Изобретательница динамита: Оригиналка - Егоренков Алексей М. (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Нам ближе искусственное «я», виртуальная реальность. Похоже, мы готовы видеть себя в роли кого угодно: великого полководца, головореза-спецназовца, профессионального гонщика, — лишь бы не в роли самого себя. Это же скучно. Это неприятно. Да и страшно.
Странно все это. Как можно понять и принять другого человека, если мы не хотим принять даже себя? Нам обязательно нужна опора, нужно подвязать свою личность, поставить ее на костыли. Мы не хотим свободы.
Интересно, такими нас делает мир? Или мы сами создаем его таким? Наверное, и то и другое понемногу.
Шеф приносит макет, который завтра надо отвезти заказчику на подпись. Это двухсторонний транспарант для «Славянского базара». Изображения с обеих сторон абсолютно одинаковы: в цветной распечатке две копии одной картинки, подписанные тем не менее: «1-я сторона» и «2-я сторона». Где у транспаранта сторона за номером один, а где — за номером два, похоже, предстоит решать клиенту.
— Слушай, — говорю Артему, — разве нельзя было напечатать одну сторону и сделать приписку, мол, вторая такая же?
— Знаешь сам, — говорит шеф. Так положено. Иначе потом, если начнется разбор полетов, могут быть проблемы. Так проще всего.
Никогда не нужно искать сложные решения.
Жизнь проста, как… я уже не знаю, как что.
Вместо того чтобы играть в компьютерные игры с коллегами, я спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, прохожу квартал. Тут есть магазин, в котором продают живые цветы. Едва не на половину наличных покупаю здоровенный букет красных роз. Возвращаюсь в офис мириться с Настей.
Если уж мне, как и всем, приходится прятаться от себя… Я способен найти местечко лучше, чем дисплей.
Настя отрывается от деловой переписки и поднимает взгляд на меня. Я загораживаюсь букетом роз.
— Что это такое? — прохладно спрашивает девушка.
— Розы.
— Это я вижу, — саркастично говорит она. — Зачем?
— Знаешь, — говорю, — ты мне приснилась сегодня ночью…
— Я очень рада.
— …И мне снилось, — гну свое дальше, — что если я так сделаю, то мы помиримся.
На самом деле между нами, во сне я видел скорее последствия. То, что должно произойти сегодня вечером у меня дома.
Да, если честно, все ради секса, а не ради прощения. Ну и что? Мы вообще все на свете делаем ради секса или из-за секса, по крайней мере в промежуток между половым созреванием и бессилием.
— Настенька, — говорю, — давай попробуем продолжить с того, на чем остановились. Разве плохо у нас с тобой начиналось? Ты вспомни.
Настя задумывается. Отводит взгляд.
— Ладно? — спрашиваю.
— Только если… — Настя запинается, продолжает тихо и неуверенно: — Только если ее там не будет.
Она имеет в виду Криську, мою сестричку. Что же… Нехорошо об этом говорить, но я согласен даже внутренне, а не только для виду.
Прилетев домой на крыльях, прошу сестру оставить мне в пользование квартиру. Только на один вечер. Ну, может, она сходит в театр или в кино, пойдет погулять куда-нибудь…
Криська хмуро говорит «да», кивает понимающе, но с тенью горечи. Хотя мне сейчас не до сантиментов: Настя придет в гости всего через пару часов. Я мечусь по квартире, не зная, за что взяться первым делом, а сестра кормит и укладывает спать сына.
Потом говорит мне в прихожей:
— Только приглядывай за ребенком, хорошо?
Собирает в рюкзак замасленные столярные инструменты, берет в охапку конспекты, стихи и закрывает за собой дверь.
После ухода Криськи я приостанавливаюсь на несколько минут. Стою в прихожей и думаю ни о чем, глядя на входную дверь.
За последний месяц сестра сильно изменилась. И я тоже. По ее милости или нет, я не знаю. Но у меня такое чувство, что прошлых нас уже не вернуть.
Даже сейчас, когда ребенок спит и его будто нет; когда Криська покинула дом, утащив последнюю пару деревяшек, плоскогубцы и молоток, бумажки со стихами, — даже сейчас в квартире все иначе. По-прежнему все нестабильно, неустойчиво, все в обманчивом порядке, из которого в любой миг готов разрастись хаос. Это не затишье перед бурей. Похоже, скорее, на бомбу под кроватью, в которой ты уютно спишь. Или на ослабленный винтик в ведущем механизме авиалайнера.
Как долго все продержится в покое и что будет потом, я не знаю. Мне известно одно: сейчас придет красавица девчонка, с которой у меня будет замечательный секс.
Я иду на кухню приготовить бокалы, канапе и пару свечей: что-нибудь скромное, но по-своему изысканное. Потом копошусь в ванной: протираю кафельный пол и стены, мою ванну до блеска, меняю мыло на свежее, убираю подальше чуть заржавевшие ножницы, неаккуратные флаконы с моющим средством и так далее. Готовлюсь к визиту гостьи.
Подправляю наш обманчивый порядок.
Когда заканчиваю менять покрывала и наволочки, веселой трелью раздается дверной звонок.
Это она. Она пришла. В радостном волнении иду открывать дверь. На пороге и правда стоит улыбающаяся Настя, снова вся сверкает и вообще радует глаз.
Помогаю девушке снять пальто и только успеваю повесить его в шкаф, только оборачиваюсь — Настя вешается мне на шею, дарит страстный поцелуй и сразу тащит меня в гостиную, где разложен диван. Она торопливо и чуть нервно ведет меня под локоть, свободной рукой расстегивая пуговицы у моего ворота.
— Подожди, — говорю. — Там на кухне мартини, есть немного перекусить…
— Ну его на хрен, — с нажимом произносит Настя, ожесточенно сдирая с меня рубашку.
— Ладно, — говорю. И подхватываю ее на руки.
Пройдет полчаса, прежде чем мы доберемся до закуски и мартини. И вот я сижу, развалясь в кресле, Настя у меня на коленях. Мы полураздетые, взъерошенные и довольные. Чокаемся бокалами, отпиваем по глотку.
Из спальни доносится звук. Кажется, плачет Криськин ребенок.
— Я сейчас, — говорю, пытаясь выкарабкаться из приятного Настиного общества.
Она упирается категорически:
— НЕТ!
Там ребенок. Надо проверить, все ли в порядке. Я на минуту.
Настя неохотно отпускает меня. Когда я оборачиваюсь на пороге на нее полюбоваться, она сидит в кресле с ногами, недовольная и очень сексапильная. С трудом преодолеваю желание тут же вернуться к ней.
В спальне темно и тихо. Ребенок вроде бы спит и ни в чем не нуждается. Послышалось? Минуты две всматриваюсь в темноту кроватки. Потом возвращаюсь к девушке.
И все хорошее повторяется еще и еще раз.
А потом скрежещет замок, и по шорохам за дверью гостиной становится ясно, что в квартиру ввалилась моя сестричка.
Обнимая в постели Настю, я делаю вид, что все в порядке вещей.
— Коля? — Девушка настороженно замирает в моих объятиях. — Это что, она? Я говорила тебе…
— Коля! — раздается снаружи гневный Криськин окрик. — Я тебя просила присмотреть за ребенком?!
Все мне говорили, все меня просили. Перед всеми я в долгу.
Ребенок спит. Все в порядке. Какого черта она расшумелась?
— Он уже весь обоссался и обосрался, пока ты там развлекаешься! — орет сестра через дверь.
— Я так не могу, — упавшим голосом говорит Настя. Отталкивает меня и садится на кровати. Хватает колготки, платье, все остальное. Торопливо одевается.
— Настенька… — Шарю по соседним креслам и стульям, пытаясь найти собственные джинсы.
— Я сейчас все ей выскажу, — строптиво объявляет девушка, маршируя на выход и шлепая по ковру необутыми ногами. Едва успев натянуть обнаруженные впопыхах тренажерные штаны, я бегу за ней. В прихожую мы вваливаемся одновременно.
У дверей спальни стоит Криська. Ее джинсы заляпаны грязищей по самые коленки. Куртка разодрана у локтя. Криськины руки посерели от грязи, они в бордовых пятнах засохшей крови, все в царапинах, ссадинах и мелких порезах. На ладонях местами содрана кожа. Лицо в песке. В Криськиных взъерошенных волосах запутались и белеют мелкие щепки, опилки, клочья пыли. Сестра похожа на чучело или на бродягу-хиппи.
Криська встречает нас спокойным и чуть презрительным взглядом, невозмутимо отряхивая вещи от мусора, который на них нацеплялся. Ее рюкзак, вымазанный машинным маслом, валяется здесь же.
