запрещает секс без брака, или мама у него строгая…
Мелани в задумчивости опустилась на кровать. Сидеть было неудобно, и, пошарив по покрывалу, она обнаружила второпях засунутые под него наручники, которые недавно купила в секс-шопе. Вот что ей нужно. Мелани живо представила, как Райл пристегнет ее к кровати, и от такой картины дрожь пробежала по ее телу.
Глава девятая
Слейт уютно расположился в кресле-качалке, вытянув ноги, и потягивал кофе. Солнечное прозрачное утро навевало умиротворение, небосклон был окрашен в розовые, голубые и желтые цвета. Тишину нарушали только осторожные шаги Кейтлин в коридоре. Он прикрыл глаза и представил себе, что сейчас она выпорхнет на веранду, свежая, сонная, растрепанная, и скажет: «Доброе утро!»
— Доброе утро.
Он кивнул и заставил себя улыбнуться. Кейтлин, как всегда, была во всеоружии: при макияже, пусть и не таком вульгарном, как в первые дни, в элегантных брюках и топе с глубоким вырезом.
— Привет. — Он поднялся с кресла, бочком протиснулся к двери, избегая ее открытого взгляда. — Пойду принесу тебе завтрак.
На кухне он налил кофе и отрезал кусок пирога, который накануне купил в булочной, но возвращаться к Кейтлин не спешил, стоял, облокотившись о столешницу, хмурил брови. С того дня, как он застал ее в слезах, уткнувшуюся лицом в подушку, между ними что-то изменилось.
Тогда он долго гладил бедняжку по спине, обнимал за худенькие вздрагивающие плечи, бормотал что-то утешительное. Как помочь Кейтлин освободиться от нелепых предрассудков, которые мешают ей стать самой собой? Вот в чем был вопрос.
Но что он мог ей предложить? Он же не психолог, он не обязан помогать Кейтлин, любить ее и заботиться о ней. Такое возможно в браке, ведь подразумевается, что супруги поддерживают друг друга, если возникают трудности. Да, задача перед Слейтом стояла непростая.
Он вздохнул и понес завтрак на веранду.
— Дом так преобразился, — заметила Кейтлин. — Совершенно по-другому выглядит, чем в день нашего приезда. Только знаешь что… Чего-то здесь не хватает. Мне кажется, когда твоя мама была жива, здесь было больше вещей.
— Вещей?
— Да, каких-то мелочей, которые придают дому его собственное очарование. Вазочки, фотографии, морские ракушки, вязаные салфеточки. Здесь слишком аккуратно. Как в лаборатории. — Она махнула рукой на полки.
Слейт прикусил губу.
— Перед отъездом мама обязательно запаковывала вещи, чтобы они не пылились и их не грызли мыши. Прятала все по коробкам. И прежде чем отправиться в больницу… она тоже…
Он отвернулся и сошел с крыльца в надежде, что Кейтлин больше не станет поднимать эту тему.
— А ты не хочешь достать что-нибудь из ее безделушек и расставить их по дому? Честное слово, будет гораздо лучше. Так хочется чем-нибудь украсить это жилище. Ведь теперь ты здесь хозяин, и это будет как бы данью памяти…
Слейт сжал кулаки. Какое ей дело?
— В этом нет необходимости. Нам осталось сидеть здесь всего неделю.
— Слейт… — Кейтлин подошла к нему вплотную и положила руку на плечо. — У моей матери болезнь Альцгеймера. Она не узнает меня. Но каждую неделю я пишу ей длинное письмо, а мамина сиделка читает его вслух. Возможно, я и дальше, после ее смерти, буду эти письма писать. Мама навсегда останется со мной.
В эти мгновения она сообщила ему о себе больше, чем за всю предшествовавшую неделю. Слейту стоило большого труда сдержаться и не заключить ее в объятия.
— Бедняжка Кейтлин. Я рад, что тебе это помогает.
— Попытайся и ты, — вполголоса и очень серьезно проговорила она. — Сам удивишься, насколько тебе станет легче.
Он отрицательно покачал головой:
— Мне не нужны воспоминания. Неужели это непонятно?
Кейтлин открыла было рот, чтобы возразить, но вовремя спохватилась.
— Хорошо. Извини. Не буду настаивать.
Он схватил ее за плечи:
— Ты же со мной не согласна. Скажи это, трусиха!
— Это не мой дом. Ты волен поступать здесь так, как считаешь нужным.
Он схватил ее еще крепче.
— Ты же уверена, что я не прав. Скажи это, Кейтлин, черт возьми! Хоть как-то прояви себя, будь живым человеком!
— Нет! — В ее голосе слышался гнев. — И не смей так со мной разговаривать!
Слейт выпустил ее, тяжело дыша, отвернулся, пытаясь справиться со вспышкой ярости.
Она немного помолчала, искоса поглядывая на него.
— Ладно, ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что я думаю, — я скажу, — заговорила она наконец. — Ты похоронил мать, но не желаешь с этим смириться. Ты подсознательно полагаешь, что она вернется, если ты и дальше не будешь признавать ее смерть. Ты чувствуешь себя виноватым. Как же! Ты, такой весь из себя безупречный, должен был спасти ее, хотя ни один врач не смог этого сделать. Потому что ты способен на подвиг и потому что ты ее сын. Так, Слейт?
Его руки соскользнули с ее плеч. Слова прозвучали как выстрел.
— А вот я не собираюсь обманывать себя насчет мамы. Жизнь есть жизнь, и смерть естественна и неизбежна. А ты сам себя загнал в угол.
Слейт стоял, не шелохнувшись. Она угадала — тонко, походя разглядела суть его мучений, его переживаний, его сложных отношений со смертью.
— Ну что? Ты этого хотел? Думаешь, так лучше? — оторвал его от размышлений голос Кейтлин.
— Да, лучше, — медленно проговорил он. — Это неприятно, но это правда. Ты чувствуешь жизнь, Кейтлин. Но разве ты не понимаешь, что обманываешься на свой счет? Боишься стать собой? Быть честной?
Кейтлин холодно рассмеялась. На лице ее появилось выражение презрения.
— Я не чувствую необходимости рассказывать тебе о своей жизни, Майкл Слейтер. Ты не Пигмалион, а я не Галатея. Ты не переделаешь меня. Ты лишь очередной эпизод в длинной веренице моих мужчин. И честно говоря, мужчинами я сыта по горло.
Она развернулась, хлопнула дверью и сбежала с крыльца.
Слейт рванулся было за ней, но остановился и махнул рукой. Все кончено. Не стоило заходить так далеко. И гнаться за ней теперь бессмысленно. Кейтлин надо побыть одной. Она примет решение и либо вернется к нему, либо замкнется в себе. Ему оставалось только ждать. И надеяться.
Кейтлин бежала, не разбирая дороги. Паутина липла к лицу, колючие ветки царапали кожу, ноги спотыкались о корни деревьев. Она запыхалась, устала, чуть было не подвернула лодыжку, но остановиться не могла — так сильно было испытанное ею потрясение. Слева показалась тропинка, которая вела на пляж. Кейтлин свернула на нее и пошла медленнее. Слезы застилали глаза, глухие рыдания вырывались из ее груди.
Стать собой. Быть честной. Слейт требовал от нее слишком большой жертвы, ничего не обещая взамен.
Деревья расступились, и Кейтлин вышла на побережье. Ослепительное солнце светило вовсю, дул сильный ветер, море волновалось, соленые брызги взлетали в воздух. Она смотрела на неспокойную гладь воды, но слезы застилали ей глаза. Кейтлин громко всхлипывала и в отчаянии размазывала по щекам грязь.
Слейт сводил ее с ума. Она теряла голову при виде его тела, ее умиляли его нежность, решительность, спокойствие. Это был не только самый соблазнительный мужчина в ее жизни, но еще и очень надежный и серьезный человек. Его хотелось привести домой и познакомить с мамой, а еще больше — уединиться на всю ночь в его обществе.
