Неукротимая Анжелика - Голон Анн (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Аромат черного напитка прогонял ее тоску и навевал, словно успокоительный сон, воспоминание о том странном часе в Кандии, который она не могла забыть.
Тогда Анжелика закидывала руки за голову и грезила… На голубой морской глади, как чайка, парит под ветром белый корабль… Человек, купивший ее за цену двух фелук! Этот человек, страстно желавший ее, где он? Вспоминает ли еще о прекрасной пленнице, ускользнувшей из его рук? Теперь она спрашивала себя, почему бежала. Конечно, он — пират, но одной с ней крови. Конечно, он странен, может, ужасен под своей маской. Но он не внушал ей никакого страха. С того мига, как его таинственный притягательный взгляд проник в ее душу, она поняла, что он пришел не взять ее, а спасти. Теперь она знала, от чего: от ее собственной погибельной неосторожности. От наивного безумия, в каком она вообразила, что в Средиземноморье одинокая женщина способна свободно распорядиться своей судьбой. Свободна она — тогда и сейчас — лишь в выборе повелителя. Отказавшись от того, в маске, она попала в руки другого, еще более безжалостного.
По щекам Анжелики текли горькие слезы. Она ощущала двойное рабство пленницы и женщины.
— Выпей кофе, — шепнула ей догадливая Фатима, — сразу станет легче. А завтра я принесу тебе пирог. С пылу, с жару! На кухне поварята уже заводят тесто…
Над черными верхушками кипарисов зеленело небо. На крыльях восхода над минаретами летели жалобные крики муэдзинов, зовущих правоверных на молитву. А по коридорам гарема бегали евнухи и звали пантеру Альхади.
Глава 17
Совсем рядом со своими покоями Анжелика обнаружила прикрытую от посторонних взглядов бойницу в стене, выходящей в город. Это было отверстие в форме замочной скважины, слишком узкое, чтобы в него высунуться, и пробитое слишком высоко, чтобы кого-нибудь позвать, но открывавшее вид на большую площадь, где толпилось множество людей.
С этих пор она проводила у бойницы долгие часы. Она глядела на христиан, истощающих себя в нескончаемых работах. Мулей Исмаил строил и строил. Для того лишь, казалось, чтобы с удовольствием разрушать сделанное и строить заново. Приемы работы позволяли возводить здание с невероятной быстротой. Раствор из глины, щебня, извести и малого количества воды заливали в промежуток между досками, отстоящими друг от друга на толщину будущей стены. Кирпичи и каменные плиты употреблялись только на столбы арок и для оснований дверных косяков.
Для Анжелики эта видимая в бойницу стройка скоро превратилась в захватывающее зрелище. Черные надсмотрщики часто опускали дубинки на хребты пленников, рабы копошились под безжалостным солнцем. А то вдруг все начинали суетиться, когда пешком или на лошади, под зонтом, в сопровождении алькаидов появлялся Мулей Исмаил. Охваченная праздным тюремным любопытством Анжелика сразу оживлялась при его появлении, поскольку с приходом султана всегда что-нибудь случалось. То являлся Колен Патюрель, прося для христиан позволения отпраздновать Пасху и не выходить на работу, в ответ на что султан тотчас приказывал всыпать ему сотню палок. То какой-нибудь раб, не заметивший вовремя опасности, падал с высокой стены, сраженный мушкетным выстрелом, поскольку монарху показалось, что негодный предавался лени. Или же повелитель своею рукой срубал головы двум-трем черным надсмотрщикам, которые, по его разумению, были виновны в медлительности работ.
Ни слов, ни даже голосов она не слышала. Немой спектакль, наблюдаемый из маленькой бойницы, состоял из коротких сценок, трагичных и гротескный. Марионетки падали, убегали, умоляли, били друг друга, карабкались по строительным лесам, не останавливаясь до захода солнца.
В этот час на белой площади можно было видеть распростертых мусульман, уткнувшихся лбами в дорожную пыль, головой в сторону Мекки, где могила Пророка. А рабы возвращались в свои жилища или в подземелья зинданов.
В конце концов Анжелика научилась узнавать некоторых из них. Не зная имен, она отличала, откуда они родом. Французы могли с улыбкой снести удар палкой и пускались в споры с черными тюремщиками, доводя их до остолбенения своими доводами, так что те иногда уступали им, позволяя немного отдохнуть или выкурить трубочку в тени под стеной. Итальянцы часто пели. Пели в едкой пыли негашеной извести. Об этом можно было догадаться по тому, что остальные приостанавливали работу и слушали. Итальянцы часто впадали в слепую ярость, не сдерживаемую даже страхом смерти.
Испанцы отличались высокомерной снисходительностью, с какой работали мастерком. Никогда не жаловались на жару, голод и жажду. Напротив, голландцы трудились с тщанием, не вмешиваясь в споры и ссоры, и жались друг к дружке. Такое же суровое спокойствие отличало всех вообще протестантов. А вот католики и православные от всего сердца ненавидели друг друга и дрались, как стаи бешеных собак. Дубинки надсмотрщиков не всегда могли укротить их священный пыл. Тогда стражи отправлялись за Коленом Патюрелем, который быстро наводил порядок.
Нормандец был всегда в цепях. Руки и спина вечного ревнителя справедливости часто были покрыты кровавыми ранами от кнута или палок. Цепи, однако, не мешали этому геркулесу взваливать на могучую спину тяжелые мешки с известью. Гремя оковами, он карабкался по высоким лесам. За особо тяжелые работы он не брался, и никто не смел ему за это пенять. Однажды, сжав одной рукой всю связку цепей, он сбил с ног негра, набросившегося с побоями на худосочного Жан-Жана-парижанина. Стражи с саблями в руках сбежались к нему, но отступили. Наказывать Колена-нормандца имел право один лишь султан.
Когда вечером последний появился на стройке, он приставил копье к груди раба, и Анжелика, как ей показалось, расслышала роковое:
— Станешь мавром или нет?
Колен Патюрель отрицательно покачал головой. Суждено ли ему сейчас рухнуть, испустив последний вздох?
Анжелика впилась зубами в кулак. Она чуть не крикнула по-французски, что готова стать вероотступницей. Она не понимала упрямства, с которым этот человек выдерживал спор с палачом, готовым пронзить его сердце.
Наконец, Мулей Исмаил в гневе отбросил копье. Позже Анжелика узнала, что султан сказал: «Этот пес желает быть проклятым!»
Безумство Колена Патюреля, его решимость гореть в аду среди демонов, пренебрегая прелестями рая благоверных, преисполняли Мулея Исмаила горечью и печалью.
Анжелика вздохнула от облегчения и отправилась выпить чашку кофе, вернуть себе душевное равновесие. Вновь и вновь она спрашивала себя, что дает силы и смелость тысячам пленных, по большей части обычных людей, морских жителей всех стран мира, — что дает силы бросать вызов смерти и рабству ради неведомого Бога, о котором они, может, и не думали, когда были на свободе? Стоило любому из этих несчастных переменить веру, он быстро смог бы заработать себе на хлеб. Вероотступников ждали жизнь в комфорте, почетная должность и столько женщин, сколько Магомет позволяет иметь. Конечно, в Мекнесе множество вероотступников, но даже во всей Берберии их очень мало в сравнении с сотнями тысяч пленников, проходивших через султанские руки в течение нескольких поколений.
Из бойницы Анжелика увидела караван новых рабов, посланных султану корсарами Сале. Они не ели уже неделю. Их потрепанные грязные одежды еще не походили на обычные лохмотья здешних рабов. Еще можно было различить золотое шитье гранда или полосатую матросскую куртку. Вскоре они все станут братьями
— пленными христианами в Берберии. А некоторые из них были вынуждены нести головы своих товарищей, умерших по дороге: стражи боялись быть обвиненными в том, что продали их и присвоили деньги.
И там же, в центре этой площади, где огненное солнце отбрасывало густо-синие тени, на площади, словно созданной для миражей, Анжелика увидела однажды самое странное и несообразное существо из всех, какие могла ожидать: мужчину в камзоле и парике. Высокие каблуки его туфель не свидетельствовали о долгом пешем пути. И манжеты были чисты. Только когда алькаид, трижды поклонившись, приблизился к диковинному персонажу, Анжелика убедилась, что не грезит. Она тотчас бросилась к себе, чтобы послать служанку разузнать, кто это был, но вовремя одумалась. Ведь это выдало бы ее наблюдательный пост. Ей пришлось подождать, пока новость распространится сама собой… что, впрочем, произошло весьма скоро.
