Дорога надежды - Голон Анн (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
В этом французы проявляли большое рвение, и их можно было понять, поскольку бюджет колонии и само ее выживание опирались исключительно на торговлю пушниной.
Полькой же владел пессимизм:
— Добывать пушнину становится все труднее, отправляться за ней приходится все дальше и дальше… А вообще-то это так, к слову. Возможно, мы продержимся еще достаточно долго. Когда люди не желают перемен, они идут на разные хитрости, так что крах наступит еще не скоро. Но думать-то приходится загодя… Вот не нужен будет мех — что мы тогда станем делать?
Здесь родится хорошая пшеница, но у нас нет судов, чтобы ее вывозить, а наш интендант, Карлон, смотрит не в ту сторону. На него у всех вырос зуб. Суда, возвращающиеся во Францию, загружаются песком в качестве балласта, ибо не находится толкового попутного груза…
Что за контраст с кропотливой работой муравейника, на который походила Новая Англия! Анжелика принялась описывать деловитость английских колоний, отправлявших на острова и на Ньюфаундленд продовольствие, скот, бондарную и строительную древесину и получавших оттуда французские товары, вина и духи, а также патоку и сахар, шедшие на изготовление рома, который затем отправлялся туда, где ощущалась его нехватка.
Полька слушала ее с большим интересом.
— Сходим к Базилю, — решила она наконец. — Пусть знает, откуда ветер дует… Вдруг сообразит чего-нибудь насчет шляп?
Если бы здесь оказался Жоффрей, все вышло бы по-другому. Людей неудержимо влекло к нему. В нем ощущалась жизненная закваска, из-за которой хотелось следовать за ним по пятам. В его присутствии ладилось любое дело.
Однако в его отсутствие она сильнее горевала из-за летнего безлюдья. В Салеме она чувствовала себя француженкой, в Квебеке же ей казалось, что она за границей. Да еще эта жара…
Только ночами, слыша, как вблизи домов Нижнего Города плещется вода, она обретала покой.
Полька разместила их в большой красивой комнате, где для отпугивания комаров жгли мелиссу. Онорина спала рядышком. Анжелика тоже дремала. В распахнутое окно заглядывала светлая ночь. В тумане, поднимающемся от реки и от густого леса, пряталась луна. До слуха Анжелики изредка доносился шум порта. Ей всегда нравилось внимать дуэту земли и воды, какой звучит только в порту, словно река и суша дружески шепчутся, делясь тайнами разных миров, рассказывая друг другу о вставших на якорь кораблях, о прогуливающихся по набережной капитанах, которым не терпится вновь пуститься в плавание, о зверье, обходящем стороной костры, горящие на берегу, за которыми нужен глаз да глаз, но рядом с которыми так хорошо понежиться…
Она сама принадлежала к тому же беспокойному племени, однако такой ее сделали обстоятельства, она же чувствовала, что в ее душе поселяется кусочек любого берега, где ей доводится очутиться. Она остается там, даже уплывая… Виденное, испытанное крепко держало ее в объятиях, и ей не оставалось ничего другого, как снова сматывать размотанный клубок… Такая уж им выпала роль — им предстояло собрать воедино все уголки земли, кусочки которых остались у них в сердцах и к которым они теперь принадлежали по праву рождения или по свободному выбору.
Они находились не вне, а внутри тесного переплетения лиц, имен, событий, стран, король. Новая Англия, Новая Франция, корабли, лесные скитальцы, будущее, мечты, чаяния, дети, растущие так быстро и одновременно так медленно, состояния, так медленно создаваемые и так быстро рассыпающиеся в прах, законы, раздувающиеся, чтобы лопнуть, подобно жабам, но упорно подминающие под себя, хотя одни внушают страх, другие уходят в песок, как вода… Люди исчезают со сцены, но их место тотчас занимают другие…
Изнурительнее всего было то, что, стоило игрокам закончить одну партию, как на доске сами собой начинали выстраиваться пешки и прочие фигуры для следующей, исход которой, как всегда, вызывал большие сомнения. Времени для колебаний и метаний из стороны в сторону не оставалось. Жоффрей откликнулся на просьбу Фронтенака помочь ему в противостоянии ирокезам. Анжелика произвела на свет еще двоих детей, и перспективы их начинающейся жизни заставляли пересматривать планы, тщательнее принимать решения на будущее и беречь нынешнюю стабильность. Флоримон и Кантор уже находились при французском дворе. Девочка, спавшая бок о бок с ней, сама выбрала свой путь: она предпочла опеку мадемуазель Буржуа, которой предстояло выучить ее читать и петь…
Они находились в центре этого пока еще грубого полотна под названием «Новый Свет». Их благосостояние опиралось на торговлю с Новой Англией, благородное отношение к Новой Франции, благосклонность короля…
Партия началась неплохо, однако конец ее далеко еще не просматривался, и всю доску окутывал туман. Она знала одно: первооткрыватели и исследователи, не ведающие, что поджидает их за следующим поворотом речного русла, должны неуклонно продвигаться на новые земли.
Уже завтра они, обогнув Красный мыс, поплывут мимо незнакомых земель, направляясь к Монреалю. Эта перспектива наполняла ее душу радостью.
Анжелика взглянула на спящую Онорину и погладила ее прекрасную головку. Чем больше Онорина приносила в жертву свои волосы, покушаясь на них с ножницами, тем красивее они становились, тем больше походили на чистую медь.
Она ласково прикоснулась губами к ее белому выпуклому лобику.
«Что станет со мной без тебя, любовь моя?». Онорина вздохнула во сне и пробормотала:
— О, мне столько всего предстоит сделать! То была не жалкая мольба, а радостное и в то же время немного обеспокоенное восклицание растущего человечка, осознающего масштаб грядущих свершений и не без оснований сомневающегося, окажутся ли они по плечу. Анжелика задумалась, какие из бесчисленных трудностей, встающих на жизненном пути, могут пригрезиться во сне такому дитя…
Узнав, что Анжелика остановилась в Квебеке, с ней захотела встретиться мадам Камверт. Эта женщина, пользовавшаяся недоброй репутацией, была удалена от двора за самое отъявленное шулерство за карточным столом, какое только бывает на свете. Ей не терпелось свидеться с Анжеликой, поскольку она сохранила признательность к ней за то, что она вылечила ее обезьянку, умиравшую от воспаления бронхов, над которой никто не хотел сжалиться.
Обезьянка здравствовала по сию пору.
— Я очень забочусь о ней во время сильных холодов, как вы советовали. О, когда только завершится эта безжалостная ссылка?! Когда король простит меня? Ведь простил же он вас! Вы замолвите за меня словечко, когда будете у него в Версале, правда?
Видимо, она не сомневалась, что Анжелика вот-вот окажется во Франции. У нее самой были наготове новости о положении при дворе, о Вивоне.
— Возможно, именно он противостоит моему возвращению. Я о нем слишком много знаю… Возвратившись ко двору, замолвите за меня словечко…
— Однако я… — начала было Анжелика, намереваясь дать ей понять, что возвращение, о котором она толкует, оставалось, несмотря на разрешение короля, весьма проблематичным. Однако собеседница не стала бы слушать ее доводы, в логике которых ей все равно не удалось бы разобраться. Она знала одно: вдали от Версаля она сохнет на корню.
— Господа, приехавшие с королевской почтой и посетившие меня, едва сойдя со своих кораблей, рассказывали, что ваши сыновья пользуются благосклонностью его величества. Не знаю, насколько эти господа уяснили ваше положение в Новом Свете, однако они удивились, не застав ни вас, ни господина Пейрака в Квебеке. Мне представляется, что при дворе время от времени разносится весть о вашем возвращении во Францию: вот-вот вы с господином Пейраком объявитесь в Версале! В один прекрасный день даже разнесся слух, что вы уже получили аудиенцию у короля. Каждый горевал в своем углу, воображая, что он один пропустил столь важное событие. Во всяком случае, одно несомненно: его величество ждет не дождется вас. Есть ли правда в этих рассказах? Верно ли, что его величество в свое время не остался равнодушен к вашим прелестям?
Вся эта болтовня убедила Анжелику в одном: протекция короля остается в силе, а значит, никто в Новой Франции не станет причинять им вред.
