Продавцы теней (СИ) - Друбецкая Марина (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Однажды утром он поехал в Сокольники искать Жориньку. Автомобиль мчался вдоль извилистой набережной Яузы: черные изломы голых лип, вертикали труб и горизонтали фабричных корпусов темно-красного кирпича, туннели, в которые то и дело ныряло авто. Дорога напомнила Эйсбару о детективном сюжете, который крутился у него в голове. Выложенный из черного камня массивный дом прятался в леске.
На звонок вышел Жоринька. «Актер Актерыч», — усмехнулся Эйсбар. Жоринька выглядел на удивление авантажно: отмыт, волосы подстрижены и гладко зачесаны назад, в черном шелковом шлафроке, источает изысканный — лимонный — запах одеколона, с сигариллой в мундштуке.
— Сергей Борисович Эйсбар, гений русской кино-постановки! — провозгласил он, как будто Эйсбар ступал на подмостки, а в глубине комнат располагался невидимый пока партер.
— Что с вами, Жорж? — сухо спросил Эйсбар, сбивая пафос, прошел в гостиную и сел в кресло. Великолепный, однако, интерьер. Пятиметровый потолок с цветными витражами, черного дерева обивка стен и лестница, уходящая к внутреннему балкону, громадный камин. Как же клоун Александриди сподобился разместиться в эдакой роскоши?
— Со мной?! Со мной происходят дивные вещи, мой друг, — разглагольствовал меж тем Жоринька. — Сегодня позирую для скульптуры «ворона»-освободителя. Айда со мной? С вас тоже мерочку снимут! А?
— Какую мерочку, Жорж! Опять бредите?! Вы, полагаю, читали гнусный пасквиль в «Московском муравейнике»? Что за история? Откуда у них пленка из «Защиты Зимнего»? Что это значит?!
Жоринька дернул за настенный шнур, и в гостиную вплыла барышня с подносом, на котором красовались закуски и флакон с коньяком.
— Ты же режиссер, Серж, — сменил интонацию Жоринька. — Уткнулся в свои кадрики и не видишь, как над планетой встает черное солнце! Шикарное, как черный жемчуг. Мы очистим монументальный торс нашей державы от бессмысленных украшеньиц! Царствующие особы, их поклонники — все это пыль времен. Требуется мощная поступь — бум! бум! бум! Слышал про нового художника Александра Дейнеку? Вот кто умеет рисовать русских великанов! Если бы ты перенес его полотна на экран, Серж! О, какая бы это была сила! Есть люди, готовые финансировать… О-пс! — Он подхватил вилкой кусок лимона и, размахивая руками, начал разливать по стаканам коньяк и шмякать в тарелки куски нежной семги.
— Держава наша не самовар, чтобы ей бока чистить, — Эйсбар хмурился, слушая Жоринькину речь. — «Ворон»-комиссар, который скачет по питерским крышам в «Защите Зимнего», это не ты, Жорж, это фантом, материализованная идея, которая не упивается семгой и не гадит близким. Что за паршивые показы устраивает твой Георгадзе?
Эйсбара охватила злость. Дом-замок, мебель с многомысленными физиономиями египетских зверушек, Александриди, играющий в террориста-алхимика, — что за готическая клоунада! Он вспомнил, как в Индии впервые увидел свою злость со стороны: будто глаза его отделились от лица, взлетели, хлопая ресницами, переместились на дерево и смотрели оттуда, как в белом гневе — столь сильном, что поблекли цвета и растворились очертания предметов — он пытался сладить со съемочной группой, которая хохотала, плела небылицы и червяками расползалась по съемочной площадке. А ведь на прошлой неделе червячков в сюртуках и канотье он видел в фильме зоофила-мультипликатора Майского — был рабочий показ в одном из залов студии. Сейчас он смотрел, как Александриди кусок за куском отправляет в рот семгу, и думал, что готов вмазать ему по физиономии. Долил коньяка в стакан по самую кромку и… плеснул в физиономию «ворона». Блеснули искры в глазах Александриди. Он откинулся всем телом назад — как перед прыжком. «Будет драться?» — холодно подумал Эйсбар.
— Серж! Наконец узнаю тебя таким, каким люблю! — захохотал Жоринька, вытер салфеткой лицо и пристально посмотрел на Эйсбара: — Может, пойдем в спальню? А потом — в кино. Я знаю, где сегодня будут показывать твою казнь Романовых. Там, — он поднял палец к потолку, намекая на спальню, — грандиозные плафоны в виде коронованных соколов и постель с лапами пантеры. Тебе понравится.
— Одевайся, поедем. Буду ждать в таксомоторе.
— Зря, — хохотнул Александриди. — Что бы мне такое надеть? — Он легко взлетел по ступеням лестницы и сверху крикнул: — Ну хоть в машине поцелуешь меня, дружочек?
Через десять минут они ехали по просеке Сокольнического парка. Эйсбар, стараясь скрыть брезгливость, отмахнулся от томных пассов Жориньки и закурил. Александриди сладострастно ему улыбнулся, потом попробовал еще несколько улыбок-гримас — алчную, нежную, заискивающую, злобную, — растер лицо руками и достал из-за пазухи флакон с горячительным напитком.
Когда они вылезали из таксомотора у ветхого особнячка на окраине Москвы, Жоринька был уже сильно разгорячен огненной жидкостью. Он поставил ногу на брусчатку, а вторую, видимо, позабыл в машине. Во всяком случае, выбраться из авто ему не удавалось. Он хохотал, обмякал на сиденье и икал от хохота. Эйсбар чертыхнулся, схватил его под мышки и потащил наружу. Жоринька обхватил его за шею и повис на руках.
— Неси меня, милый, неси! В твоих сильных руках я чувствую себя маленькой девочкой! — выпевал он и снова заходился от собственного остроумия.
Они вошли во двор особнячка. Было грязно и гадко. Эйсбар брезгливо обходил кучи мусора. Жоринька зайцем прыгал впереди, стараясь не запачкать щегольских штиблет. Внутри было так же грязно, пыльно, бедно. По стенам высились жалкие останки барской мебели — видно, хозяева особнячка давно обеднели и продали фамильное гнездо щедрым приспешникам «Черного солнца». Просмотр проходил в бывшем бальном зале. Самодельный экран из простыни натянули между двух мраморных колонн. Проекционный аппарат стоял тут же, у зашторенных окон. Публика шумела, выкрикивала лозунги, сама себе грозила кулаками. В клубах сизого папиросного дыма все это казалось бракованной — не в фокусе — съемкой. Эйсбар прищурился. Народишко большей частью был бедный — в военных еще шинелишках, кургузых пиджачках, косоворотках. Лица — грубые, злые, тупые.
Их с Александриди встретили восторженными криками. Жоринька раскланивался направо и налево, в приветственном жесте поднимал руку.
— Мой народ! — гордо нашептывал он Эйсбару.
Сели в первом ряду. Толпа успокоилась, однако Эйсбар чувствовал себя крайне неуютно, сидя к ней спиной. Пошел ролик. До последнего момента Эйсбар не верил, что увидит на экране собственные кадры, не верил, что они все-таки существуют, что все происходящее вокруг него — правда. Но — вот на плохо натянутом экране возник подсвеченный софитами абрис темного леса, телега, холеная белая рука с падающим перстнем… шахта… тела убитых… Он зажмурился. Нет, это бред! Этого не может быть! Ведь в самом деле все это выглядит как агитка! И кому теперь докажешь?
Он вскочил и побежал из зала. Александриди тенью несся за ним. Выскочили на улицу.
— Где еще?! — заорал Эйсбар, схватив Жориньку за грудки и тряся изо всех сил.
— Прекрати, Серж! Испортишь костюм! Хочешь видеть — поехали.
Поехали в маленький кинотеатрик на другом конце Москвы. Здесь было почище. И публика другая, все больше студенты, мелкое чиновничество, гимназисты старших классов. Распорядитель, улыбчивый говорливый юноша — «Спасибо, что посетили! Надеюсь, после показа не откажетесь выйти к людям», — затолкал их в подобие ложи.
— Иди, милый, скажи людям, что на все вопросы у нас есть ответы, — царственно отпустил его Жоринька. — И коньячку нам с господином Эйсбаром поскорее.
Погас свет, и Эйсбар снова почувствовал себя в пространстве бреда. Сколько же у них копий? Он ущипнул себя, чтобы вернуться в реальность. Неожиданно зажегся свет. Двери распахнулись. Ворвались жандармы, поднялся крик, кто-то вскакивал на стул, кому-то заламывали руки, кого-то тащили к дверям. Один студентик вырвался из рук жандарма и по парапетам лож стал карабкаться наверх. Жандарм выхватил револьвер, пальнул в воздух. От испуга студентик сорвался и камнем полетел вниз. Лицо Жориньки осветилось вдохновенным экстатическим восторгом. Он схватил Эйсбара за плечо.
