Царица Шаммурамат. Полёт голубки (СИ) - Львофф Юлия (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Голос Ану-син умолк, но в сердце Нина он продолжал звучать, заворожив его нежностью и страстью. Однако чудо творил не только её голос: от волос и тела Ану-син исходило благоухание, в чёрных сумеречных глазах мерцали и вспыхивали огни, точно всполохи зарницы в жаркую летнюю ночь, — царя повлекло к ней с непреодолимой силой.
Он схватил её уже за обе руки, привлёк к себе и страстно поцеловал.
— Ану-син, ты знаешь, как я люблю тебя… Я люблю тебя, божество моё… Никогда ещё я никого так не любил… — пылко шептал Нин. — Ради твоего желания я сам готов стать твоим подданным и во всеуслышание назвать тебя своей царицей!.. Твоей красоте и очарованию я могу простить то, чего не простил бы преданности, благородству или раболепию придворных. Воистину, могущественная сила — ум и чары прелестной женщины! Даже великие правители забывают перед ними свои клятвы не отступать от традиций и законов страны. Я сделаю тебя своей царицей, Ану-син!
Ану-син с томной улыбкой откинулась назад в его объятиях и посмотрела на него своими изумительными бездонными глазами, в которых утонули воля и хладнокровная рассудительность Нина.
— Ану-син… — раздумчиво повторила она следом за царём своё имя. И затем, чуть тряхнув волосами, спросила: — «Царица Ану-син» звучит не слишком торжественно, как ты думаешь, мой повелитель?
— Как же мне тебя называть? — удивился Нин.
— Зови меня… — начала Ану-син.
И тут само по себе, из далёких дней детства пришло на память имя — диковинное, сказочно прекрасное, сладкое как финиковый мёд, звучное как взмывающая ввысь песня, благоуханное как аромат цветущих деревьев. Шаммурамат — «голубка» — так называл её отец, пастух-сириец Сим, когда его, кроме неё, никто не слышал…
— Шаммурамат? — переспросил царь после того, как Ану-син назвала ему своё чужеземное, волшебно звучащее имя, и потом несколько раз повторил его одними губами — точно пытался распробовать на вкус.
Что ж, — сказал себе Нин, отдавая должное мудрости своей избранницы, — она снова оказалась права. Новое необычное имя только подчеркнёт её очарование и придаст значимости новому не только для неё, но также для подданных, сану…
Спустя несколько дней, как и было условлено, подданные ассирийского царя собрались в самом большом зале ниневийского дворца — Зале Приёмов. Согласно дворцовой иерархии, каждый занял определённое ему место, а посредине этого великолепного собрания возвышался на подиуме украшенный драгоценностями трон.
Лишь чиновники из близкого окружения Нина знали, для чего им велели собраться; остальные, судя по их растерянным или вопрошающим лицам, были озадачены. Удивление присутствующих возросло, когда царь вошёл в Зал Приёмов вместе со своей главной женой. Удивление читалось и на лице старшего дворцового распорядителя: по заведённому порядку только царь мог войти в Зал Приёмов, где присутствовали одни мужчины. Потом возникла непонятная суматоха, церемония с участием супружеской четы всё никак не начиналась. После того, как первый советник царя передал дворцовому распорядителю указания, тот остолбенел и едва не выронил из рук свой жезл. Служители тотчас заметались по залу; кто-то выбежал в галерею. Через несколько минут придворные, стоявшие в первых рядах, поняли причину их смятения: рядом с троном царя установили ещё один трон.
Придворные были удивлены, нет, ошеломлены, они не верили своим глазам. Торжественно объявив о том, что в очередной раз «царю царей, могущественному пастырю ассирийского народа» владыке Нину его богом-покровителем Ашшуром подарены царственность и могущество, верховный жрец Энлиля подал государю корону.
Нин приблизился к Ану-син и поднял с её головы диадему в виде широкого золотого обруча, украшенного листьями, розетками и кольцами. Ану-син, чьё лицо было скрыто одной лишь полупрозрачной кисеёй вуали, тряхнула головой — тяжёлый узел волос, до того скреплённый гребнем из обруча, распустился, и тёмные шелковистые волны хлынули вниз, точно плащ прикрыв изящную женскую фигурку.
— Прими свою корону, царица! — громко произнёс Нин. — Прими её из рук твоего мужа и повелителя, твоего возлюбленного и защитника; клянусь Ашшуром и всеми богами-покровителями Ассирийского царства, я не отниму её у тебя, а надену так, что она будет крепко держаться на твоей голове. Возьми же свою корону, о царица! Теперь мы вместе будем заботиться о благе и процветании нашего великого царства!
С этими словами он возложил корону, поданную ему жрецом Энлиля, на голову Ану-син и замер, любуясь, опьянённый жарким дыханием её красоты. На какое-то время в зале воцарилась тишина. Затем царь взял Ану-син за руку и повёл к одному из тронов, а хор жрецов тут же принялся восхвалять царственную чету.
— Я — властелин Ассирии божьей милостью и наместник бога Ашшура на земле, — раздался под сводами Зала Приёмов громкий торжественный голос Нина, — и моими устами вся страна, которой я правлю, клянётся в верности этой женщине, которая отныне станет царственной владычицей Ассирии! Царицей Шаммурамат!
Глава 24. Цветы и плоды власти — 2
Как обычно бывало в дни коронации, во всей стране царило приподнятое праздничное настроение. По приказу царственной четы вокруг храмов установили сотни столов с угощением, и каждый желающий мог взять себе сколько угодно лепёшек, варёных бобов и гороха, сушёных фиников, сочных фиг и краснобоких персиков. В чаши и кубки, которые горожане приносили с собой, щедрым потоком лилось финиковое и плодовое вино, ячменная и ржаная сикера.
Подданные досыта, с удовольствием напивались и наедались за счёт царской казны; мало-помалу у захмелевших развязывались языки, и главной темой разговоров была, конечно же, коронация главной жены Нина.
— И что теперь? Жрица Иштар и вправду будет нашей царицей?
— Говорят, владыка провёл церемонию не всерьёз. Мне рассказал об этом один из дворцовых слуг, участвовавших в подготовке к коронации.
— Но зачем это владыке?
— Приближённые царя говорят, что он просто согласился потешить тщеславие своей любимой жены. Или, может, ему забавно наблюдать за тем, как женщина держит в своих руках знаки царской власти.
— Это же немыслимо… Видно, чародейка околдовала владыку! Я слышал, что жрицы богини Иштар посвящены в древние магические знания…
— А ещё говорят, что чародейка принадлежит к другому, более древнему культу. Мой зять подслушал как-то разговор служанок из дворца. Так вот они обсуждали клеймо на плече царской жены: якобы та носит знак Ишхары…
— Лилит?!
— Тсс!.. Иное имя Ишхары лучше не произносить вслух! А в том, что царская жена — чародейка, как все служительницы этой богини, я не сомневаюсь…
— Но кто бы мог подумать, что Ассирией станет править женщина!..
Слухи о том, что коронация главной жены Нина, возведённой им на трон под именем царицы Шаммурамат, на самом деле не имела никакой значимости, расползались по стране, пока, наконец, достигли ушей Ану-син. Хотя сам царь не давал ей повода для беспокойства и был по-прежнему внимателен к ней, податлив, нежен и послушен, Ану-син с удвоенной быстротой приступила к подготовке задуманного ею плана. Изучив переменчивый, своевольный нрав Нина, она не верила ни в постоянство его любви, ни в долговечность той невиданной доселе при ассирийском дворе щедрости, которой он её одарил, сделав своей соправительницей.
И вот в ниневийском дворце начала ходить молва о необычайной благосклонности, которую царица проявляла к военачальникам и влиятельным сановникам. Сколько из них получило в дар от щедрой государыни земельные владения, дома и рабов! Подарки делались главным образом через посредничество советника Эгиби, тайно влюблённого в царицу, — среди вельмож, и шакну Шамашхасира, затаившего на Нина обиду, — среди военных. Такая царская благосклонность была понятна многим придворным, её даже считали необходимой: ведь для того, чтобы закрепить своё новое положение, избраннице Нина нужны сторонники. Ану-син не сидела сложа руки, и число её сторонников действительно возрастало. Она была ласкова с сановниками, одинаково милостива и к прославленным полководцам и к простым солдатам; принимала у себя глав старых ассирийских родов. Были среди царедворцев и такие, кто размышлял над тем, как же относится царь к этим поползновениям своей корованной супруги, явно пытающейся сколотить лагерь, враждебный нынешнему правлению.
