Унесенные ветром. Том 2 - Митчелл Маргарет (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Видите ли, — беспомощно проговорила она, — деньги — они ведь никогда не лишние, вы это знаете, Ретт, а бог свидетель, Фрэнк оставил мне не так уж многой Ну и потом.., вы же знаете, Ретт, мы понимаем друг друга. И вы единственный из всех знакомых мне мужчин, кто способен услышать правду от женщины, а ведь приятно иметь мужа, который не считает тебя полной идиоткой и не хочет, чтобы ты ему врала.., и кроме того.., ну, словом, вы мне нравитесь.
— Нравлюсь?
— Видите ли, — капризным тоном заявила она, — если бы я сказала, что влюблена в вас по уши, то соврала бы, а главное, вы бы знали, что я вру.
— Мне порой кажется, что вы слишком далеко заходите в своем стремлении говорить правду, моя кошечка. Не кажется ли вам, что в данную минуту лучше было бы сказать: «Я люблю вас, Ретт», даже если это ложь и даже если вы вовсе этого не чувствуете?
Куда он клонит, подумала она, все больше и больше запутываясь. Вид у него был такой странный — он был взволнован, раздосадован и в то же время явно подтрунивал над ней. Он выпустил ее из объятий и глубоко засунул обе руки в карманы брюк — она заметила, что они были сжаты в кулак «Даже если я потеряю на этом мужа, — все равно буду говорить правду», — мрачно подумала она, чувствуя, как закипает у нее кровь, что случалось всегда, когда он изводил ее.
— Ретт, это было бы ложью, да и вообще зачем нам нужны все эти глупости? Как я вам и сказала, вы мне нравитесь. Вы прекрасно понимаете, что это значит. Вы как-то сказали мне, что не любите меня, но у нас с вами много общего. Мы с вами оба изрядные мошенники, сказали вы тогда…
— О боже! — прошептал он, отворачиваясь от нее. — Чтобы так попасться в собственную ловушку!
— Что вы сказали?
— Ничего. — Он посмотрел на нее и рассмеялся, но это был неприятный смех. — Так назначайте день, моя дорогая. — Он снова рассмеялся, нагнулся и поцеловал ее руки.
Ей сразу стало легче оттого, что настроение его изменилось и к нему вроде бы вернулся благодушно-шутливый тон, а потому улыбнулась и она. Он поиграл ее рукой и с усмешкой посмотрел на нее.
— Вам никогда не приходилось читать в романах о том, как поначалу безразличная жена влюбляется в собственного мужа?
— Вы же знаете, Ретт, что я не читаю романов, — сказала она и, подлаживаясь под его тон, добавила: — А кроме того, в свое время вы говорили, что когда муж и жена любят друг друга, — это очень дурной тон.
— Похоже, я в свое время наговорил вам черт знает сколько всяких глупостей, — неожиданно резке произнес он и поднялся.
— Не чертыхайтесь.
— Придется вам к этому привыкать и самой начать чертыхаться. Придется вам мириться и с моими Дурными привычками. Это часть платы за то.., что я вам нравлюсь и что мои денежки попадут в ваши прелестные лапки.
— Ну, не надо так злиться только потому, что я не стала лгать и не дала вам повода для самодовольства. Вы-то ведь тоже не влюблены в меня, верно? Так почему же я должна быть в вас влюблена?
— Нет, дорогая моя, я в вас не влюблен — как и вы в меня, но если бы даже и был влюблен, то вы были бы последним человеком, которому я бы в этом признался. Храни господь того, кто действительно полюбит вас. Вы разобьете ему сердце, моя милая, жестокая дикая кошечка, которая до того беззаботна и так уверенна в себе, что даже и не пытается убрать коготки.
Он рывком поднял ее на ноги и снова поцеловал. Но на этот раз губы его были другие, ибо, казалось, он не думал о том, что причиняет ей боль, а наоборот — хотел причинить боль, хотел ее обидеть. Губы его скользнули по ее шее и ниже. — пока не коснулись тафты, прикрывавшей грудь, и там прижались таким долгим, таким горячим поцелуем, что его дыхание опалило ей кожу. Она высвободила руки и уперлась ему в грудь, отталкивая его, оскорбленная в своей скромности.
— Вы не должны так! Да как вы смеете!
— Сердце у вас стучит, как у зайца, — насмешливо произнес он. — Если бы я был человеком самодовольным, я бы сказал: когда тебе просто кто-то нравится, так оно не стучит. Пригладьте свои взъерошенные перышки. И не стройте из себя девственницу. Скажите лучше, что привезти вам из Англии. Кольцо? Какое бы вам хотелось?
Она заколебалась между желанием благосклонно ответить на его вопрос и чисто женским стремлением продолжить сцену гнева и возмущения.
— О — о.., кольцо с бриллиантом.., только, пожалуйста, Ретт, купите с большущим-пребольшущим.
— Чтобы вы могли совать его под нос своим обедневшим друзьям и говорить: «Видите, какую рыбку я поймала». Прекрасно, вы получите кольцо с большим бриллиантом, таким большим, что вашим менее удачливым подругам останется в утешение лишь перешептываться о том, как это вульгарно — носить такие большие камни.
И он вдруг решительно направился к дверям; она в растерянности за ним последовала.
— Что случилось? Куда вы?
— К себе — укладываться.
— Да, но…
— Что — но?
— Ничего Надеюсь, путешествие ваше будет приятным.
— Благодарю вас Он раздвинул двери и вышел в холл. Скарлетт следовала за ним, несколько растерянная, слегка разочарованная этой неожиданной развязкой. Он надел накидку, взял шляпу и перчатки.
— Я напишу вам. Сообщите мне, если передумаете.
— И вы не…
— Что? — Ему, казалось, не терпелось уйти.
— И вы не поцелуете меня на прощание? — прошептала она, заботясь о том, чтобы никто в доме не услышал.
— А вам не кажется, что для одного вечера было достаточно поцелуев? — ответил он и с усмешкой посмотрел на нее сверху вниз. — Подумать только, такая скромная, хорошо воспитанная молодая женщина… Я же говорил вам, что вы получите удовольствие, верно?
— Нет, вы просто невыносимы! — воскликнула она в гневе, уже не заботясь о том, услышит Мамушка или нет. — И я ничуть не буду жалеть, если вы не вернетесь.
Она повернулась и, взмахнув юбкой, ринулась к лестнице: она была уверена, что вот сейчас почувствует его теплую руку на своем плече и он ее остановит. Но вместо этого он распахнул дверь на улицу, и холодный воздух ворвался в холл.
— Я все же вернусь, — сказал он и вышел, а она так и осталась стоять на ступеньке, глядя на захлопнувшуюся дверь.
Кольцо, которое Ретт привез из Англии, было действительно с большим бриллиантом, таким большим, что Скарлетт стеснялась его носить. Она любила броские дорогие украшения, но сейчас у нее возникло неприятное чувство, что все сочтут это кольцо вульгарным и будут правы. В центре кольца сидел бриллиант в четыре карата, а вокруг — него изумруды. Кольцо закрывало ей всю фалангу и, казалось, оттягивало руку своей тяжестью. Скарлетт подозревала, что Ретту стоило немалого труда заказать такое кольцо, и он попросил сделать его как можно более броским из желания уязвить ее.
Пока Ретт не вернулся в Атланту и на пальце ее не появилось кольцо, Скарлетт никому, даже родным, не говорила о своих намерениях; когда же она объявила о своей помолвке, в городе разразилась буря сплетен. Со времени истории с ку-клукс-кланом Ретт и Скарлетт были самыми непопулярными горожанами после янки и «саквояжников». Все неодобрительно относились к Скарлетт еще с того далекого дня, когда она перестала носить траур по Чарльзу Гамильтону. Неодобрение усилилось, когда она так не по-женски взялась управлять лесопилками; забыв о скромности, появлялась беременная на людях и позволяла себе многое другое. Но когда она стала причиной смерти Фрэнка и Томми и из-за нее теперь висела на волоске жизнь десятка других людей, неприязнь переросла во всеобщее осуждение.
Что же до Ретта, то он вызвал ненависть всего города спекуляциями во время войны и не стал милее своим согражданам, вступив в деловые контакты с республиканцами, когда война закончилась. Однако наибольшую волну ненависти, как ни странно, вызвал он у дам Атланты тем, что спас жизнь нескольким выдающимся ее горожанам.
Не потому, разумеется, что дамы не хотели, чтобы их мужья остались живы. Просто они были возмущены тем, что обязаны жизнью своих мужей такому человеку, как Ретт, и весьма неблаговидному объяснению, которое он придумал. Не один месяц они поеживались, слыша, как потешаются и смеются над ними янки, — дамы считали и говорили, что если бы Ретт действительно заботился о сохранении ку-клукс-клана, он придумал бы более достойную версию. Он-де намеренно втянул в эту историю Красотку Уотлинг, чтобы обесчестить благонамеренных горожан, а поэтому не заслуживает ни благодарности за спасение людей, ни прощения былых грехов, — говорили дамы.
