Бутик для Золушки - Бояджиева Людмила Григорьевна (лучшие книги онлайн txt) 📗
Появился светловолосый круглолицый мальчик, одетый и причесанный под Баскова. Подбодренные аплодисментами, юные вокалисты приступили к исполнению рождественской песни на известный мотив из фильма «История любви»:
— В этот светлый день нам счастье музыки и праздника дано! — бодрым голоском вывела Даша.
— Легкою стопой приходит в мир под сенью радости оно… — вторил юный «Басков».
Хор дружно подхватил:
— Оно в тебе, оно во мне… И нет таких домов, где не горит звезда, где не живет добро и навсегда, и навсегда… тебе и мне любить дано… всегда дано — оно!
Зинуля зашептала матери в ухо:
— Дашка Смирнова — настоящая принцесса… Ей, между прочим, это платье волшебница принесла совершенно бесплатно. Все потому, что папа волшебницу сильно уговаривал.
— Видно, очень сильно, — съязвила бабушка. — Не меньше ста долларов на уговоры выложил. И с песней постарался. Музыку вон какую душевную сочинили.
— Музыку написал французский композитор Фрэнсис Лей! — уверенно уточнила внучка.
— Они хоть что-то сами для праздника сделали, а другие только деньгами откупались, — вступилась за Смирновых Саша. — Иннокентий Феликсович всегда помогает. Он подарил саду компьютеры и вообще много всего делает, но никогда не выставляется. А Сарыкин — вон тот богатырь с бородой — тоже спонсор. Это отец Вити, который Баскова изображает. Когда его шофер на «мерседесе» подвозит — за углом останавливается, чтобы детей не смущать.
— Компьютеры им Смирнов подарил! А чего ему еще детям тащить — свою водку? «Смирнофф»! Солидно звучит! — не унималась Зинаида Константиновна. — До чего вообще удивительный детсад! Деньги на счет им переводи! Вроде прямо бесплатно тут выламываются. А дерут без стеснения — того и гляди, последние штаны снимешь. — Она выразительно глянула на потертые джинсы дочери.
— Зато мы французский будем знать, рисовать как Ренуар и танцевать как Плисецкая. Правда, Зинок? — Саша посадила дочь на колени.
На сцене появились танцующие пары. Ученики старшей группы старательно исполняли вальс под пение дуэта.
Зинуля едва сдержала слезы:
— Ну почему мне с ухом нельзя было участвовать? Все равно под бантом компресс не видно было бы.
Танец эффектно завершился: девочки с реверансами поднесли представительному бородачу и скромным Смирновым, написавшим слова песни, свои подарки — смешные бумажные шапочки, сделанные ребятами.
Папа Сарыкин, здорово смахивающий на русского богатыря, сверкнул разбойничьим глазом в сторону Смирновых, подхватил на руки девчушку, одевшую ему шапку из фольги, и шагнул на сцену.
— А теперь стишок от меня, от вашего чайного спонсора, — произнес он низким, напевным голосом.
— Дорогие наши дети! Дорогие наши тети, также мамы вместе с папой, те, что вечно на работе, кто в забое, кто в запое, кто в ракете на орбите или в творческом улете, все вы — наши дорогие, растакие, рассякие — выпить гостю не нальете ль? — И коротко хохотнул: — Экспромт от чая «Линкольн» — вашего, прошу особо отметить, безалкогольного спонсора. Благодарю всех, кто устроил этот светлый праздник! Особенно песня тронула: «Когда горит звезда… ла-ла-ла… Одна и две горят, и три, и пять, а значит, цены будем поднимать…» Извините уж, слова не запомнил — свои придумал.
Расцеловав девочку, богатырь опустил ее на пол, дружески обнял музработницу и подал знак кому-то у двери. Крепенькие парни вынесли из-за колонн коробки с подарками.
— Похоже, спонсоры разборки затевают, кто кого — чай или водка, — оживилась Зинаида Константиновна.
— Мам, тише! Они же не конкуренты — чай и водка.
— А Смирнов вообще на скрипача Башмета похож — ничего плохого с виду и не подумаешь, интеллигентный такой.
— «Смирнофф» — это на самом деле его жена. Так я слышала. Иннокентий Феликсович — концептуальный поэт. А фамилия у него другая — я на его книгах видела, сейчас не вспомню какая. Детские песни — не его стезя, — пояснила Саша.
— Да нет! Мне, например, даже понравилось. Смотри, чаевик-то, чаевик — вот щедрая душа!
На сцене происходил оживленный разбор подарков от чайного спонсора. В первую очередь получили подарки «балерины». Витя «Басков» галантно преподнес подарок будущей «Алсу».
Это произвело на Зинулю ужасное впечатление.
— Витька — изменщик! — сквозь слезы выпалила она и рванулась к выходу. — Все равно я лучше, лучше Дашки танцую! Пойдем отсюда. Подарки их мне не нужны, от них только лишний вес.
…Домой ехали на автобусе, в котором уже чувствовалось приближение праздника. Люди везли перевязанные веревками елки, какие-то веселые подростки на задней площадке топтались под магнитофон, а несколько женщин бережно держали коробки с тортами.
Устроившись у окна, Зинуля ворчала:
— Не понравился мне этот праздник! А я ждала, ждала…
— Не горюй, красавица. У тебя еще столько этих праздников в жизни будет! Надоест и думать, — успокаивала ее бабушка, сама этот водоворот причитающихся женской судьбе празднеств не испытавшая.
— Зато твой день рождения дома отметим? — обняла дочку Саша.
— Оказывается, я родилась на французское Рождество! — сообщила Зинуля громко, косясь на пассажиров.
— А мы православное в январе отметим, и ты нам станцуешь. И вообще получше садик найдем, — тоже, скорее для публики, чем для внучки, сообщила бабушка. — Не по карману нам буржуйские замашки…
Саша упорно смотрела в сторону. Дискуссии о новой буржуазии мать затевала постоянно. Но зачем же на людях? Девочка, всегда чувствовавшая усиление напряженности, попыталась разрядить атмосферу:
— Наверно, я вся в маму — так люблю танцевать! Как музыку услышу — и все — ничего плохого не помню!
Она нарочито громко спросила мать:
— У тебя же главный приз был, когда ты на коньках танцевала, правда, мам?
— Был у нее приз, а как же! Самая молодая мама, — тихо проворчала Зинаида Константиновна.
— Наследственность, куда денешься, — буркнула Саша, хотя однажды и поклялась себе на провокации матери не отвечать.
— Это что такое — наследственность? — Девочка подышала на морозное стекло, протаивая в льдистой корке дырку.
— А такая семейная традиция. Потомственные путешественники по мужской линии в роду. У нас и дедушка, и твой папа — самые отважные путешественники. Как отправились, так и путешествуют…
— Мам, пожалуйста! Хоть сегодня не надо! — взмолилась Саша.
— У меня тоже наследственность! — обрадовалась Зинуля. — Хочу путешествовать, как дедушка с папой. Дашку на каникулы в Швецию увозят. У нее мама знаете кто? Денежный мешок!
— Вот ведь контингент у них там — кто мешок, кто с волшебницами запросто контактирует, — не унималась бабушка, недовольная буржуйским праздником. — Одни мы в калашный ряд попали…
— Лучше бы вообще не ходили… — Зинуля наконец продышала кружочек на морозном стекле. В нее стали видны разноцветные огоньки новогоднего базара, раскинувшегося вокруг огромной крутящейся елки.
Зинуля охнула:
— Как сверкает! Может, Дашины родители здесь с волшебницей познакомились? Поищем ее, мам! Найдем и попросим… Или даже как прикажем! Характер проявлять надо!
— Это твоя мама только со мной может. А что, зовите волшебницу, пусть явится. У меня список большой: лекарства, сапоги зимние, детсад, телефонные переговоры, долги… Это твоя мать, гордая, слушать не хочет. А волшебница как миленькая все должна выслушать и принять во внимание.
Бодрый голос водителя объявил следующую остановку:
— Господа-товарищи, прошу не забывать в салоне подарки и ангелов-хранителей. Мне своих инвалидов на шее хватает.
— Нам выходить, Зинуля! — встряхнула дочь Саша.
Уже на выходе из автобуса Зинаида Константиновна продолжала перечислять:
— До сих пор электричество не оплачено. В ноябре масляной батареей нажгли. Вот отключат, будет вам елка.
— Шустрее, ангел. — Подхватив дочь, Саша спустилась по ступенькам и с наслаждением вдохнула морозный воздух. — Мам, потом поговорим. Я заработаю. Смотрите лучше, красиво-то как!
