Талисман - Андерсон Кэтрин (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Бросив ее на земле, он расстелил шкуру, а затем поднял камень. Лоретта смотрела во мраке, освященном лунным светом, в ошеломленном молчании, как он начал забивать стойки. Она догадывалась о том, что он хочет распластать ее, но часть ее сознания отказывалась поверить, что он сделает это. Он только пытался испугать ее, заставить повиноваться.
— Почему мы остановились так далеко от других? — спросила она, пытаясь не выдать своего волнения голосом. На некотором отдалении вспыхнул костер, и до нее доносились слабые звуки говоривших.
— Твоя Эй-мии не должна видеть, — ответил он коротко и сухо.
— Видеть что? — спросила она дрожащим голосом.
— Игры, в которые мы будем играть, — тихо сказал он.
Он поднял голову от стойки, которую забивал. Лоретта увидела убийственный блеск его глаз и бросилась в сторону. Прежде чем она успела сделать несколько шагов, он набросился на нее. Схватив ее запястье, он потащил ее к шкуре. Затем так быстро, что она не поняла каким образом, он бросил ее на спину и сам последовал за нею, прижав ноги массой своего тела, в то время как он закрепил на шесте ее руки. Так же быстро он привязал ее ноги.
Лоретта смотрела на него снизу вверх, пытаясь уверить себя в том, что он только запугивает ее. Она убежала от него; теперь он хочет проучить ее. Когда он почувствует себя отомщенным, он снова будет прежним добрым, мягким Охотником, каким был всегда.
Она продолжала убеждать себя в этом до тех пор, пока он не присел на корточки рядом с нею и резким движением вздернул блузу, грубо обнажив ее груди. Его дыхание участилось, когда он, поглаживая пальцами кончик одного соска, довел его до состояния пульсирующей твердости. Лунный свет играл на его лице, искаженном гневом.
— О да, это так делается, да? Язычник и его женщина? — Его лицо скривилось в усмешке, когда он, перекатывая ее чувствительную плоть между указательным и большим пальцами, посылал толчки чувственности в ее живот. — Охотник, который насилует и пытает? Это я. — Оставив ее грудь, он откинулся назад и вздернул юбку. — Это очень хорошо, Голубые Глаза. Животное во мне хочет иметь тебя привязанной.
С этими словами он вытянулся рядом с нею. Даже в ее смятенном состоянии каждое произнесенное им слово отдавалось эхом в голове Лоретты. Глядя в его глаза, она поняла, какую боль причинила ему своим бегством.
Оперевшись на локоть, он положил руку на нижнюю часть ее живота и опустил голову, чтобы провести губами, по виску. Ее живот сжался, когда его пальцы начали ловкую манипуляцию, возбуждая ее чувства, вызывая пощипывание кожи, продолжая неуклонное движение к грудям.
— Я буду жестокий, да? И заставлю тебя плакать реки слез, пока я играю свои игры. Это будет, хорошо, очень хорошо.
Его рот коснулся ее подразнивающе легко. Рука обхватила грудь. Выделяясь силуэтом на фоне серебристого неба, он виделся ей как черная фигура, его широкие плечи нависли над нею стеной, длинные волосы колебались подобно шелковистой занавеси.
Кошмар или сон?
Он продолжал нашептывать, говоря ужасные слова, жестокие слова, оправдывая все ее самые худшие предположения. Но его прикосновения были прикосновениями любовника, такие сладкие и волшебные, такие терпеливые и нежные, как те, когда они были вместе в последний раз. Она понимала, что он привязал ее только для того, чтобы доказать свое право, что, независимо от обстоятельств, от степени его гнева, он никогда не причинит ей никакого вреда.
— О Охотник, я сожалею, — сказала она, всхлипывая. — Я не хотела причинить тебе такую боль. Я вообще не хотела причинить тебе боль.
— Ты вырвала мое сердце, и оно не должно болеть? — Он взял зубами мочку ее уха, легко покусывая, отчего у нее по коже пробежала дрожь. — Ты плюешь на все, что я есть, и это не должно болеть? Ты покинула меня, обесчестила меня, и это не должно болеть?
Отболи, звучавшей в его голосе, у нее на глазах выступили слезы.
— Я не хотела обесчестить тебя…
Лоретта жаждала заключить его в свои объятия, но когда она попыталась сделать это, вспомнила, что руки ее привязаны. Он прильнул к ней, горячий и требовательный, но в то же время по странному нежный.
То, что последовало за этим, было прекрасно. Будучи не в состоянии оставаться пассивной, Лоретта реагировала на его действия с взвинчивающейся страстью, которая как ввергала ее в шок, так и сбивала с толку. В какой-то момент Охотник разрезал ремешки, которыми были привязаны ее руки и ноги, но мысли ее находились в таком смятении, что она не осознала этого. Он был как огонь внутри нее, головешки с небольшими языками пламени, быстро перерастающими в адское пламя. Страха не было. И не было боли. Только горько-сладкое соединение, когда они сливались воедино так, как она никогда себе не представляла.
Потом Охотник привлек ее нежно к себе и напомнил об обещаниях, которые он давал, что она никогда не испытает жестокости или позора в его объятиях, только любовь.
— Как можешь ты не слышать песнь моего сердца, Голубые Глаза?
Лоретта понимала, что он имеет в виду гораздо большее, чем просто занятие любовью. Всхлипывание зародилось у нее в груди, затем поднялось вверх в горле, набирая силу, и вырвалось громким рыданием.
— О Охотник, ты должен понять. Ты думаешь только о себе и своих правах. А как быть с моими?
Охотник привлек ее голову снова на свое плечо и обвил ее руками. Ее теплые слезы падали на его кожу и стекали, холодные и влажные, ему под руку. Он закрыл глаза, мысленно повторяя ее слова, шепот мучений, вопросы, на которые не было ответов. Неужели он думает только о себе? Да. Поступить по-другому значило потерять ее. Долго после того, как его жена уснула, обессиленная, он лежал без сна, глядя в темноту, пытаясь отыскать решение.
Но решения не было…
ГЛАВА 24
Следующий день прошел в неловком молчании. Только Эми и Быстрая Антилопа казались довольными создавшейся ситуацией. В эту ночь Охотник опять устроил их стоянку на некотором отдалении от других. В этот раз, когда он начал забивать стойки, Лоретта не испытывала страха, только нетерпеливое ожидание занятия любовью с ним. Она ненавидела себя за это, но только до тех пор, пока Охотник не приступил к возбуждению ее чувств. Тогда для нее перестало существовать все, кроме его объятий.
Когда их страсти поостыли, Лоретта не испытывала ничего, кроме пустого смирения. Казалось непостижимым, что она может так безрассудно реагировать на каждое прикосновение Охотника. Он любил ее, новее глазах это была мелкая, эгоцентрическая любовь. Он пытался сделать ее счастливой, но только так, чтобы ее желания не входили в противоречие с его. Если бы она убежала снова от него, он снова пошел бы за нею.
Повернув голову, она рассматривала его профиль, вспоминая ночь, когда он принес ей гребень, как рад он был подарить ей что-нибудь такое красивое. Подарок любви? Каждый раз, когда она вспоминала об этом, ее начинало тошнить. У них не было никакого будущего. Во всяком случае не в деревне, а он никогда не оставит свой Народ, никогда.
Охотник повернулся к ней и обнял рукой за талию. Его глаза были темными всплесками в лунном свете.
— Голубые Глаза, все будет хорошо. Доверяй этому команчу.
— Как может быть все хорошо, Охотник?
— Я сделаю это. — Он провел пальцем по ее нижней губе.
Доверяй. Его голос, нежное прикосновение проникали глубоко в нее, растворяя ее сопротивление. Она закрыла глаза. Еще через четыре дня, а может быть, и раньше она снова окажется в деревне Охотника.
— Охотник, почему этой ночью ты снова привязывал меня к стойкам? Сколько времени собираешься ты делать это?
— До тех пор, пока мое прикосновение не запечатлеется в твоем сердце.
— О Охотник, оно уже запечатлелось в моем сердце. Когда я убежала от тебя, я сделала это не из страха.
— Ты сказала hi, hites с винтовкой в руках. Ты больше не будешь иметь страха снова. Гнев, может быть, много ненависти, но не страх. — Он провел суставом пальца по ее щеке. — Ты делала картины своих воспоминаний. Теперь я делаю новые воспоминания так, чтобы они были очень хорошие.
