Ветер надежды - Гарлок Дороти (серия книг .txt) 📗
– Дай мне свою руку, – полушепотом произнесла она, и Генри послушно протянул ей ладонь, которую она поднесла к носу Мистера.
Собака обнюхала руку Генри, взглянула на хозяйку и понюхала еще раз.
– Он – друг, понимаешь, Мистер, – мягко сказала девушка и положила ладонь Генри на мохнатую голову Мистера.
Губы Генри растянулись в блаженной улыбке, он ласково погладил собаку.
– Кажется, ты ему понравился, – заметила Мэри.
– И мне он очень нравится. Но ты нравишься мне еще больше, Мэри Бэн, – ответил Генри с подкупающей искренностью.
Элли наблюдала, как ее сын пытается подружиться, и молилась, чтобы его не оттолкнули, как случалось довольно часто. Это всегда причиняло ему такую боль! Еще больнее и обиднее было ей, его матери. Заметив, что они разговаривают и гладят собаку, она облегченно вздохнула и прислушалась к тому, что говорил мистер Виснер.
– Будьте поаккуратнее с костром, мэм. В прерии нет ничего страшнее огня. Самому мне, слава Богу, не довелось попасть в самое, так сказать, пекло, но и то еле ноги унес. Был, значит, на волоске от смерти. В прерии от огня некуда спрятаться, если он прет прямо на тебя.
– Как же вы, ради всех святых, спаслись? – поразилась Элли.
– Я-то? Отпустил лошадей на свободу, а сам выкатил бочку с водой из повозки и запрыгнул прямо на нее. Огонь налетел как торнадо. Да-да, это было жуткое дело, так и чувствуешь, как душа уходит в пятки. А через пять минут все прошло, промчалось мимо. Угробил тогда свой лучший костюм, но не потерял ни волоска на голове. Вот так-то.
– Вам просто повезло, что у вас оставалась в бочке вода.
– Да, мэм, оказалось, что я везучий. Еще одна опасность в прерии – волки. Надо все время присматриваться к следам. Они ведь здесь в одиночку редко нападают, чтобы утащить, к примеру, мула. Не-ет, здешние волки вроде как из-под земли вырастают, и не успеешь оглянуться, а их уже видимо-невидимо, так и зыркают глазищами, обступают со всех сторон – обложили, значит, хитрые твари.
– Надеюсь, Бог избавит нас от этой мерзости. Но сейчас нам больше следует бояться двуногих хищников, – сказала Ванесса.
– А… ваш парнишка… э-э… тоже будет нести вахту? – робко проговорил Джон.
– Нет, – быстро вмешалась Элли. – А вот на нас с Ванессой можете рассчитывать.
– Одну смену может подежурить Мэри Бэн с собакой. Никто не проскользнет незаметно мимо этой псины, если рядом с ней Мэри Бэн.
– Сколько лет Мэри Бэн? – спросила Ванесса.
– Да я и сам точно не знаю, мэм, но где-то около шестнадцати, так мне кажется.
Женщины недоуменно переглянулись, но Виснер больше ничего не добавил, а они были слишком хорошо воспитаны, чтобы приставать с расспросами. Хотя, конечно, им показалось странным, что отец не знает точного возраста дочери.
Они разделили ночь на четыре вахты – по два часа каждая. Элли заступит первой, ее сменит Мэри Бэн, следом за ней должен дежурить Джон. Ванессе досталась последняя смена, то есть предрассветные часы. Гроза, созревавшая весь день, наконец разразилась. Налетел ветер, разметавший тлеющие искры костра. Генри тут же забросал костер землей и побежал к фургону: дождь полил как из ведра.
Задняя дверь фургона состояла из двух половинок. Элли распахнула одну из них и села, глядя в ночную тьму. Периодически вспышки молний освещали лагерь, и было видно, как ветер треплет свисающую кромку тента, служившего крышей повозки Виснеров. Генри вытянулся на полу фургона рядом со скамьей, на которой спала Ванесса, и мирно похрапывал.
Элли около десяти лет привыкала к тому, что умственные способности сына весьма ограниченны. Он долго не мог научиться ходить и говорить; Ванесса уже года два как бегала и лопотала обо всем на свете, когда наконец появились сдвиги и у Генри. А уж научиться читать было для него такой пыткой, что, если бы не Ванесса, он только бы и научился кое-как подписывать свое имя. Только благодаря Ванессе он сумел достичь большего. Его кузина была необыкновенно терпелива с ним. Несколько лет тому назад она обнаружила, что он великолепно справляется со всем, что можно делать руками. Особое удовольствие ему доставляло работать с кожей. Вот она и стала бесплатно лечить соседа, который согласился учить Генри плести плети и делать арапники. Вскоре Генри превзошел в этом деле своего учителя, и уроки сами собой прекратились.
Уезжая из Миссури, они захватили с собой несколько мешков обработанной и разрезанной на тонкие ленты кожи. Им, правда, пришлось оставить дома огромное колесо для заточки ножей, уж очень оно было тяжелым и громоздким, но они рассчитывали приобрести новое, как только доберутся до Колорадо. Для Генри умение делать что-то лучше других имело большое значение.
Снова сверкнула молния, и Элли увидела, как из повозки Виснеров выбралась Мэри Бэн. Она нырнула под повозку и устроилась рядом с собакой. Элли поняла, что ей можно ложиться спать. Но она еще немножко посидела, глядя в ночь и слушая шум дождя.
Она вспоминала своего мужа. Закрыв глаза, она увидела мысленным взором его густые светлые волосы, его смеющиеся глаза и даже вспомнила, как чудесно щекотали лицо его пышные усы. За два дня он полностью вскружил ей голову настойчивым и нежным ухаживанием. Они поженились и прожили вместе несколько самых счастливых в жизни Элли недель. А потом… настали черные времена. Она так и не сумела поверить в то, что он попросту бросил ее и смылся, как утверждали ее трезвомыслящие друзья. Годы тянулись мучительно медленно, а потом она узнала об ужасной смерти мужа от его родного брата из Колорадо. Но он оставил ей в утешение частичку себя – их сына, Генри.
Элли вздохнула и отправилась спать. Она абсолютно ни о чем не жалела. Она лишь молилась о том, чтобы на Земле нашлось такое местечко, где ее сын сможет зарабатывать себе на жизнь и где будет кто-нибудь из родии, чтобы приглядеть за ним и в случае нужды помочь. И ей вдруг снова взгрустнулось: ее родимому сыночку никогда не познать всей полноты счастья разделенной любви, как это выпало на ее долю.
Ванесса уже проснулась, когда Джон постучал в стенку фургона. Она взяла ружье, накинула на плечи таль и вышла. Дождь прекратился, и воздух был полон прохлады и влаги. Ванесса присела на ящик, откуда хорошо было видно реку, и темнота поглотила ее. Она заплела волосы в длинную косу, но от влажного воздуха маленькие прядки на лбу и возле ушей тут же свились и колечки. Она то и дело убирала их со лба, но быстро замерзла и спрятала ладони под шаль. Ночь была тихой. Ни движения вокруг. Она стала вспоминать родную ферму в Миссури и гадать, что изменили на ней новые хозяева. Вспоминала и фонари вдоль улиц Спрингфилда, и людей, отдыхающих вечером на верандах в креслах-качалках. Все это было так далеко! А сейчас затерянной в бескрайней прерии Ванессе казалось, что она осталась совершенно одна в мире.
Где-то вдали завыл койот, затем его вой подхватил еще один. Это вызвало в ее, памяти смуглокожего с черными, как уголь, глазами. Ванессу передернуло, словно ее коснулась липкая паутина. Она вовсе не хотела вспоминать о нем. Что-то в нем путало ее, нечто столь злое и опасное, что ее прошибал озноб. В этих глазах читалось такое равнодушие к любому живому существу, что становилось ясно; он, не дрогнув, убьет кого угодно, вставшего на его пути. И он глядел на нее этими жуткими глазами так, словно раздевал ее. Ее снова затрясло, когда она припомнила его слова и то, как он сказал их: «Оставим мою женщину в покое… пока». До нее снова донесся вой койота, или это был волк? Затем слегка чавкнула размокшая земля под копытами переступившей с ноги на ногу лошади, и все стихло. Время тянулось медленно. Ветер разогнал облака, и на небе проступили звезды. Сильный порыв ветра стал трепать тент на повозке Виснеров.
– Спокойная ночь.
От этого голоса Ванесса так и замерла, страх буквально парализовал ее. Она даже не услышала, как он подошел, не заметила никакого движения. Но голос раздался из темноты прямо за ее спиной. Она схватила ружье, но большая и сильная мужская рука стиснула ее запястье.
