Слаще жизни - Паркер Лаура (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Эва с ненавистью посмотрела на часы: три часа тринадцать минут утра.
Ник задумчиво перебирал каналы на дистанционном пульте, почти не обращая внимания на мелькавшие в телевизоре кадры ночных программ. На тумбочке рядом с ним стояли две мини-бутылки шотландского виски и наполовину опустошенная жестянка с орешками. Не то чтобы он нуждался в дополнительных калориях после мороженого, которым его накормила Эва, просто в последнее время ему не нравилось, как действует алкоголь на его пустой желудок. Но от выпитого ему не захотелось спать и ни на йоту не уменьшилось вожделение, которое, подобно адреналину, перекачивала его кровеносная система.
Ник взглянул на часы: три часа тринадцать минут утра. Он не мог спать. Не мог читать. Не мог работать. Не мог спокойно сидеть и смотреть какой-нибудь фильм.
Отбросив в сторону пульт, Ник соскочил с кровати и стал бродить по номеру. Он уже принимал и горячий душ, и холодный. Упражнение на разгибание корпуса «сесть-лечь» он повторил столько раз, что мог бы угодить любому персональному тренеру. Пробовал заняться разгадыванием кроссворда, уже почти оделся, чтобы пойти поискать какой-нибудь клуб или ночной кинотеатр – что угодно, лишь бы не думать об Эве Джеймс.
– Это же смешно, – пробормотал он. – Безумие какое-то. – Ее поцелуи привели его в состояние беспокойства и удивления. Удивления оттого, что он, оказывается, еще не слишком стар и умудрен опытом, чтобы не поддаться голодному юношескому возбуждению. Но слово «возбуждение» не совсем подходит к нынешнему его состоянию.
Взгляд Ника упал на дверь. Эва лежит рядом, в комнате через коридор. Он вообразил ее разметавшейся на кровати поверх откинутого покрывала, с призывно протянутыми руками. И тут у него в голове зазвучало эхо ее голоса.
Ради чего вам нужно жить? Этим вопросом она бросила ему вызов. Почему он хочет жить? Ну, потому что все хотят. Воля к жизни не поддается рациональному объяснению. Но порой цена выживания бывает слишком жестокой. Лишь отключив свое сердце, он оказался в силах прожить тот первый год после гибели жены и сына. Постепенно такое состояние стало привычным. Но расплачиваться все-таки пришлось. Одиночество было таким полным, что временами ему казалось, будто сама его душа отмерла за ненадобностью.
Почему он не сказал этого Эве? И почему не признался, что боится отпустить свои чувства на волю, боится подставить себя под удар возможной потери? Потому что если признается в этом, то придется признаться и в том, что он уже поддался чувствам, что именно она принудила его к этому.
У Ника судорожно напряглись руки, словно он видел перед собой что-то исключительно нужное – остается только дотянуться и схватить. Шесть долгих, одиноких лет он уклонялся от всего, что походило на постоянные обязательства. Но до Эвы ни одна женщина не пробуждала в нем ощущения этого медленного, глубинного таяния льда.
В его объятиях она была и теплом, и жаром – воплощенной женственностью. Свое желание она изъявила без принуждения и страха. Но все же и она отступила. Почему? Может, все-таки чего-то боялась?
Сделав несколько шагов, он оказался у двери. Снял цепочку, отодвинул защелку и открыл дверь.
Коридор был освещен неярко, так что полоска света под дверью Эвиного номера была ясно видна. Ник удовлетворенно усмехнулся. Так. Значит, она тоже не смогла уснуть! Он шагнул в коридор, но сразу же вспомнил, что на нем только нижнее белье, которое никак не скрывает его возбужденного состояния.
Он быстро отступил обратно в комнату. Схватив халат, подумал, не постучаться ли в дверь. Не хотелось делать ничего такого, что она может понять неправильно или, наоборот, слишком правильно. Их вроде бы еще связывают служебные отношения. Он повернулся к телефону и быстро набрал номер.
Она сняла трубку после первого звонка.
– Алло?
– Эва?
– Слушаю. Это Ник? – удивленно спросила она.
– Да. Я увидел свет у тебя под дверью. Хотел узнать, все ли с тобой в порядке.
– Все нормально. Просто не спится. Ник усмехнулся.
– Мне тоже. Интересно почему.
– Может, от шоколадного мороженого? В нем столько кофеина…
– Может быть. – Он секунду помолчал. – Эва, сегодня ты спросила, ради чего я хочу жить. Это чертовски непростой вопрос.
– Знаю. – В ее голосе ощущалась легкая смешинка. – Он стоит в одном ряду с другими такими же. Зачем я родился? В чем смысл жизни? И тому подобное.
– Вот именно. Но почему тебя интересует мой ответ на него?
– Мы ведь друзья, верно?
– Верно. И все же? Есть люди, которых я знаю всю жизнь, но мне никогда бы не пришло в голову задать им такой вопрос.
Он почти слышал – или, скорее, видел, – как крутятся колесики у нее в голове.
– Возможно, я потому спросила, Ник, что мне показалось, будто тебе стоит подумать над ответом в большей степени, чем другим.
– Почему тебе так показалось?
– Ты один. Абсолютно один. Если бы ты был счастлив в этом состоянии, то мне бы и в голову не пришло спрашивать.
– Значит, ты считаешь, что я несчастен?
– А разве не так? Ник напрягся.
– Почему это может представлять интерес для тебя?
– Ты прав. Наверное, это не мое дело.
– Нет. Я не то имел в виду. – Помолчав, он продолжал немного севшим голосом: – Между нами что-то есть. Ты это знаешь. Я это знаю. Сейчас половина четвертого, и мы разговариваем по телефону, хотя для обоих не составило бы труда просто пересечь коридор. Тогда никто из нас не был бы одинок.
– А ты уверен, что это так? – Ее голос вдруг зазвучал так же недоверчиво, как перед тем у него. – Ты действительно избавился бы от своего одиночества или просто забылся бы на время в моей постели?
– Сейчас поздновато для того, чтобы вести метафизические споры, Эва. – Тембр его голоса изменился, стал низким и возбуждающим, словно ласка. – Что, если нам просто попробовать все выяснить на практике?
– Я бы хотела, Ник, но…
– Боишься не понравиться себе утром, – сухо закончил он.
– Ну, я-то себе понравлюсь, – с абсолютной откровенностью сказала она в ответ. – А еще больше мне понравишься ты, причем настолько больше, что это может стать для тебя даже несколько обременительным. Вот что плохо. Ты же не захочешь, чтобы я ударилась в глупые мечты о нашем будущем, потому что не веришь в сказочную концовку: «И они жили долго и счастливо». Ведь правда? А я, боюсь, уже не смогу остановиться.
Молчание в трубке затянулось, и Эва затаила дыхание. Никогда раньше она не была так близка к тому, чтобы признаться в чувствах, которые испытывала к нему. Проходила секунда за секундой, и ее вдруг охватило ужасное, тошнотворное ощущение, что она совершила ошибку.
– Прости, – чуточку резко сказала она. – Я думала, мы говорим начистоту. Должно быть, виновато позднее время. Боже, уже почти четыре. Надо бы немного поспать. Увидимся утром.
Она уже почти положила трубку на рычаг, когда услышала, как он крикнул с каким-то отчаянием:
– Эва!
Поколебавшись, она снова поднесла трубку к уху:
– Да, Ник?
– Не отрекайся от меня. – Его голос звучал тревожно, всегда ровная интонация сбилась от неуправляемого страха. – Может быть, я того не стою, но прошу тебя, не отступай. Ты понимаешь?
– Понимаю.
– Ты важна для меня, Эва. Прости, если я поторопился.
Она тихонько засмеялась.
– Не так уж поторопился, иначе я не валялась бы тут без сна, не так ли?
Она почти почувствовала, как он облегченно улыбнулся, но в голосе все еще слышалось напряжение:
– Если бы ты знала, что ты со мной делаешь!
– Ну нет, этот номер не пройдет! – сказала она, придав голосу легкий тон. – Мне необходимо по крайней мере три часа нормального сна. Не забудь, что утром ты вверяешь мне свою жизнь.
– Я готов по первому твоему слову доверить тебе, Эва, любую часть себя по отдельности и все вместе.
– Спокойной ночи, Ник.
Кладя трубку, Эва улыбалась улыбкой триумфатора. Сон сразу показался ей вполне осуществимой возможностью. Чем скорее она заснет, тем скорее наступит утро и она снова увидит его.
