Повелительница грез - Дарси Эмма (читаем книги онлайн TXT) 📗
Она вспомнила роскошный обеденный стол и стоящую в центре его серебряную вазу в форме раскидистого дуба, под которым отдыхали три оленя. Прекрасные свежие розы завершали этот пейзаж. Эффект был ошеломляющий, а запах роз предательский и коварный. Красные розы — символ любви. Шонтэль с тех пор возненавидела их.
— На левой руке у Клаудии было обручальное кольцо? — спросил Луис.
— Нет, но она говорила об обручальном кольце, которое себе присмотрела. Большой, овальной формы бриллиант желтого цвета в обрамлении небольших белых бриллиантов.
Луис пробормотал что-то на испанском, но, что именно, Шонтэль не поняла.
— И после всего этого, — процедил он наконец, — ты все равно вернулась в нашу квартиру тем вечером.
— Я не могла поверить в услышанное и увиденное. Не могла поверить в то, что ты так меня использовал. Хотела переубедить тебя, чтобы ты не женился на Клаудии.
— Так почему ты ничего не сказала? Потому что было бы ужасно, если бы все оказалось правдой. Потому что она все еще желала его. Потому что она, скорее всего, ни на что не решилась бы… если б не телефонный звонок.
— Тем вечером тебе позвонила твоя мать. К нам домой. Она обещала мне, что позвонит около девяти, и она позвонила, не так ли, Луис?
— Да.
— Чтобы пригласить нас с тобой на обед в воскресенье?
— Чушь.
— Луис, я слышала, как ты отказал ей. Ты был раздосадован самой возможностью такого поворота событий.
— Она просила пойти с Клаудией на вечеринку. Это не имело никакого отношения к тебе. Ни малейшего! — Он издал нервный смешок. — Так я, во всяком случае, полагал в то время. Я не думал, что она доберется до тебя. Думал, ты в безопасности. В безопасности! Матерь Божья!
Последние фразы Луиса привели Шонтэль в замешательство. Так значит, он боялся своей матери? Какую же власть она имела над ним?
— То есть вы с моей матерью запланировали этот ее звонок для проверки моих чувств к тебе? — произнес Луис дрожащим от ярости голосом.
Она вспомнила тоскливое чувство, охватившее ее, когда Луис произнес слово «нет» в телефонную трубку.
— Я думала, что это просто разговор двух женщин, что она пытается помочь мне.
— И когда я отказал ей, ты решила, что я хочу, чтобы ты продолжала оставаться моей тайной возлюбленной, так?
— Так, — подтвердила она.
— И пламя твоей любви ко мне погасло той же ночью.
Она не смогла отказать себе в желании провести с ним еще одну, последнюю, ночь, но отдаться Луису с былой страстью оказалось невозможно. Лицо Клаудии Гальярдо стояло у Шонтэль перед глазами.
— Я подумала, что ты… использовал меня, тихо сказала она.
— И решила отплатить мне тем же.
— Да.
— Значит, или замужество, или ничего? Он не имел права так говорить. Ее любовь была бескорыстной, она ничего не требовала взамен.
— Мы не заходили так далеко, Луис, — сердито напомнила она.
— Нет. Вот почему я не спешил знакомить тебя с матерью, у которой на мой счет были совсем другие планы.
— И ты о них прекрасно знал, — настаивала Шонтэль. — Они были слишком очевидны. Он не мог сдержать возмущения.
— Тот звонок! Умышленный, чтобы поссорить нас! Если бы ты поговорила со мной… но нет, ты решила иначе. Решила, что я должен жениться на Клаудии и у нас с тобой ничего не получится.
— Решила, что ты женишься на Клаудии и у меня ничего не получится. Я себя имела в виду, а не нас, — поправила она его.
— Клаудия Гальярдо никогда не получит свой желтый бриллиант! Во всяком случае, не от меня! Никогда! — отрезал он, закипая от ярости. — Теперь я понимаю, что она лишь марионетка в руках моей матери. Но я не поддамся их уловкам.
Он замолчал. Молчала и Шонтэль. Таким она видела его впервые. Говорят, власть развращает. Она никогда раньше не сталкивалась с этим. Луис обвинял Шонтэль, что она не доверяет ему, но как можно было верить людям его круга, если даже мать плела заговор у него за спиной!
Алан прав. Их отношения с самого начала были обречены. В жизни любовь побеждает не всегда. Слишком много на пути преград.
Глава 11
Луис закрыл глаза. Он чувствовал себя умирающим, перед глазами которого проносится вся его жизнь. Спасения не было. Прошлой ночью он перечеркнул все.
Тогда он был охвачен яростью. А теперь ничего не вернуть. Шонтэль — Шонтэль, которая подарила ему любовь, счастье, радость, теперь навсегда потеряна. Не было смысла винить ее в чем-либо. Она лишь стала жертвой обстоятельств. Обстоятельств, о которых и не догадывалась. Но он-то все знал и пытался ее оградить.
Дурак! — выругался он, ненавидя самого себя. Он думал, что победил ее, а получилось, что потерял. Он чувствовал, что она как бы стеной отгородилась от него. Ведь он причинил ей столько боли.
Он оскорбил Алана, который вообще ни при чем. В то время как действительные виновники их разрыва втайне уже праздновали победу. Не произойди в Ла-Пасе очередной переворот, он наверняка подарил бы Клаудии Гальярдо желтый бриллиант сегодня, а его мать принимала бы поздравления.
Удивительно, как судьба порой играет нами, подумал Луис. Не понадобясь Алану автобус, планы моей матери осуществились бы. Я позволил бы ей взять дело в свои руки, а потом оплакивал бы свою единственную любовь. Ему не было оправдания, и Луис не пытался искать его.
Теперь все, о чем Шонтэль говорила этой ночью, предстало перед ним в совершенно ином свете. И не будь его обида такой горькой и жгучей, он наверняка расспросил бы ее обо всем более подробно.
Он смотрел на нее и силился понять, что творилось у нее в душе. Она так и не оправилась от старых ран.
Но те, кто причинил эту боль, заплатят сполна.
Эта красивая, лицемерная тихоня Клаудия с лживым сердцем… пусть забудет о свадьбе. Стерва! Не тронув Шонтэль и пальцем, она мучила ее, исподволь источая яд, сладко улыбаясь. Она ни черта не знала о любви. А о Шонтэль тем более.
Сердце у него бешено колотилось.
Забудь об этом, твердил он себе, не бери в голову. Есть вещи поважнее, о которых стоит подумать. Например, о матери…
Если бы не смерть Эдуарде… Луис видел, как она изменилась после его гибели. Даже смерть их отца пятью годами раньше не повлияла на нее так сильно. Скорее всего, из-за неизвестности. Даже тела нет, чтобы предать земле. И спросить не у кого.
Тогда и появилась на свет та женщина, которой теперь была его мать. Ее главной целью в жизни стал контроль. Контроль над всем и вся.
И чем больше богатства и власти она получала, тем ближе была к задуманной цели.
Любовь к кому-то стала бы проявлением слабости, поэтому лучше не любить. Лучше держать то, что имеешь, в ежовых рукавицах и никогда не рисковать. Не допускать даже возможности риска. Возвести стену и следить, чтобы никто не смог ее преодолеть.
Возможно, она назвала бы это иначе, но все было именно так.
Луис сражался с ней годами, но безуспешно. Наследство, оставленное ему Эдуарде, было на его шее как ярмо. Возражения не принимались. В какой-то степени он понимал ее, пытался найти оправдание ее страху. Но оправдать то, как она обошлась с Шонтэль, с корнем вырвав ее из его жизни, не задумываясь, какую боль она причиняет им обоим… Это уж слишком. Он обязан остановить ее, она никогда больше не посмеет вмешиваться в его жизнь. Перестать с ней общаться — это не выход. Надо заставить ее понять, как далеко она зашла. Чтобы у нее не было выбора. Но как ей это втолковать?
Он знал, как. Знал, чего хотел и как этого добиться, но кожей чувствовал: Шонтэль не пойдет на это. После всего происшедшего она наверняка с трудом терпит его рядом с собой.
Ему не хотелось отказываться от задуманного. Это будет акт справедливости. Никаких тайн, никаких интриг. Он будет действовать в открытую. И матери придется признать свое поражение.
Но один он не справится, ему требовалась поддержка Шонтэль. Согласится ли она выслушать его? Поймет ли, что это будет ответом на унижения, которые она претерпела? Скорее всего, она не захочет больше иметь дел ни с ним, ни с его семьей. Но попробовать стоило. Еще как стоило. И тогда, кто знает… Возможно, она вновь увидит перед собой человека, которого можно любить?
