Неподходящая женщина - Джеймс Джулия (Julia) (лучшие книги TXT) 📗
Не хочу будущего, хочу прошлое. Мое радостное, без лишних сложностей, полное удовольствий прошлое.
Но оно не вернется. Всё. Если только...
Нет. Об этом нельзя даже думать! Скорей в офис, к компьютеру, к работе, искать забвения.
— Алексеус! — раздался за дверью требовательный и властный голос матери. — Мне нужно поговорить с тобой.
Он заставил себя откликнуться, не мог иначе. Лучше бы она уехала пораньше утром со всеми своими гостями, но она осталась. Алексеусу вспомнились его собственные слова, брошенные ей: «Я никогда не женюсь».
Похоже, жениться мне все же придется...
Он повернулся к матери.
— Правда, что девица, которую ты привез сюда, беременна? — спросила та, сжимая дверной косяк так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Да.
— Ты знал? — Беренис задавала свои вопросы бесстрастно, лицо ее казалось окаменевшим.
— Нет, пока она не потеряла сознание сегодня утром.
— Выкидыш?
— Неизвестно. Угроза остается. — Он ждал, когда она снова заговорит. Пусть скажет то, что так хочет сказать.
— Как ты намерен поступить?
Мать продолжала говорить спокойно, отчего Алексеусу стало еще хуже.
— Как должен. Женюсь.
Она медленно кивнула. Потом перевела дыхание.
— Уверен, что это твой ребенок?
— Да, — лаконично ответил Алексеус, сжав губы. Мать скептически подняла брови.
— Срок беременности очень маленький, а Кэрри провела со мной... некоторое время.
Беренис посмотрела в окно. Далеко в море виднелся белый парус яхты Яниса. Некоторое время она молча смотрела на синюю гладь, потом снова повернулась к сыну:
— Все повторяется. То, что когда-то сломало мою жизнь, теперь разрушает твою. Боже милостивый, это невыносимо! — Она на мгновенье прикрыла глаза. — Всю жизнь я охраняла твои интересы, боролась за тебя, защищала тебя, и что? Мой собственный сын угодил в сети проститутки-вымогательницы.
— Она не вымогательница! Ты же ничего о ней не знаешь! — резко запротестовал Алексеус.
— Ничего? Да я знаю о ней все, что нужно! Я видела ее своими глазами! Ты очень ясно показал все, когда вчера вечером продефилировал с ней! И сегодня утром очень, понятно объяснил, почему ты не хочешь жениться! Совершенно очевидно, какого сорта эта девица. А теперь ей удалось забеременеть! — Лицо матери исказила гримаса отвращения.
Алексеус стукнул кулаком по столу:
— Хватит! Замолчи! Не желаю слышать эти гадости! — Он вскочил на ноги. Бледное лицо казалось почти обезумевшим, губы сжаты в белую линию.
Беренис испытующим взглядом пристально смотрела ему в лицо.
— Так ты готов жениться на ней?
— У меня нет выбора, — кивнул он.
Беренис не сводила с него темных глаз. Помолчав, она сказала:
— У тебя действительно нет выбора. Ты человек чести, и ты поступишь правильно. Я и не ожидала от тебя другого, — выражение ее лица изменилось. — Ты все, что у меня есть, Алексеус. Твой отец хотел отобрать тебя у меня, наказать меня за дерзость, за то, что я не позволила обращаться с собой, как с ненужной вещью. Но я сумела победить, ты остался со мной. — Она подошла к нему, провела рукой по его щеке. — Мое счастье, божье благословение, что у меня есть ты. И я все сделаю для тебя. — Она скупо улыбнулась.
У Алексеуса перехватило дыхание, когда он увидел, как даже такая сдержанная улыбка преобразила ее лицо.
— Ты защищал эту девушку, говорил, что она не устраивала тебе ловушку. Почему? — продолжала Беренис.
— Потому что она не такая.
— Ты уверен?
— Да.
— Женщины очень искусно умеют лгать и скрывать свою истинную натуру.
— Она не такая. Она просто... — он замолчал.
— Что ты знаешь о ней, ведь ты собираешься на ней жениться?
Алексеусу было неловко. Его тяготил этот разговор. Кэрри и мать были для него словно два разных мира, а сейчас эти миры столкнулись.
Как бы не случилась катастрофа.
— Я встретил ее в Лондоне, — он тщательно подбирал слова. — Я... знаю о ней мало. Недавно приехала из провинции, семьи нет, работала официанткой.
— Официанткой? — бесстрастно переспросила Беренис.
— Она не виновата, что бедна, не виновата, что...
— Совсем не подходит на роль жены Алексеуса Николадеуса? — очень сухо договорила за него мать.
Алексеус сжал челюсти. Мать смотрела на него. Он не хотел встречаться с ней взглядом. Тридцать лет мучительной семейной истории стояли за этими простыми словами. Несчастная мать Яниса тоже была неподходящей...
Перед его мысленным взором снова ожила картина: Кэрри на вчерашнем обеде сидит с ним рядом, изображая точно то, что он хотел, чтобы она изобразила. Демонстрируя его матери и ее гостям именно то, что он хотел им показать.
А теперь ей придется играть роль его жены...
Да, она не подходит для этой роли. Совсем не подходит.
— К сожалению... — Это все, что Алексеус мог сказать. — Ей придется нелегко, но я буду помогать, заботиться, — он так и не взглянул матери в глаза.
Они замолчали. Алексеус не находил больше слов. Его отец чувствовал то же, когда узнал о беременности своей любовницы? Как будто случилось что-то, что вывернуло мир наизнанку, навсегда изменились все понятия и нормы. Последствия внесли коррективы в судьбы не только отца и его любовницы, но и его жены, сына и ребенка, чье рождение привело к расколу в семье, ребенка, одним своим существованием ставшего причиной раздоров.
И сейчас то же происходит с ним, Алексеусом. Мать снова тяжело перевела дыхание.
— Если нужно, я останусь с тобой, сделаю, что смогу, постараюсь свести трудности к минимуму, — она беспомощно пожала плечами.
Алексеус молчал.
— Понимаю. Я уеду сегодня вечером. Я заказала номер в пансионате в Кюрсаале, правда, через неделю, но, думаю, это неважно. Ты... Сообщи мне, хорошо? — Она не сказала, о чем, он не спрашивал.
Все и так было понятно.
— Конечно, — мужчина говорил спокойно, но в его глазах затаились напряжение и горечь.
Беренис молча кивнула. Затем, словно повинуясь импульсу, шагнула к нему, сжала его руку и крепко поцеловала в щеку. Уже у двери она оглянулась.
— Ты — все, о чем я думаю, о чем беспокоюсь. Все, что я делаю, — я делаю для тебя. Помни это. — И, не ожидая ответа, ушла.
Алексеус уселся перед компьютером, посмотрел на заполненный цифрами экран и вдруг почувствовал себя очень одиноко.
Ему внезапно очень захотелось, чтобы кто-то оказался рядом с ним.
Кто-то, кто позволил бы просто обнять себя, притянуть к себе податливое тело, послушать спокойное дыхание, почувствовать ровное биение сердца.
Дверь спальни открылась, и Кэрри равнодушно повернула голову.
Вероятно, медсестра возвращается на свой пост.
Но в комнату вошла другая женщина. Кэрри невольно напряглась.
Беренис Николадеус подошла к постели и постояла минуту, хмуро глядя на девушку. Макияж и прическа Беренис были так же безукоризненны, как и на обеде накануне.
— Вы выглядите совсем иначе, я могла бы не узнать вас.
Она говорила по-английски бегло, с сильным греческим акцентом, очень низким для женщины голосом. Кэрри видела теперь их сходство с Алексеусом. Дама обращала на себя внимание, была какой-то значительной, но красивой ее, пожалуй, нельзя было назвать.
И уж точно такую не назовут ночной красоткой.
Кэрри удивили две вещи. Во-первых, как это ей удается спокойно смотреть на эту женщину после кошмара вчерашнего обеда, после тех унижений и страданий. А во-вторых, что мать Алексеуса совсем не выглядела такой леденяще неприступной, как вчера.
— Я хочу поговорить с вами, — сказала Беренис, оглядывая плохо освещенную комнату. Увидев стоящий у стены единственный стул, она пододвинула его к кровати и уселась, элегантно закинув ногу на ногу. — У меня к вам предложение, — деловым тоном начала она. — Не буду оскорблять нас обеих подходами и увертками. Суть моего предложения: я плачу вам пять миллионов евро, а вы едете со мной в очень хорошую клинику в Швейцарии. Там квалифицированно... решат вопрос с вашим состоянием.
