Кийя: Супруга солнечного бога - Черемина Наталья (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Госпожа изволит облачаться?
Тадухеппа кивнула. Однако вместо ее слуг в комнату вошли женщины в египетских одеждах, среди которых половину составляли чернокожие кушитки. Они принесли с собой ларцы, кувшины и подносы с множеством незнакомых инструментов.
— Что это значит? — растерянно спросила Тадухеппа.
Будто в ответ на ее вопрос в опочивальню ворвались две разряженные дамы.
— Тадухеппа, сестра! — воскликнула одна из них, крупная мускулистая женщина, и бросилась к ней.
— Гилухеппа? — неуверенно спросила царевна.
— Она самая! Ты меня узнала, малышка?
Тадухеппа кивнула, немного кривя душой. Когда Гилухеппу отправляли ко двору фараона, ей не было и пяти лет. Старшая сестра, выпустив ее из объятий, отстранилась и принялась внимательно рассматривать.
— Как ты выросла, как похорошела! — защебетала она. — Ты ведь теперь Кийя? Забудь старое имя и старую жизнь. — И, кивнув на подошедшую девушку: — А это Зугарти — дочь покойного вавилонского царя Кадашман-Эллиля и моя лучшая подруга.
Невысокая пухлая Зугарти улыбнулась и стала разглядывать одежду митаннийской царевны.
— А вы молитесь Иштар? — с надеждой спросила Тадухеппа.
— Конечно, и Иштар, и Хатхор, и Исиде, — с готовностью ответила сестра. — Всем женским покровительницам.
— Я привезла с собой статую.
— Конечно, можешь поставить ее в общую молельню, — беззаботно откликнулась та, и у царевны возникло стойкое ощущение балагана.
Чувствуя, как злость на этих глупых, самодовольных кур все больше и больше затопляет ее, она заявила:
— Нет, я поставлю ее у себя. И вас не подпущу! Потому что я верю, а не играю в куклы! И буду верить, несмотря ни на что! Потому что моя наставница, жрица Шубад, погибла, защищая меня своей грудью от подонков-хабиру! — сорвалась на крик Тадухеппа.
Женщины смешались и виновато опустили глаза.
— Я слышала про это несчастье, — мягко проговорила сестра. — И понимаю, что ты все еще не можешь опомниться. Поэтому не обижаюсь на твою резкость. Но я надеюсь, что ты вскоре почувствуешь себя лучше. Сейчас тебя приведут в порядок и доставят на церемонию бракосочетания. Если что — обращайся ко мне или к Зугарти.
С этими словами они поспешили удалиться. Тадухеппа беспомощно оглядела служанок гарема и выкрикнула:
— Ну, что стоите! Начинайте меня оболванивать!
Те поклонились и деловито принялись за царевну. Но она не предполагала, что ее будут оболванивать в прямом смысле этого слова. Служанки бережно расчесали ее волосы — роскошные, густые, волнистые, темно-каштанового цвета с медным блеском. Расчесали, собрали в пучок и занесли острую бритву…
— Что?! Что вы задумали? — взвизгнула Тадухеппа на родном языке.
Служанки растерянно переглянулись, и она стала с остервенением отталкивать их, выкрикивая:
— Нет! Не позволю обрить себя!
Несчастные что-то путанно бормотали, царевна уловила только смысл слов: «надо», «насекомые», «обычай». Тадухеппа разрыдалась. Она растила волосы с самого детства, лелея предмет своей гордости, как могла. В то же время она понимала, что детская истерика не поможет. Поэтому, отплакавшись и успокоившись, она процедила сквозь зубы:
— Делайте свое дело.
Служанки поклонились и быстро отхватили копну под самый корень. Почтительно сложили волосы в заранее приготовленную драгоценную шкатулку из черного дерева с перламутровой инкрустацией и принялись скоблить голову Тадухеппы начисто. Закусив нижнюю губу, царевна наблюдала за собой в бронзовое зеркало. Без волос вид у нее стал таким беззащитным, что от жалости к себе она опять заплакала. Тихо, без рыданий, только слезы струились и струились по лицу. Вместе с ней плакали и ее митаннийские служанки, следившие за всем происходящим из-за дверей.
Закончив с головой Тадухеппы, мучительницы принялись за ее тело. С помощью плоских деревянных ложечек обмазали ее руки, ноги и интимные места густой мазью с сильным медовым запахом, подождали, пока она подсохнет, и рывком содрали застывшую корку вместе со всеми волосками. От неожиданности и боли царевна пронзительно вскрикнула, но быстро взяла себя в руки и сжала зубы. «И это отзовется», — мстительно думала она, не отдавая отчета, к кому это больше относится — к служанкам, к жениху, к Нефертити, к Египту или ко всему белому свету.
На этом испытания закончились. Дальнейшие процедуры были приятны и умиротворяющи — омовение в теплом ослином молоке, легкий массаж и растирание благовонными маслами. Тадухеппа понемногу успокаивалась, всхлипы уступили место редким судорожным вздохам. Когда же ее стали наряжать, она и вовсе повеселела. Платье из тончайшего белоснежного льна с голубой оторочкой закрывало ноги до щиколотки и руки до локтя. Впрочем, закрывало — сильно сказано, потому что сквозь него просвечивали все подробности ее молодой фигуры. Широкоплечая, с маленькой грудью и длинными сильными ногами, а теперь и с бритой головой, Тадухеппа напоминала юношу. До тех пор, пока на голову ей не водрузили парик, состоящий из множества тоненьких черных косичек. Парик спускался двумя локонами ей на грудь, обрамляя лицо, и сзади до середины спины. Он был такой пышный, что и без того рослая царевна казалась выше чуть ли не на полголовы. Ноги обули в сандалии из мягкой белой кожи с позолоченными ремешками. На руки надели несколько рядов широких и узких золотых браслетов, часть из них укрепили на плечах, часть оставили на запястьях. Пальцы унизали кольцами, а на шее застегнули широкое ожерелье — шебиу. На лоб надвинули золотую ленту с висящими белыми и голубыми бусинами, а сверху — венок из живых лотосов. Как и в первый раз, запах царских цветов дурманил и бодрил одновременно. Облачение было завершено, оставался лишь последний штрих. Тонкими кисточками царевне обвели глаза, красной краской подкрасили губы, щеки и ногти. Закончили, отступили и заулыбались.
Тадухеппа подошла к высокому зеркалу в полный рост и робко посмотрелась в него. На нее глянула блестящая египетская красавица, одетая и разукрашенная, как самая изысканная придворная дама. От местных жительниц она отличалась разве что чуть более бледной кожей. Тадухеппа ахнула и невольно провела кончиками пальцев по своей щеке.
— Если бы наш отец мог тебя видеть! — радостно воскликнула ее сестра, неслышно появившаяся в комнате и до этого момента молча наблюдавшая за происходящим. — Теперь ты понимаешь, что уже не Тадухеппа? Ты — Кийя!
— Я — Кийя, — тихо повторила царевна, расправила плечи и впервые за этот день улыбнулась.
Кийя плохо запомнила церемонию бракосочетания. В огромном зале храма Амона было душно от многочисленных воскурений, размеренные песни-молитвы нагоняли сон. Кийя пыталась вслушаться в слова, но ничего не поняла. Видно, священные тексты читались на старинном наречии, давно вышедшем из обихода и доступном разумению лишь жрецов. Над ней совершали какие-то обряды — окуривали дымом, опрыскивали водой и вином. Она могла предположить, что это некие обряды очищения, но по большому счету ей было все равно. Все тонкости египетской религии были не понятны никому, даже фараонам. Только служители культов разбирались в этих дебрях, да и то — каждый в своих.
Кийя встрепенулась, только когда в зале появился молодой Аменхотеп. Он вышел из противоположного конца зала, из сокровенной обители Амона, куда запрещен доступ всем, кроме верховного жреца и фараона. Там он общался с богом один на один. Каким образом — не дано понять простым смертным. Но лицо жениха не было ни смиренным, ни одухотворенным от общения с высшими силами. Скорее, выражало дерзкую веселость. Он подошел вплотную к невесте и шепнул:
— Приветствую, азиатка.
Кийя вспыхнула, но сделала вид, что не поняла. Верховный жрец посмотрел на наследника с откровенным неудовольствием, но тот принял его взгляд вызывающе, глаза в глаза.
Дальше молодые супруги находились рядом. Они отстояли положенную службу в храме Амона, и Кийя, растеряв остатки сна, замирала от волнения рядом с Аменхотепом. Он был так близко и так далеко одновременно. Краем ладони она чувствовала тепло его бедра. Обонянием старалась поймать и удержать легкий запах мирры, исходивший от его кожи. Скосив на него взгляд, видела, как лукаво вспыхивают в ответ его глаза, обведенные черной краской. Огромные колонны в храме казались ей уже не зарослями гигантского тростника, а напоминали по своей форме фаллосы, отчего в животе становилось сладко и жарко.
