Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Уинзор Кэтлин (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
— Вы так любезны, мистер Дэнжерфилд, что подумали обо всем… О! Что случилось? — вскричала она, когда его лицо исказилось болью.
Секунду он молчал, очевидно, сраженный тем, что в столь романтический момент его схватило. Потом потряс головой.
— Нет… — произнес он, — нет, ничего.
Но тут снова его пронзила боль, и лицо побагровело. Эмбер сильно встревожилась, взяла его за руку.
— Мистер Дэнжерфилд! Пожалуйста! Вы должны сказать мне… Что с вами?.
Он с тоской взглянул на нее, явно чувствуя себя несчастным, потом наконец признался, что сам не знает почему, но он испытывает ужасные боли в животе.
— Но ради Бога, не беспокойтесь обо мне, миссис Сент-Клер, — сейчас все пройдет, это всего лишь… О! — с его губ сорвался неожиданный стон.
Эмбер изобразила сочувствие. Она мгновенно начала действовать.
— Там неподалеку есть гостиница… я помню, мы проезжали ее по дороге сюда. Мы там остановимся. Вы должны немедленно лечь в постель, я уверена, что вам это необходимо… О, нет, не возражайте, сэр! — протестующе сказала она, и хотя тон Эмбер не допускал отговорок, он оставался нежным, как у матери, говорящей с больным ребенком. — Я лучше знаю, что надо делать. Так, у меня в сумке есть ястребинка и ромашка, я всегда вожу эти травы с собой. Подождите, я сейчас открою флягу с водой, и вы запьете…
Вскоре они добрались до гостиницы, Эмбер крикнула кучеру остановиться, и огромного роста лакей мистера Дэнжерфилда Большой Джон Уотерман помог хозяину войти. Большой Джон хотел просто перенести хозяина на руках, и, конечно, легко сделал бы это, но тот наотрез отказался. Эмбер суетилась, как курица-наседка со своими цыплятами. Она побежала вперед предупредить владельца гостиницы, чтобы тот приготовил комнату для больного, давала указания Иеремии и Темпесту, какие сундуки надо распаковать, много раз подбегала к Сэмюэлю уверить его в том, что все в порядке и что он скоро поправится. Наконец мистер Дэнжерфилд был водворен наверх, где против его воли уложен в постель.
— Теперь, — заявила Эмбер хозяйке, — вы должны растопить камин, принести мне чайник и бутылки, чтобы я могла приготовить грелки. И еще принесите одеяла. Нэн, открой вон тот сундук и достань оттуда коробку с травами, Иеремия, подай мне книгу с рецептами, она на дне зеленого кожаного сундука. Так, а теперь убирайтесь отсюда. Все, все уходите — мистеру Дэнжерфилду надо отдохнуть…
Эмбер расстегнула на нем одежду, сняла плащ и камзол, наполнила бутылки горячей водой и обложила ими старика, накрыв его одеялами. Эмбер действовала быстро и нежно, весело и заботливо — постороннему показалось бы, что она жена Дэнжерфилда. Сэмюэль просил ее не беспокоиться о нем, просил ехать дальше в Лондон и прислать ему врача. А поскольку у него мог произойти еще один приступ, и, возможно, последний, он просил известить его семью. Эмбер наотрез отказалась.
— Ничего серьезного, мистер Дэнжерфилд, — уговаривала она. — Через несколько дней вы будете в полном порядке, я в этом уверена. И незачем пугать ваших, особенно Леттис, которая собирается рожать.
Леттис была старшей дочерью мистера Дэнжерфилда.
— Пожалуй, да, — неохотно согласился он, — вы правы.
Несмотря на все неудобства, вскоре стало ясно, что ему нравится болеть и пользоваться столь большим вниманием. Несомненно, что прежде ему приходилось проявлять стоицизм, но теперь, вдали от дома и от тех, кто знал его, он мог позволить себе роскошь принимать заботу и ухаживание со стороны прекрасной молодой женщины, которая, казалось, не думает ни о чем, кроме его удобств. Она отказалась даже оставлять его одного ночью из опасения, что приступ может повториться, и спала на сундуке в нескольких футах от него.
Малейший шорох — и она вскакивала с постели и оказывалась рядом, ее тяжелые густые волосы падали ему на лицо, когда она склонялась над больным, слабый свет свечи бросал глубокие тени на ее плечи и грудь. Ее успокаивающий голос походил на ласку, а когда она прикасалась к нему, ее кожа излучала тепло; сам воздух, теплый и пахнущий жасмином и амброй, ее духами, доставлял наслаждение. Никогда болезнь не приносила ему столько удовольствия. Он оставался в постели в значительной степени потому, что Эмбер отговаривала его вставать и ехать дальше, ссылаясь на то, что он еще слишком бледен и слаб. Так продолжалось еще несколько дней после того, как всякие боли исчезли окончательно.
— О Господи! — заявила однажды Эмбер, обращаясь к Нэн и одеваясь в комнате, смежной с комнатой больного. — Я думаю, что когда я выйду замуж, за этого старика, я стану сестрой милосердия, а не женой!
— Но, мэм, вы же сами настаивали, чтобы он не вставал с постели! И по вашему указанию его кормили этими мухоморами…
— Ш-ш-ш-ш! — предупредила Эмбер. — Не твое это дело все помнить. — Она встала, бросила последний взгляд в зеркало и пошла в соседнюю комнату. Перед тем, как открыть дверь, она придала своему лицу выражение нежной заботливости.
Глава двадцать пятая
Барбара положила голову на плечо Джеймса Гамильтона.
Они лежали неподвижно, пребывая в сладостном состоянии полусна-полубодрствования, закрыв глаза, со спокойными и умиротворенными лицами. Вдруг она сморщилась, потом ноздри расширились, и она дважды чихнула.
«Что за отвратительный запах?» — подумала она раздраженно, но тут же сразу все поняла.
Дым!
Дом горит!
Она вздрогнула, вскочила и увидела, что вся бархатная портьера объята пламенем, вероятно, от огня свечи. Она прижала кулачок ко рту и закричала:
— Джеймс! Пожар! Горим!
Красивый полковник сел на кровати и взглянул с ужасом на полыхающую портьеру.
— Господи Боже мой!
Но Барбара уже сталкивала его с постели. Она сунула ноги в туфли, потянулась за халатом. Только теперь, полностью проснувшись, Гамильтон бросился через комнату, быстрым движением сорвал с кронштейна портьеру и начал затаптывать пламя. Но огонь успел перекинуться на кресло, потом на турецкий ковер, покрывавший пол.
Барбара подбежала к нему с одеждой.
— Вот, быстро одевайся! — сунула ему в руки одежду. — И сразу вниз по этой лестнице, пока никто не вошел! На помощь! На помощь! — закричала она. — Пожар! На помощь!
Джеймс выбрался из комнаты через заднюю лестницу, как ему подсказала Барбара, в то время как по главной лестнице к ней бросилось с полдюжины слуг. Пламя уже лизало стены, и на противоположной стороне горела портьера, дым наполнил помещение, стало трудно дышать, людей душил кашель.
— Сделайте хоть что-нибудь! — яростно визжала Барбара, но хотя в комнате было множество людей — лакеи, пажи, арапчата, горничные, — никто не пошевелил пальцем, чтобы погасить огонь. Все стояли и с тупым удовлетворением глядели на пламя, ожидая, что кто-то другой решит за них как поступить.
Тут прибежали два лакея с ведрами воды. Они пробились сквозь толпу, плеснули на горящее кресло и ковер. Раздалось громкое шипение, дыма стало еще больше, люди отступили, протирая глаза. Некоторые снова бросились за водой.
Лаяли собаки. Испуганная мартышка, непрерывно вереща, в страхе скакала по плечам и, испугавшись происходящего, укусила одну из женщин за руку. Мужчины торопливо таскали ведра с водой, а большинство женщин бессмысленно суетились и ничего определенного не делали, чтобы помочь. Барбара пыталась давать указания всем одновременно, но никто не обращал на нее внимания. Тогда она схватила за руку одного пажа, который нес ведра с водой.
— Мальчик! Подожди минутку… мне надо тебе кое-что сказать! — Он остановился и поднял на нее покрасневшие глаза, испачканное сажей лицо было в поту. — Вон там шкатулка, в углу. Принеси ее, я дам тебе двадцать фунтов.
Его глаза удивленно расширились. Двадцать фунтов! Когда его жалованье в год — всего три фунта! Значит, ей очень нужно получить эту шкатулку.
— Но ведь там все в огне, ваша милость!
— Тогда — сорок фунтов! Пойди и принеси! — она подтолкнула мальчика.
Через две минуты он принес шкатулку, держа ее в одной руке: она оказалась очень маленькой. Одна сторона обгорела, и когда Барбара поставила ее на пол, оттуда высыпалось несколько сложенных писем. Он быстро нагнулся поднять их, но Барбара вскричала:
