Так велика моя любовь - Вудивисс Кэтлин (е книги .TXT) 📗

— Я люблю только тебя, Илис, и больше никого, — ответил Максим и был вознагражден тем, как засияли ее глаза.

Продолжавшаяся вьюга скрыла в белой дымке рассвет, но пара, уютно устроившаяся в теплой спальне, которая отныне стала апартаментами хозяина замка, не обращала внимания на сердитое завывание ветра. Они лежали в кровати, радуясь спокойному и неторопливому началу нового дня. Казалось, прошла вечность, прежде чем они получили возможность насладиться близостью друг друга. Их голоса звучали приглушенно, когда они, примостившись на одной подушке, разговаривали о том, что волновало обоих: о том, на что надеялись, о чем мечтали, к чему стремились, о своем прошлом, настоящем и будущем. Уютно устроившись под одеялом, Максим лежал на боку, подложив руку под голову и подсунув согнутые колени под ноги раскинувшейся на спине Илис. Их руки переплелись, и когда Максим, смеясь, покусывал и целовал ее пальцы, Илис смотрела на него преисполненным любви взглядом. Это было началом их семейной жизни — своего рода закладка фундамента, который в дальнейшем позволит им противостоять яростным штормам и тяжелым испытаниям. Происходило нежное и мягкое перетекание двух жизней в одну.

Был уже почти полдень, когда Максим и Илис спустились в зал и, сопровождаемые нахмуренным взглядом экономки, присоединились к своим гостям.

— Добро пожаловать в мой скромный замок, — сердечно поприветствовал их Максим и улыбнулся в ответ на их добродушное подшучивание.

— Клянусь! По роскоши он может соперничать с дворцом королевы Англии! — воскликнул сэр Кеннет.

Илис направилась к столу, который уже был уставлен всевозможными яствами. Чтобы привлечь внимание мужчин, она постучала ножом по кубку.

— Будьте снисходительны к этому старому замку. Придет время, и вы тоже состаритесь, и может случиться, что кто-то будет насмехаться над вашей дряхлостью. Поэтому забудьте об окружающих нас руинах. Не думайте о хлопающих ставнях и скрипящих петлях, а лучше разделите с нами нашу трапезу и наполните тарелки. Давайте веселиться, потому что мы не только подергали за нос Карра Хиллиарда…

Илис изумленно замолчала, когда спокойную атмосферу зала нарушил раздавшийся рядом грохот. Оглянувшись, она увидела фрау Ганс, таращившуюся на оброненный ею котелок, который еще несколько мгновений, громыхая, крутился по каменному полу, прежде чем замер. Но звон металла еще долго эхом отдавался по залу. Придя в себя, экономка наклонилась и схватила своевольную посудину за ручку, не решаясь поднять глаза на тех, кто сидел за столом. Милостиво кивнув фрау Ганс, Илис прижала руку ко лбу.

— Так о чем это я? Да, конечно! О Карре Хиллиарде! Мы действительно поводили за нос Карра Хиллиарда, но этот снегопад явился неожиданным подарком, обезопасив нас от погони. Воспряньте духом, друзья мои. У нас еще много времени до конца зимы, чтобы насладиться обществом друг друга и великолепными блюдами, приготовленными герром Дитрихом. — Она указала на улыбавшегося повара. — Его таланты вызвали бы зависть у самой королевы Англии!

— За ваше здоровье! — Сэр Кеннет сделал большой глоток и, вытерев усы, приготовился произнести речь: — Мы вплотную подошли к воротам рая, если удостоены чести лицезреть столь прекрасного ангела. — Он поднял кубок, чествуя Илис. — За восхитительную и красивую леди Сеймур, которая, будучи всего лишь хрупкой и слабой женщиной, осмелилась дернуть за бороду ганзейских мастеров.

Мужчины выпили за здоровье Илис, которая поднялась, чтобы сказать еще один тост:

— А я пью за тех, кто спас эту женщину. Желаю вам долгих лет жизни… и готовности сразиться еще с десятком огнедышащих драконов.

Фрау Ганс окинула презрительным взглядом сидевших за столом людей. У нее хватило ума промолчать. Придет время, и она приложит все усилия, чтобы месть Карра Хиллиарда настигла этих ничтожных англичанишек.

Глава 24

Буря свирепствовала шесть дней, а на седьмой небо прояснилось, но начался страшный мороз. Даже птице, отважившейся взлететь в скованные холодом высоты, не удалось бы различить высившийся на холме замок, если бы не темные столбы дыма, поднимавшиеся, казалось, прямо из высоченных сугробов. В нескольких лигах [59] к северу, в свободном городе Любеке, в течение недели царил ужасный переполох, вызванный поисками преступников, которые совершили подлое убийство и нанесли огромный ущерб. Когда Хиллиарду сообщили, что на его корабле пожар, он бросился в доки. Увидев объятую пламенем караку, он издал яростный вопль. В его сознании уже складывался план мести, пока он наблюдал, как судно исчезает под водой. На поверхности остались только дымившиеся мачты, возвышавшиеся над почерневшими обломками, — грустное напоминание о некогда стремительном и мощном судне. Хиллиард поклялся, что виновные в этом не уйдут от наказания и будут преданы смерти.

Серая дымка, оставшаяся после пожара, еще долго витала над городом. Однако к концу второй недели горожане уже забыли о случившемся и занялись своими повседневными делами. Но только не ганзейцы. Помещения конторы постоянно оглашались гневным ревом Карра Хиллиарда, который просто кипел от злости на судьбу, клял на чем свет стоит погоду, ругал снег за то, что он выпал, лед — за то, что он замерз, ветер — за то, что он дует, и изливал свою ярость на тех, кто появлялся в поле его зрения, и вообще на всех, кто имел неосторожность оказаться поблизости. Мастера и купцы, посчитавшие необходимым посетить его контору, осторожно входили в зал и сразу же спешили убраться оттуда подальше, потому что глава Ганзы норовил достать своим тяжелым кулаком каждого, кто осмеливался подойти к нему. Тем же, кто давал ему хоть малейший повод для раздражения, можно было просто посочувствовать.

Зима медленно, тяжелой поступью приближалась к концу, испытывая терпение ганзейцев. Отсчет велся по неделям, дням… Нет! Мастера отсчитывали каждый час, обеспокоенно провожая взглядом песчинки, лениво просачивающиеся через горлышко песочных часов. А в замке Фаулдер дни пролетали с неимоверной скоростью. Казалось, даже буре не под силу было нарушить царившие там уют и спокойствие его обитателей. Помещения всегда были наполнены изысканными ароматами, поднимавшимися от кастрюль герра Дитриха, отовсюду доносился смех, слышались разговоры, вдыхавшие жизнь в отрезанный от мира замок. Установившаяся между всеми — за исключением одного человека — атмосфера товарищества как бы ускоряла те же песчинки времени. Это были дни всеобщей радости и взаимопонимания.

Никто не сомневался, что Хиллиард придет. Этот человек не допустит, чтобы публично нанесенное ему оскорбление осталось без возмездия, поэтому обитатели замка готовились к этому событию, обсуждая оборонительную тактику, проверяя самострелы, начищая и смазывая кинжалы и шпаги и размышляя над чертежом нового оружия. Пока стояла холодная погода, мужчины совершенствовали свое боевое искусство, всей душой отдаваясь этой военной игре, и зал постоянно наполнялся звоном клинков и громкими возгласами. Держась на безопасном расстоянии, Илис с интересом наблюдала за мужчинами, своим веселым смехом внося вклад в общий шум. Создавалось впечатление, что ее присутствие вдохновляет мужчин на шалости и озорство, и более молодые из них из кожи вон лезли, чтобы добиться ее похвалы. Максим не беспокоился, когда Джастин и Шербурн демонстрировали перед ней свое мастерство и отвагу, так как знал, что она полностью принадлежит ему. Джастин довольно часто начинал проказничать, атакуя Кеннета, но тот вполне добродушно принимал его поддразнивания и отвечал тем же.

А вечерами мужчины собирались в каком-нибудь отдаленном углу зала, подальше от прислушивавшейся фрау Ганс, и обсуждали план обороны. У Илис же вошло в привычку удаляться к себе в спальню и ждать мужа, и иногда, когда она принималась за вышивание или, в случае необходимости, штопала одежду мужчин, ее нежный голосок наполнял замок пением. Мягкая мелодия, казалось, снимала напряжение с мужчин, и они начинали говорить приглушенно, не желая спорами разрушать атмосферу умиротворенности. Максим и не догадывался, что приятный, способный успокоить его голос звучит для фрау Ганс подобно отвратительному скрежету. Брови экономки почти всегда, чем бы она ни занималась, были сердито сдвинуты, а губы беззвучно шевелились — это она давала себе страшные клятвы или молилась своим богам.