Оковы страсти - Роджерс Розмари (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Он не обращал ни малейшего внимания на Чарльза, как будто тот и не существовал вовсе. Он схватил ее руку, цеплявшуюся за перила, и стал разжимать пальцы.
— Алекса, да скажи же мне правду! Ты что, решила выйти замуж за Чарльза? Вот как? Да почему? Ради всего святого, ответь мне!
Она пыталась высвободить свою ноющую руку, он крепко держал ее за запястье. Алекса была на грани истерики, голос ее срывался.
— Я… я люблю Чарльза, слышишь? Я… я всегда любила его и хочу выйти за него замуж. Тебе этого мало? Мало? Оставь меня в покое. Никогда не хотела бы я вновь повстречать тебя! Я… Уйди от меня! Отпусти меня!
— Тебе что, неясно, что тебе сказали, мерзавец? — возмущенно сказал Чарльз. — О Боже, если бы у меня был пистолет…
— У тебя его нет, Диринг. А у меня есть нож, в этом убедились твои мерзавцы вчера ночью. — Голос Николаса стал угрожающе любезным. — Да, что касается моего ответа… Я не хочу очутиться в положении проигравшего игрока — позвольте мне поздравить будущую невесту и поцеловать ее! Очевидно, я не буду в числе приглашенных на свадьбу…
Он застал ее врасплох — будь он проклят, проклят! — резко отпустив ее руку, он неожиданно повернул голову и поцеловал ее. Алекса не помнила, как долго это продолжалось, он пробудил в ней все чувства и желания, о которых она старалась забыть, и эта цепочка, опоясывающая ее бедра… Он знал и помнил об этом! Ни один мускул не дрогнул на лице его, но в глубине его зеленых глаз она увидела мерцающую страшную силу. Он был похож на гибкого, крадущегося барса, в минуты опасности бьющего своим хвостом-хлыстом по земле. Он знал, чувствовал ее состояние, и она ненавидела его за это, за этот издевательский, дразнящий прощальный поцелуй. «Прощай, моя лгунья!» Да как только смеет он называть ее лгуньей!
— Алекса, милая, обещаю вам, что никогда в жизни не позволю себе столь грубого обращения, если бы я знал… Вы дрожите, любовь моя. Неужели он так напугал вас?
— Он… Одним внешним видом своим он выводит меня из себя! Разве я виновата в этом? Ведь вы видели, как он ведет себя, как обращается со мной! Порой мне бывает так жаль, что я не родилась мужчиной! Ведь так легко погубить репутацию женщины, а не мужчины, как бы возмутительно он ни вел себя! То, чем мужчина гордится и похваляется, для женщины считается постыдным! Это так типично для нашего общества. Какая несправедливость!
— Что случилось? А, милые тешатся! — Маркиз Ньюбери стоял на нижней ступеньке лестницы. Лицо его, как всегда, выражало холодное равнодушие. Алекса вспыхнула. Интересно, много ли он мог услышать и увидеть.
Пока она обдумывала ответ, лорд Диринг гневно воскликнул:
— Это невыносимо! Видели бы вы, как вызывающе и нагло он вел себя! Двусмысленности, дерзкие выпады, инсинуации — никакого раскаяния, бессовестный! Это просто возмутительно! Он схватил мою невесту за руку — заметьте, в моем присутствии — и, несмотря на ее сопротивление, поцеловал ее на прощание, так он сказал. Он не знаком с правилами хорошего тона и совершенно не умеет вести себя. Вы не можете, как глава семьи, допустить столь оскорбительного, возмутительного поведения лорда Эмбри! Это — оскорбление всем нам.
— Боюсь, что Эмбри сознательно относится с пренебрежением к общепринятым нормам нашего общества. — Намеренно меняя тему разговора, Ньюбери спросил: — Почему бы всем нам не подняться в комнату моей матери? Думаю, уж она-то знает, что следует предпринять в данной ситуации. — Он строго посмотрел на Алексу и жестко сказал: — И уверяю вас, леди Трэйверс, это будет предпринято!
Алекса еще раньше говорила с маркизом Ньюбери. Это было легче, чем она предполагала. Ей не пришлось смотреть ему прямо в глаза: она могла отвернуться или смотреть вниз во время своего рассказа, предназначенного им обоим, — ему и Чарльзу, который старательно ей подсказывал. Маркиз заверил ее, что польщен тем, что она была так откровенна с ним в достаточно болезненном для нее вопросе. Но ни голос его, ни манера поведения не выражали ничего, кроме вежливого участия и поддержки, а она ведь фактически сдалась на его милость. Она не показала виду, что знает, что Ньюбери спрашивал о ней, он хотел ее, об этом сообщила ей Соланж. И намеком не выдала, что знает о существовании и истинном значении подвального помещения в доме тайных свиданий. Только не думать об этом! Иначе можно выдать себя, невольно вздрогнув под его взглядом.
— Не будь такой наивной и неопытной, милочка, если хочешь жить и выжить в этом обществе! — предостерегала ее Соланж, когда зло отчитывала Алексу за то, что произошло в ее заведении. — Ты что думаешь, я содержу здесь дорогой пансион, школу для девочек? В этой своего рода школе случается всякое, и мои посетители желают получить все, что захотят, за те бешеные деньги, которые они платят. В противном случае они пойдут еще куда-нибудь, а я останусь не у дел! Ньюбери оставил меня в покое, я слишком стара для него, а в свое время уж он-то мною натешился. Он опекает и является постоянным клиентом этого заведения, а платит он чертовски щедро: поэтому он может иметь все, что хочет, и поступать так, как ему заблагорассудится. Понятно тебе? Если бы ты знала жизнь и природу человека так, как знаю ее я, у тебя была бы совершенно иная точка зрения на многие вопросы и ты была бы такой же жестокой и бесчувственной, как я! Поэтому послушайся моего совета и постарайся как можно скорее взять его на вооружение — иначе тебе придется посторониться и отступить в сторону, прочь с их пути. Эти люди наступят, раздавят и уничтожат тебя. Так было со мной да и с твоей матерью.
Ну уж нет, как бы не так, подумала Алекса. Нет! Она совсем другая! И у нее есть оружие, которым она будет защищаться. Разве она не застала их врасплох, перенеся войну на территорию противника, так, кажется, говорят? Ньюбери больше не мог преследовать и домогаться ее: она открыто обратилась к нему как к главе семейства с просьбой защитить ее честь. А ее помолвка с лордом Чарльзом! Она смутила и перехитрила даже Николаса. Это поможет держать его на достаточно безопасном расстоянии, не дать ему возможности воспользоваться неподвластными ей чувствами и ощущениями, ее естественным физическим влечением к мужчине, которому рассудком она не доверяла и которого ненавидела. Теперь остается лишь вдовствующая маркиза, как паук, плетущая в своем будуаре сети интриг и измен. Это будет самый сильный и самый выразительный поединок.
— Ну наконец-то ты поумнела! — резко сказала маркиза, когда они остались вдвоем. Она настояла на том, чтобы мужчины оставили их. Им, двум женщинам, надо пооткровенничать, при этом она многозначительно посмотрела на обоих.
После того как они вышли, она повернулась к Алексе со странной улыбкой. Неужели она надеется, что может ошеломить ее своей грубостью? Алекса иронично улыбнулась, слегка покачала головой:
— Не все такие умные, как вы, мадам, но я учусь на вашем примере. Будем откровенны?
— Да, не будем тратить время на обмен любезностями, пустое занятие. Поговорим начистоту! Что тебе надо? Еще один титул? Так он у бедного Чарльза, которому ты вскружила голову, как раз есть, конечно, не деньги, их у тебя предостаточно. Если ты думаешь, что сумеешь докопаться до некоей семейной тайны, то пойми и запомни, что твои разоблачения бросят тень в первую очередь на тебя. И на твою несчастную мать, и на человека, который был достаточно добр, чтобы дать ее ублюдку свое имя. Мне также известно, что ты умолчала о своей нелепой истории в разговоре с моим сыном Ньюбери.
— А что, рассказать? — ласково спросила Алекса. — Может быть, он припомнит свадьбу. Это было двадцать лет назад. И не думайте, мадам, что я настолько глупа, чтобы намекать на что-либо, не имея на то основании и доказательств. У меня с собой заверенные копии свидетельств о браке и рождении ребенка, снятые с оригиналов. Что же касается оригиналов, то они находятся в надежном месте. Никто, кроме меня, не может получить их. Если же со мной что-нибудь случится, они будут преданы огласке. Широкой огласке… Очень широкой огласке со всеми подробностями и нелицеприятными деталями. Уж вы-то, мадам, знаете, насколько все это аморально. Вы, конечно, уже поняли, что я не бедная французская эмигранточка, которую можно запугать. В действительности я гораздо более похожа на вас, чем на мою мать или даже на отца. Может быть, потому, что я все больше думаю так же, как вы, и хочу…
