Мистер Клёвый (СИ) - "Michelle Youmans" (книги хорошего качества TXT) 📗

========== Часть 1 ==========

Песенка под настроение: Vodka Rain — Dreamlike

Мы были обычными соседями. Он на год старше, с успешными родителями, занимающимися семейным бизнесом. Умный, красивый, добрый и общительный. Я могла бы перечислять его качества целую вечность, но проще сразу обозвать его чёртовым идеалом.

Его квартира находилась прямо напротив моей. Входная дверь — обычная, деревянная, выкрашенная прозрачным лаком, с металлической ручкой цвета серебра. Её центр разделял одинокий глазок, который всегда был закрыт с другой стороны. Эта семья всегда была открытой и дружелюбной, они не проверяли, кто пришёл, выглядывая в глазок или отгораживаясь тонкой дверной цепочкой. Открывали сразу, спустя пару трелей звонка.

Я знаю его уже очень давно и не знаю о нём ничегошеньки. Мы всегда были по разные стороны стен и ограничивались короткими фразами, не имеющими ничего общего с дружбой.

Другие соседи часто удивлялись, почему мы так откровенно избегаем контакта друг с другом… Ведь нам бы дружить и наслаждаться молодостью… Хотела бы и я знать, почему.

***

Переключившийся на зелёный цвет светофор дал сигнал к движению. Все ринулись по своим делам, и только я, задумчиво остановившись посреди дороги, подняла лицо к небу.

Солнце ярко светило прямо в глаза, обжигая радужку, заставляя щуриться и часто моргать от выступивших слёз. Непривычно вот так смотреть ввысь. Но мне хотелось. Хотелось запомнить каждое мгновение своей жизни.

Запечатлеть быстро истекающие мгновения, которые с каждой секундой исчезают навсегда.

По правде говоря, у меня редко возникают подобные «депрессивные» мысли, но уж когда они позволяют себе поглотить мой разум, становится трудно противиться этому. Особенно если это случается утром по понедельникам…

— Долго ещё дорогу загораживать будешь? — последовал негромкий вопрос у самого уха.

Я неловко дёрнулась и посмотрела на виновника своего испуга. Сегодня он был особенно красив, и мне захотелось заехать своей сумкой по его красивому лицу. Смазать знакомую ухмылочку, стереть тень самодовольства.

Злобно закусив нижнюю губу, я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, цвет которых знала наизусть. Цвет, дарящий каждому оттенки тепла, как свежеприготовленный горячий кофе в зимнюю стужу. Каждому, но не мне.

— Обойди, если я тебе мешаю, — мой голос полностью скрывал душевное смятение. Приятно прятать настоящие чувства за словами, от этого кажется, что ты знаешь чуточку больше остальных.

Он улыбнулся. Не так, как в универе, когда разговаривал с друзьями и однокурсниками, по-другому улыбнулся. Презрительно изогнутый уголок губ давным-давно принадлежал только мне, потому что я иногда могла довести этого парня до состояния, когда, приложив что-нибудь к его коже, оно тут же сгорало от жуткого пламени гнева.

— Ты не мне мешаешь, а машинам, что двинутся через пару секунд, — насмешливо сказал он и, развернувшись ко мне спиной, отошёл на пару шагов, чтобы, ещё раз оглянувшись, убедиться, что я, как обычно, упорно стою на месте только потому, что хочу хотя бы единожды «победить».

В подтверждение его словам, со сменой светофорного цвета, машины принялись сигналить мне, прогоняя с чётко выкрашенных полосок перехода. Я мысленно отсчитала ещё несколько секунд и, удостоверившись в исчезновении загадочной улыбки с его лица, оторвала, казалось бы, затёкшую стопу от распечённого асфальта. Добравшись до конца дороги, я не остановилась для того, чтобы отпустить пару едких замечаний, но услышала его адресованное мне слово: «Глупая».

После чего он обошёл меня и устремился вперёд. Снова. Как обычно.

Я следовала на расстоянии в десять шагов, буравя взглядом его затылок. Представляю, что он думал обо мне… мелкая, странная, злобная… или вообще не думал. Думала только я.

***

Помню, как один парень мне заявил:

— Ты красивая!

Я постаралась избежать лишней эмоциональности и, просто легко улыбнувшись, сказала первое, что пришло на ум:

— А толку-то?

Конечно же, он не понял меня. Я бы очень удивилась, если бы понял.

Неоднозначная гримаса исказила его симпатичное личико, а я в который раз подумала о том, что его слова, как и многих парней до этого, не затронули ни одной струны в моей душе.

Моя внешняя привлекательность и гроша ломаного не стоит, когда закрытый ото всех характер упрямо строит глухую стену между мной и людьми. Почему-то я не могу никому доверять. Почему-то… когда я одна, мне очень уютно и не хочется что-либо менять в себе.

Мне проще спрятаться в собственной раковине и углубиться в выдуманную мной иллюзию счастливой жизни, в надежде, что родители не оторвут меня от этого «очень интересного» занятия, позвав к обеду или по другой, преувеличенно важной, причине.

Я люблю укрываться в своей комнате с чашкой горячего чая, устроившись с ногами на низком подоконнике. Медленно потягивая кипяток, с трёхметровой высоты смотреть на проезжающие внизу машины и вечно спешащих людей. В этом мире проще всего быть странной, тогда никто не станет тобой интересоваться. А значит, и не надо ожидать, что тебя используют или предадут.

Зачем дарить человеку сердце, если он всё равно ответит тебе болью?

Как-то однажды, на одной из университетских перемен, короткий тычок в область плеча заставил меня раздражённо поднять голову на нарушителя моего покоя. Если бы это был не Сехун, то я бы послала его на три, четыре, пять, а то и больше весёлых букв и с интересом наблюдала бы, как он туда доберётся.

Но это был Сехун, человек, из-за которого неполадки в моём сознании, наверное, никогда не обретут исправность.

— Чего тебе? — сухо спросила я, вынимая правый наушник-капельку.

— У тебя шнурки развязались, — ровным голосом ответил он, глядя мне прямо в глаза.

— И ты только поэтому меня отвлёк?

— Если не завяжешь, пожалеешь.

Я закатила глаза и демонстративно впихнула наушник обратно в ухо, но Сехун и не думал уходить, он устроился напротив меня, чуть оперевшись о подоконник и сложив руки на груди.

До конца перемены оставалось чуть меньше двух минут, и я была совершенно уверена, что по звонку он вынужден будет уйти, а значит, и обращать внимание на него не стоит.

Но, как я полагала, после звенящей трели он не спешил уходить и, только когда я убрала наушники, ожидая прихода преподавателя, он нарочито медленно оторвался от своего места и, склонившись к моему лицу вплотную, прошептал:

— У тебя трусы видно, дурочка.

Я моментально вспыхнула и опустила взгляд на ноги. Он оказался прав. Моя короткая юбчонка зацепилась о булавку на длинной рубашке и пошло открывала прелести моих трусов в горошек.

— Чёрт, — прошипела я, быстро поправляя её и мысленно проклиная Сехуна на чём свет стоит.

— Я же говорил тебе, что пожалеешь, — улыбнулся он и, легонько подмигнув, зашагал прочь под удивлённые взгляды моих однокурсников.

И как он заметил это? С коридора что ли выглядывал меня?

Естественно, шнурки были в норме.

***

— Отнеси это маме Сехуна, — заявила мне мама, протягивая завёрнутый в пакет свёрток.

— Почему я?

— Потому что я немного занята. Когда отдашь, поблагодари её за формочки для печенья, которые она любезно предоставила нам на той неделе, — не терпящим возражения тоном ответила мама.

Посверлив меня ещё немного суровым взглядом, она покачала головой и удалилась, скорее всего на кухню, дальше колдовать над ужином.

Тяжело вздохнув, я взяла свёрток и, сунув босые ноги в домашние тапочки, пошлёпала к выходу. За каких-то полминуты пересечения пространства между нашими квартирами и тридцатью секундами ожидания после звонка в дверь, я перебрала в голове тысячи, а то и больше мыслей, среди которых были нервные, оправдываемые, пугающие и непонятные даже мне.

Я честно пыталась понять, почему сердце так нервно дёргается, а по кончикам пальцев скользит странный зуд. Это же просто встреча с мамой Сехуна! Вполне вероятно, самого его я не увижу, так почему же хочется просто взять и провалиться тотчас под землю или оказаться на месте совершенно другого, незнакомого человека, в другой жизни, в другом времени или пространстве…