Сладкая месть - Джеллис Роберта (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Маневр удался, по крайней мере, никто не окликнул ее и не спросил, куда она направляется. Она пересекла внутренний двор и поспешила к конюшне, где в уютной тесноте находились лошади знати. Там она остановилась и, готовая снова расплакаться, затаила дыхание. Бью среди лошадей не было. Последними словами, прозвучавшими в ее голове перед тем, как она пришла в себя, были... злобная сучка.
Сибель стояла, глазея на пустое стойло. Что бы ни говорил Уолтер, Мари лишь хотела поссорить их. Одному Богу известно, что она ему скажет или какие требования предъявит. Сибель понимала, что ее собственные ревнивые обвинения сделают любой злобный намек более правдоподобным. Какой же она была дурой! Почему она не сказала ему, что поедет с ним, как только он заявил, что причинил Мари боль? Если она отправится сейчас, не будет ли это выглядеть так, будто она шпионит за ним, пытается поймать за прелюбодеянием? А что, если все эти рассуждения были не чем иным, как ее собственным желанием закрыть глаза перед настоящей правдой – он действительно солгал, он любил Мари и теперь, когда она крепко связала себя с ним брачными узами, мог лгать ей до бесконечности?
Тогда лучше обо всем узнать сразу, сказала себе Сибель. Но она не боялась и не переживала, словно уже знала, что ей не избежать горького разочарования. Она чувствовала себя возбужденной и решительной. Уолтер будет вне себя от ярости, но этого она тоже не боялась. Она следовала за ним с открытым предложением о помощи, а не с обвинениями. Пусть только эта скверная сучка попытается дурно истолковать предложение воспитать ребенка ее мужа и собственные причины на это – незаконнорожденность ее отца.
Сибель приказала конюху седлать Дамас, а сама направилась переговорить с главным воином сэра Роланда. Она спросила, как бы, между прочим, сколько человек отправилось с Уолтером, не желая навлекать на себя вину за немногочисленный эскорт, особенно ввиду недавнего нападения на них в этих окрестностях. Сибель пришла в ужас, узнав, что ее муж отправился один; он наверняка не захотел ждать, пока соберется сопровождающая свита.
На какое-то мгновение все сомнения о супружеской верности Уолтера вернулись, представ в преувеличенном виде. Зачем ему ехать одному, если речь идет не о любовном свидании? Но тут же возник встречный вопрос. Зачем Уолтер тогда открыто и без колебаний рассказал ей, что едет в Хей, если его намерения были нечестны?
Но все эти вопросы пересилил внезапный, леденящий душу страх, для которого, впрочем, не было причины. Уолтер только час назад беспрепятственно добрался из Клиффорда в сопровождении всего лишь троих воинов. К тому же нападение на них произошло более месяца назад, да и несколькими милями дальше к юго-западу. Тем не менее, сомнения Сибель росли словно снежный ком. Она сама была виновата в том, что Уолтер рассердился и не захотел даже подождать, пока соберется эскорт. Если с ним случится беда, виной тому будет ее безрассудная ревность.
После того как Мари поделилась своей идеей с Герибертом, последний принялся обдумывать план засады на Уолтера на дороге, соединяющей Клиро и Хей. Потом он оставил этот план, поскольку убийство Уолтера на дороге не могло обеспечить полную надежность того, что Мари будет держать рот на замке. Кроме того, ловушка в замке непременно привела бы к смерти Уолтера, даже если бы он приехал с эскортом. Люди не последовали бы за ним в дом, и их наверняка можно было бы устранить по одному. А если этот дурак приедет один, Мари окажется полностью права, и он предстанет перед ними совершенно беспомощный, голый в ее постели.
Рассуждения сэра Гериберта казались безошибочными; тем не менее, он был совершенно не прав. Уолтер был так погружен в печальные мысли о положении Мари и о своей ссоре с Сибель, что даже маленький ребенок с пращой мог легко избавиться от него на дороге между Клиро и Хеем. К счастью, понятливость не оставила Бью, иначе Уолтер непременно утонул бы в стремительном потоке, преграждавшем тропинку между Клиро и Хеем, поскольку он едва ли уделял внимание движению лошади и не удосужился остановить ее перед речкой.
Гериберт приказал своим людям связать мальчика-конюха и кем-нибудь заменить его так, 'чтобы до ушей Уолтера случайно не дошли разговоры о лишних лошадях и людях, но в этом тоже не было необходимости. Уолтер сейчас наверняка не заметил бы и целую армию, разместившуюся на конном дворе, не говоря уже о четырех лишних лошадях в дальнем конце конюшни.
Уолтер пришел в себя лишь тогда, когда вошел в дом и приблизился к Мари, которая сидела у огня в главной палате особняка. Никто не открыл ему дверь и не доложил о нем, но он не удивился этому, предположив, что Мари отослала всех прочь. Он пересек комнату, снял с плеча щит и, не отрывая глаз от Мари, прислонил его к столу.
Уолтер не увидел того, чего ждал: несчастной женщины с лицом, осунувшимся от слез. Мари выглядела так же мило, как и всегда, а одета была даже более соблазнительно, чем обычно. Стоило Уолтеру взглянуть на нее, как его пронзило отвращение. Он бросил Сибель и помчался сюда, даже не пытаясь успокоить свою жену, ибо он вообразил, что Мари мечется в душевных муках, ожидая каждую минуту, что он тоже оставит ее на произвол судьбы. Вместо этого он обнаружил степенную даму, которая нашла несколько часов для своего туалета, если он хоть что-то смыслил в наружности.
Как только эта мысль пронеслась в голове Уолтера, он выругал себя за отсутствие милосердия. Женщины тоже имели гордость. В том, что Мари пришлось обратиться к нему после сцены, произошедшей в присутствии Ричарда, было достаточно унижения. Естественно, она хотела выглядеть непосредственной и спокойной. Но сцена с Ричардом напомнила ему о первом обвинении Ричарда, что Мари забеременела до того, как они переспали. Такая возможность полностью исключалась, ибо, будь это правдой, она бы заметно увеличилась в размерах к этому времени. «По крайней мере, – подумал Уолтер, – мне не придется воспитывать отродье какого-нибудь низкородного любовничка».
В этот момент Мари поднялась, приветствуя его, и он не смог не отметить изящества ее фигуры. Выбранное платье предназначалось для того, чтобы в полной мере обозначить ее тело во всех его преимуществах, и эта цель прекрасно удалась, ибо материя была тонкая и ее легкие складки плотно облегали фигуру. К сожалению для Мари, мысли Уолтера сосредоточились лишь на том, что с третьего декабря и по сей день (а был уже конец февраля) в ее фигуре не появилось никаких признаков того, что она носила ребенка. Эта мысль вызвала в памяти второе обвинение Ричарда – она вовсе не ждала никакого ребенка. «Нелепо подозревать женщину в столь подлом поступке, – подумал Уолтер. – Стала ли бы она говорить подобные вещи, если бы это было не так?!»
Ричард и Сибель утверждали, что Мари лишь стремилась доставить им побольше неприятностей. Уолтер прогнал эту мысль и сказал:
– Мне жаль, что вас постигло такое несчастье, но я не покину вас.
– Я знала, что вы на это не способны, – ответила Мари и улыбнулась.
Эта улыбка еще больше встревожила Уолтера. Он сказал себе, что это лишь жест смелости, но спокойней ему от этого не стало.
– Я сделаю все, что в моих силах, – заверил он ее. – Я уже обдумал несколько различных вариантов, чтобы укрыть вас до рождения ребенка, и вы...
– Пойдемте во внутренний покой, – поспешила сказать она, взяв его за руку и пытаясь увлечь за собой.
– Зачем? – спросил Уолтер.
– Сюда может вернуться бейлиф, или его жена, или кто-нибудь из прислуги. Уж не думаете ли вы, что я готова обсуждать подобные вопросы в присутствии свидетелей?
Значит, она не отослала всех прочь с особой целью? Где же в таком случае были все домочадцы? Уолтер не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь попадался дом более безлюдный, чем этот. Волосы у него на затылке зашевелились. Он инстинктивно отпрянул в сторону и оглянулся на дверь.
– Что случилось? – воскликнула Мари дрожащим голосом. Если Уолтер обнаружит ловушку до того, как попадет в нее, он расскажет о ее поступке Ричарду, и тогда ее жизни придет конец.
