Врунишка - Полоцк Илан Изекиилович (читаем книги .txt) 📗
— Вам нужно время, чтобы все обдумать, Молли? Оставьте мне хотя бы надежду. Скажите мне, что речь идет только о каком-то временном промежутке.
— Я… да, — пробормотала она. — Думаю, именно он мне и нужен. И если вы позволите…
— Больше ни слова, — мягко сказал он ей. — Я все понимаю. Видите ли, Молли, — сказал он, барабаня пальцами по рулю, — завтра мне нужно вылететь в Калифорнию, меня ждут там кое-какие дела. Вернусь я примерно в среду днем. Можем ли мы пообедать в среду вечером?
— Я… думаю, что да, — смущенно сказала она, комкая лежащие на коленях перчатки.
— Отлично. Тогда я заеду за вами примерно к семи часам.
— Прекрасно, — прошептала Молли. Она вела себя как безнадежная трусиха…
— Ну что же, — весело сказал он и потянулся, чтобы достать с заднего сиденья пакеты с покупками, — вам лучше оказаться дома до того, как тетя проснется и потребует вас к себе.
Кевин стоял рядом с ней, когда она пыталась попасть ключом в замочную скважину парадной двери. Вместе с ней он миновал покрытый ковром холл и остановился у дверей лифта.
Молли одарила его ослепительной улыбкой и протянула руку за пакетами.
— Большое спасибо за столь прекрасный день, Кевин. И за серьги, — добавила она. — Тут уж, думаю, я донесу свои приобретения.
— О нет. Только не в этот раз. — Кевин увлек ее за собой в пустую кабину лифта и протянул руку к кнопке верхнего этажа. — По крайней мере, я провожу вас до дверей.
Молли была готова к такому развитию событий и испустила вздох.
— Простите, Кевин. Сначала я должна забежать к подруге. Она сильно простудилась, и я кое-что купила для нее.
— О'кей. На каком этаже она живет?
— На седьмом. — Молли вертела в руках запасной ключ от дверей Дарси.
Кевин нажал кнопку, поставил пакеты на пол кабины и, обняв Молли, стал увлеченно целовать ее, пока лифт неторопливо полз наверх.
— Может, это и к лучшему, что вы не можете пригласить меня к себе, — прошептал он ей на ухо. — Я понимаю, что вы не торопите события, Молли, а в том состоянии, в котором я нахожусь, Бог знает, что может случиться, если мы окажемся наедине.
Молли приникла к его груди, трепеща от прикосновений его рук, близости его сильного тела, его тепла и его мужественности.
Лифт остановился, и он вышел, оказавшись рядом с дверью квартиры Дарси.
— Тут?
Молли, помявшись, кивнула.
— Она в самом деле ужасно простужена, Кевин. Нос распух, горло заложено, сама еле ходит. Она жутко разозлится, если я приглашу вас к ней.
Кевин кивнул.
— Более чем понятно. Исчезаю до того, как она увидит нас вместе. До среды, Молли. — Наклонившись, он опять нежно поцеловал ее. — И в следующий раз, — прошептал он, приподнимая ладонью ее подбородок и глядя ей прямо в глаза, — вы позволите мне взглянуть на ваши работы, радость моя.
Молли пробрала дрожь, когда она увидела, с какой настойчивостью смотрит он на нее, хотя в глазах его вспыхивали насмешливые искорки. Она серьезно кивнула и с ощущением беспомощности молча проводила его взглядом, пока он шел к лифту.
6
Было десять часов вечера. Большой дом наполняла разноголосица звуков, которые давали представление о многообразии интересов его обитателей.
Серия глухих ударов над головой свидетельствовала, что Чарли верен себе. Молли отложила штопальную иголку и прислушалась. До ее слуха донеслось шлепанье босых ног, потом раздался еще один основательный удар в стену, за которым последовал ряд других. Баскетбол, поняла она. Чарли отрабатывает броски.
Молли знала, что ей нужно подняться и потребовать, чтобы сын улегся в постель, но она чувствовала себя такой уставшей и измотанной, что у нее не было сил бороться со своим чадом. Вместо этого она вернулась к своему занятию, аккуратными стежками зашивая порванную рубашку Андреа.
Сама Андреа расположилась рядом с Молли, пытаясь изобразить какой-то этюд на флейте, в чем, правда, было больше старания, чем умения. Хотя музыкальные занятия в школе были факультативными, Молли порой думала, что лучше бы Андреа не предлагали заниматься игрой на флейте. Звуки, которые извлекала из инструмента ее дочь, с трудом можно было назвать мелодией, но настойчивость была частью натуры девочки. Рано или поздно, она покорит инструмент, не обращая внимания на страдания окружающих.
По другую сторону прихожей раздавался знакомый стрекот клавиш пишущей машинки Селмы, и их сухое стаккато контрастировало с певучим голосом Грейс в гостиной, где она раскладывала карты таро, и ей, перешептываясь, восторженно внимала группа слушателей.
В комнате, расположенной рядом, сестра читала детские книжки внимательной компании старых кукол и потрепанных медвежат. Хелен по-прежнему лелеяла отчаянную надежду, что преследователь наконец оставит ее в покое и она сможет вернуться на привычную работу в библиотеку, где одним из ее самых любимых занятий было чтение сказок детям.
Далекие отзвуки позвякивающего металла были единственными приметами присутствия отца Молли, который последние несколько дней увлеченно занимался системой отопления.
Вздохнув, Молли положила шитье на колени и грустно уставилась на ободранные обои над кроватью. Наконец она решительно отложила рубашку Андреа в сторону, встала и подошла к своему рабочему столу, стоящему у противоположной стены. Нагнувшись, она подсунула под одну из ножек сложенную бумажку, чтобы стол не качался. Сев, она положила перед собой чистый лист белой бумаги, несколько мгновений просто смотрела на него, рассеянно покусывая кончик ручки, потом решилась.
«Дорогой Кевин, необходимость написать вам это письмо причиняет мне большие страдания, но у меня нет выбора. Все это время мне приходилось обманывать вас, но теперь я хочу быть честной. Когда вы прочтете это письмо, то поймете, что я не могу позволить себе никакого рода отношений с вами, и видит Бог, мне горько писать это. Но меня связывают давние и серьезные обстоятельства, которые я не могу игнорировать.
Дело в том, Кевин, что в моей жизни уже есть некто, к кому я очень привязана и о ком я вам не говорила. Вы появились как раз в то время, когда в силу различных обстоятельств я не могла найти выхода из сложившейся ситуации и на какое-то время позволила себе поверить, что обрела свободу. Признаю, с моей стороны было жестоко подобным образом обращаться с вами, и я искренне сожалею о своем поведении».
Молли остановилась и с печальным удовлетворением перечитала написанное. Все было изложено так искусно, что полностью соответствовало истине, хотя он не сможет не сделать вывод, совершенно противоположный тому, что она подразумевала.
«Смысл лжи заключается в настойчивом стремлении обмануть», — любила приводить цитату Селма, и Молли слишком хорошо понимала, что ее мать имела в виду. Тем не менее, если она сможет выкарабкаться из этого ужасного положения, лишь прибегнув к очередному искажению истины, ей придется поздравить себя. Помрачнев, она вернулась к письму.
«…Я понимала, что должна была гораздо раньше ввести вас в курс дела, но не смогла отказать себе в удовольствии проводить с вами время. Будь я свободна, я была бы только рада развитию наших отношений. Но поскольку это не так, не имеет смысла и дальше делать вид, что у них есть будущее».
Лицо Молли сморщилось, и по щеке скользнула одинокая слезинка. Она нетерпеливо смахнула ее и заставила себя продолжить.
«Я не имела никакого права обманывать вас и от всего сердца прошу простить меня. Пожалуйста, пожалуйста, не звоните мне и не ищите встречи, потому что ваши усилия принесут мне лишь боль и страдания. Я возвращаю подаренные вами серьги. И прошу вас, еще раз примите мои самые искренние извинения».
Глядя на слова, заполнившие страницу, Молли испытывала отчаянное стремление дополнить их еще одним предложением.
— Я люблю вас, Кевин, — шепнула она. — И это в самом деле так.
