Москва-Лондон, кот и букет невесты (СИ) - Дженкинз Елена (книга регистрации .txt) 📗
Кино снимали о меняющейся роли женщины в обществе. По сценарию, героиня Эмили – это женский вариант Робинзона Крузо. Ей, 18-летней, предстоит выжить на острове в одиночестве, а потом в обществе – среди людей. Философская сказка, переосмысление этапов эволюции и истории человечества.
И обалденные пейзажи полуострова Коромандел.
И почти двести человек съемочной команды, которые каждый день должны между собой приходить к консенсусу или хотя бы компромиссу.
Хорошо, в Австралии только пару дней снимали материал. Опасность найти в ботинке ядовитого паука не особенно прельщала. Помощник главного оператора нарвался на змею в унитазе, и с тех пор стал очень молчаливым. Здесь же, в Новой Зеландии, было более безопасно, и климат мягче.
– Немного круги под глазами подрисую, – пробормотал гример, Зак, орудуя пушистой кистью.
Через двадцать лет жизни на острове, когда героине было тридцать восемь, ее обнаружили и вернули в социум, но она уже не смогла быть счастливой в рамках общественной системы.
Героиня Эмили так никогда и не вышла замуж. Симбиоз с мужчиной для выживания или выполнения социальных норм для нее был не приемлем, а кого-то, кто тронул бы душу, она так и не встретила. А может, и не искала, занятая бурной научной деятельностью. Ей нравилась свобода.
Сейчас, перед смертью, которую скоро принесет с собой рак легких, героиня решила навестить свой остров, который называла «Ману» – «птица» на языке маори…
Эмили слегка ссутулилась, но сделала это горделиво, как и положено семидесятилетней женщине. Но войти в образ не получалось.
– Не могу, – всхлипнула Эмили. – Я недостаточно эволюционировала, чтобы играть эту роль.
Гример наградил ее тяжелым взглядом и процедил:
– Эм, последний дубль. Ты уж постарайся, будь паинькой. Не подводи нас всех, милая. Последний, мать его, дубль.
– Ты не понимаешь, Зак! Моя героиня не искала любовь мужчины и была по-настоящему счастлива. Остров, символ ее силы, был ее единственной любовью, она посвятила этой теме всю жизнь после возвращения к людям. Я тоже никого не искала, но нас с Ником судьба свела, и теперь мне нужен очень конкретный человек, а не остров! У нас с Ником не симбиоз! Это то, духовное, которое я искала всю жизнь, понимаешь?!?! Зак?!
– Эмили, твой выход! – раздался оклик помощника режиссера.
– Детка, я все понимаю, – протяжно сказал Зак. – Я тоже без мужчины не могу. Но последний дубль. Последний! – он мазнул по носу розовым каплеобразным спонжем, подправляя контур, и подбадривающе посмотрел, мол, вали уже на площадку.
Кадры снимали в естественном освещении, но пара осветителей все равно суетились рядом, поскольку близился закат; две камеры скользили по рельсам, ловя лучшие ракурсы; злые и уставшие люди ждали последнего дубля.
Все, что требовалось от Эмили – это посмотреть на свой остров по имени Ману, как на единственную любовь, а потом закрыть глаза и улыбнуться. Но не получалось. Уже сорок дублей, а все не то. И вот последняя попытка. Финальным моментом весь фильм можно испортить, потому что у зрителей не будет катарсиса и полного понимания скрытых смыслов.
– Камера, мотор!
Эмили смотрела на залив, стоя у пещеры, которая была ее домом когда-то, и ее седые волосы развевались на ласково-трепетном ветру, который услужливо сотворил вентилятор. Но любви к острову Эмили никак не могла прочувствовать, и на глаза навернулись слезы. Беременность плохо сказывалась на ее настроении, и даже образ Ника в памяти не помогал изобразить любовь к другому «объекту». Было ужасно стыдно подводить режиссера и команду.
– Смотрите! Что это за идиоты в небе?
Все разом обернулись и посмотрели туда, куда указал оператор.
Съемочная группа загудела, некоторые стали свистеть и размахивать руками: в небе над заливом, заслоняя предзакатное солнце, летели два воздушных шара, приближаясь к бухте. Один был сине-вишневый, полосатый, а второй золотисто-голубой.
И чем ближе они приближались, тем сильнее волновалась Эмили непонятно почему. У нее вытянулось лицо, и она не могла шевельнуться.
Оператор продолжал снимать.
А потом, когда воздушные гости приблизились достаточно, чтобы можно было рассмотреть детали, между шарами, как знамя, свесился огромный транспарант: «Выходи за меня замуж, Эмили».
Она рухнула на колени, разом ослабев, и зарыдала от счастья, сгребая сырой песок пальцами. Поднялась и, падая, побежала в воду, но режиссер заорал, чтобы она вернулась на отметку. Она вернулась и впилась в небо взглядом, полным обожания и того самого катарсиса, которого ей так не хватало. Слезы высохли, оставив явно жуткие разводы, покрытые солью и песком, но ей было все равно. Она посмотрела на залив и сказала:
– Боже, как мне хорошо.
– Снято! – гаркнул режиссер, и все зааплодировали. – Это было… нечто. Поистине, помощь небес.
Эмили волновалась так, что ее трясло. Ей казалось, что она попала в свой собственный сон и застряла там в виде семидесятилетней женщины.
– О нет! Я же в гриме!
Но времени вернуть себе обычный облик не осталось. Два воздушных шара приземлились на берег, и Эмили увидела Ника. Взгляд прикипел к нему, и она, дрожа от эмоций, ждала, пока он подойдет.
Чудак. Юл Бриннер в новой ипостаси. Сумасшедший…
Ник был в белой расстегнутой рубашке и черных бриджах, как истинный пират. Его светлые волосы трепал легкий ветер, настоящий, а не искусственный, и это был прекрасный дубль, самый удачный, самый счастливый. Ник улыбался так широко и заразительно, что Эмили засмеялась, прикрыв ладонью рот.
– Ты ненормальный. Удивил так удивил!
– А я люблю удивлять, – довольно сказал Ник. Он немного похудел за эти два месяца, но остался таким же неотразимым и даже лучше, чем она запомнила его.
– Я в гриме, не смотри на меня, пожалуйста, – смутилась Эмили.
– По крайней мере, сейчас я не чувствую себя стариком рядом с тобой.
Она не выдержала и преодолела последний шаг, который их разделял, чтобы обнять, вдохнуть, почувствовать.
– Ты не старый, ты самый лучший. Я так ждала тебя! Вечером собиралась в Москву, но все никак не могла сделать последний дубль. А стоило увидеть тебя в небе, и все получилось. Я так люблю тебя, что душа болит. И да, я выйду за тебя замуж, Ник.
Те из съемочной группы, кто еще был рядом, засвистели и снова зааплодировали. А Ник опустился на одно колено и надел ей на безымянный палец кольцо с сапфиром.
– Я люблю тебя, Эмили. Чтобы это понять, мне хватило одного дня с тобой, а может, и одного взгляда.
В носу предательски защипало от подступающих слез. Стоит ли прямо сейчас огорошить жениха новостью о ребенке? Чтобы плакала не она одна. Но додумать стратегию Эмили так и не успела, потому что наконец увидела всех, кто помогал Нику развесить в небе предложение руки и сердца.
Помимо инструкторов, там были Стас и Саша, а еще Настя Терехова и ее муж. И Тимошка: такого качка трудно забыть.
– Ничего себе! Да вы целой армией пожаловали, – обрадовалась Эмили и тронула кулачками глаза, чтобы стереть слезы. Наверное, опухла вся. Страшная.
– Не могли пропустить этот исторический момент. Большой Босс сделал предложение немощной старухе на затерянном в океане острове, – пошутил Стас.
– Не только сделал предложение, но и страстно поцеловал, – поправил его Ник и обхватил Эмили руками, притягивая к себе. – Поцелуй меня. Я тебя два месяца не видел.
Она покраснела, что под слоем грима вряд ли было заметно, и коснулась пальцами, а потом и ртом знакомых губ, по которым истосковалась.
– Не верю, что это все происходит на самом деле, – прошептала она.
– Считай это новогодним подарком. С Новым годом, мисс Райт.
– С Новым годом, мистер царь. – Она закусила губу и посмотрела исподлобья на сияющего жениха. – Кхм, кхм… кстати. Слишком много подарков для меня одной. Я еще от твоего октябрьского никак не отойду.
– В каком смысле? – насторожился тот.
– В таком, что я беременна, – с опаской произнесла она, и ее личный царь застыл величественной статуей на пляже волшебного острова.
