Зной пустыни - Торн Александра (библиотека книг .txt, .fb2) 📗

Александра Торн

Зной пустыни

Глава 1

16 октября 1988 года

Лиз Кент готовилась к открытию выставки, приуроченной к десятилетнему юбилею ее картинной галереи, как гладиатор к выходу на арену цирка. Она надела черный пояс, ажурные чулки, плетеные туфли на высоком каблуке и самое красивое платье, расправив на безупречной груди складки тончайшей ткани. Мысленно Лиз была уже там, на выставке, и не обращала внимания на чувственность своих действий.

Затем она подошла к туалетному столику и стала внимательно рассматривать себя в зеркале. Лиз была сногсшибательно красива, о чем прекрасно знала. Но это знание не делало ее тщеславной, ведь своей красотой она обязана лишь генам. Она никогда не использовала внешность в корыстных целях, хотя в ее сорок с лишним лет ей редко кто давал больше тридцати. Однако сегодня морщинки в углах рта и вокруг глаз выдавали ее душевное напряжение, а тревога затуманила голубые, с зеленоватым оттенком глаза.

Для тревоги имелись веские причины. Сегодня Лиз Кент идет на риск. Если фортуна будет милостива, она получит все. Если нет…

Лиз поставила на карту и с большим трудом завоеванное финансовое благополучие, и единственную любовь. Сохранит ли она любовь и самостоятельность — зависело от исхода сегодняшнего вечера.

Лиз Кент намерена победить.

Пять часов назад на выставке появились некоторые из самых именитых посетителей — наиболее вероятные покупатели. Всем им разослали персональные приглашения, и эти люди считали себя тонкими ценителями, знатоками и собирателями произведений искусства. Убедившись, что она сделала все возможное для предстоящего успеха, Лиз решила съездить домой и немного отдохнуть, оставив выставку на Рика Мейсона.

— Мне безразлично, сколько человек здесь будет к пяти часам, — сказала ему Лиз, уходя. — В семь пригласишь их на фуршет с шампанским и закроешь выставку. Скажешь, что поставщикам нужно два часа на подготовку. Ну, ты же знаешь Анри, он иногда капризен, как провинциальная примадонна.

— Ни о чем не беспокойтесь, приезжайте к семи. — Рик одарил ее самой лучезарной улыбкой и поспешил к новой посетительнице. Он не стал терять времени. Едва роскошная леди остановилась перед картиной, он сразу оказался рядом.

— У вас очень верный глаз, — сказал он. — Это лучшее полотно на выставке. Буду счастлив ответить вам на любой вопрос о картине и ее авторе.

«Начало обнадеживает», — подумала Лиз, задержавшись в дверях.

Женщина окинула Рика оценивающим взглядом. Загорелый светловолосый американец привел ее в восхищение.

— И кто же автор? — спросила она.

— Алан Долгая Охота, тот самый Алан. — Рик понизил голос, словно речь шла о божестве.

— О, я много о нем слышала. Знаменитый художник из племени апачей. Это он?

Лиз довольно улыбнулась и вышла на улицу. «Рик хорошо усвоил мои уроки», — думала она, идя по выжженному аризонским солнцем тротуару к своему «роллс-ройсу». Парень — настоящий клад, равного ему нет ни в одной из пятидесяти картинных галерей Скоттсдейла, и успех выставок зависел от Рика не меньше, чем от художников, которых она представляла.

Но самым важным человеком (не столько даже для галереи, сколько для самой Лиз) был, несомненно, Алан Долгая Охота. Тот факт, что покупательнице известно его имя, нисколько не удивил Лиз. Благодаря десятилетней продуманной кампании оно стало таким же знаменитым среди художников Юго-Запада, каким было в свое время имя Джорджии О'Киф. Алан исключительно талантлив. Казалось, он пишет картины не маслом, а душой, и хотя обычно изображает коренных американцев, ему удается уловить и передать в этих портретах черты характера, олицетворяющие общечеловеческие ценности.

«Его… нас, — мысленно поправила себя Лиз, — ждет великое будущее».

Свернув с Мэйн-стрит на Скоттсдейл-роуд, она сразу попала в гигантскую пробку. Длиннющая череда машин, притертых друг к другу, едва двигалась. Может, кто-то из местных жителей и проклинал заторы, ежегодно возникающие на дорогах, начиная с середины октября. Лиз, напротив, всегда радовалась скоплению дорогих автомобилей. Каждую зиму богачи из северных штатов оккупировали престижные дома, обосновавшись на новом месте, охотно раскрывали свои набитые кошельки.

Полная радужных надежд, не замечая нетерпеливых гудков и рева двигателей, вынужденных сдерживать свои лошадиные силы, Лиз не спеша добралась наконец до своего дома в Кемелбек Маунти. Времени оставалось предостаточно, поэтому она успела понежиться в ванне до прихода парикмахера.

Как все выдающиеся мастера, Данте обладал талантом придавать прическам великую простоту. Но сегодня он превзошел самого себя. Медленно поворачиваясь, Лиз со всех сторон оглядела в зеркальных стенах спальни произведение парикмахерского искусства. Стрижка была настолько совершенной, что даже при резких движениях головой золотисто-каштановые волосы Лиз послушно ложились на место, красиво ниспадая на плечи. Данте честно отрабатывал каждое пенни своих баснословных счетов. Если сегодня вечером выставка пройдет с таким же успехом, как и прежние, то можно без проблем оплачивать эти счета, хотя на днях пришлось заложить здание галереи.

Лиз накрасила ресницы, оттенила веки и подошла к шкафу, где висело платье от Карла Лагерфельда из расшитого сине-зеленым бисером муслина, к которому подходило колье из бирюзы с бриллиантами, подаренное Аланом.

Алан. Он стал неотъемлемой частью ее существа, и при одном воспоминании об их недавней ссоре ей было больно дышать. Ее глаза вдруг наполнились слезами. Проклятие! Только не это, ни в коем случае не плакать. Она поняла всю бесполезность подобного занятия еще полтора месяца назад, когда рыдала часами, но не чувствовала никакого облегчения. Господи, почему она сразу не сказала Алану о своем прошлом? Тогда ей не хватило смелости, и теперь она вряд ли решится. Лучше она исполнит их давнюю мечту, чтобы залечить обоюдную рану. Иначе просто не может быть.

Достав платье, Лиз сильно встряхнула его, словно попыталась отогнать невеселые мысли. Осторожно, чтобы не испортить макияж и прическу, надела свой наряд, потом открыла стенной сейф, куда после ссоры с Аланом положила колье, и сразу вспомнила охватившее ее тогда ощущение пустоты.

Руки безвольно опустились. Ссора. Не слишком подходящее слово для того, что произошло между ними. В тот день они были не менее жестоки друг к другу, чем древние ацтекские жрецы к обреченным на заклание жертвам.

С тех пор Лиз с Аланом не встречалась.

Сколько раз ей хотелось позвонить ему, умолять о прощении! Но это было не в ее характере. Она еще более горда, чем Алан. А уж он-то не уступал в этом отношении своим воинственным предкам.

Застегнув на стройной шее колье, Лиз открыла дверь спальни.

— Росита! Помоги мне застегнуть молнию.

— Иду.

Видимо, экономка находилась не в кухне, а где-то поблизости, зная, что может в любой момент понадобиться хозяйке.

При виде платья ее большие карие глаза широко раскрылись от восхищения.

— Que bonita! Muy hermosa [1]. — Как всегда в минуты волнения, Росита перешла на испанский.

— Тебе правда нравится?

Росита Васкес, худенькая маленькая женщина, была для Лиз самым близким человеком в Аризоне. Ее лицо походило на яблоко, испеченное на беспощадном южном солнце Гранд Чимеки, глубоко посаженные глаза, окруженные лучиками морщин, оставались веселыми и жизнерадостными. Десятилетняя дружба хозяйки с экономкой, непонятная окружающим, основывалась на взаимном уважении. Несмотря на разницу культурного уровня, их объединяло одно: характеры обеих закалялись в испытаниях.

Росита так энергично закивала головой, что маленькие золотые сережки едва не выскочили у нее из ушей.

— Платье красивое, но вы все равно красивее. Рамон уже ждет вас. Ай, ай, парень воображает себя королем дороги, когда сидит за рулем лимузина. — Она вдруг помрачнела, в углах рта появились глубокие морщины. — Сеньор Алан придет на выставку?