Ловушка для Катрин - Бенцони Жюльетта (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
И только одна тревога никак не отпускала ее: отсутствие пажа, но она еще смутно надеялась, что он успел вернуться под защиту своей матери.
Смущенная внезапным приступом слабости, Сара с удвоенной активностью принялась хлопотать по дому, успевая выполнять свои обычные обязанности и одновременно следить за тем, чтобы беженцы, которых она устраивала, испытывали как можно меньше неудобств на чужом месте. Она даже предложила аббату помочь обрядить и обмыть брата Амабля; с помощью острого ножа и масла она вынимала стрелы. И вот его тело, обмытое вином и завернутое в кусок тонкого полотна, положили в склепе монастырской церкви, в ожидании похорон, которые должны были состояться этой ночью, так как днем монахи занимались обороной города вместе со всеми другими жителями.
Вскоре основное было сделано, и осажденным оставалось только ждать и наблюдать за движениями противника. Женщины, закончив свои дела, собрались у фонтана и бурно обсуждали события последнего дня.
Катрин, спустившись со стены, приблизилась к шумным горожанкам. Только одна женщина сохраняла молчание. Опершись о высокую резную ограду фонтана, она молча слушала разговоры остальных с полуулыбкой на губах.
Эта была красивая девушка с темными волосами, может быть, самая красивая во всем городе, с кожей, как у персика, и с бархатными, черными, как у испанки, глазами.
Десять лет назад она появилась в Монсальви вместе со своей матерью, кружевницей из Пюи, вдовой, сочетавшейся вторым браком с Огюстеном Фабром, плотником. У матери было слабое здоровье. Суровая зима унесла ее жизнь, но Огюстен привязался к маленькой девочке и воспитал ее как родную дочь. Что сталось бы с девочкой без него? Понемногу Азалаис заняла место своей матери. Она вела хозяйство и, как ее покойная мать, научилась тонкому искусству плетения кружев. Потом, превзойдя и ее в этом искусстве, она стала получать заказы из всех замков и ото всех богатых горожанок округи. Из самого Орийяка приезжали богатые дамы купить ее кружева.
Госпожа де Монсальви первая сделала большой заказ Азалаис, но кружевница была, пожалуй, единственной женщиной в городе, с которой у нее были весьма прохладные отношения. Впрочем, ни одна женщина в Монсальви не любила Азалаис. Может быть, из-за дерзкого пристального взгляда, с которым она рассматривала как юношей, так и женатых мужчин, из-за низкого горлового смеха, раскатистого, как у горлицы, когда во время веселья ребята приглашали ее в общий танец. Или еще за манеру теплыми летними вечерами расстегивать воротничок несколько больше, чем допускалось, когда сидела у раскрытого окна.
Красивая, ловкая и имевшая некоторое состояние, Азалаис давно могла бы выйти замуж, но, несмотря на явное внимание, которое ей оказывали молодые люди, ни один не был выбран.
– Я отдам себя только по любви и полюблю только достойного меня человека… – говорила она с усмешкой.
Она уже достигла двадцать пятой весны, не выбрав себе мужа, поощряемая, правда, в этом Огюстеном, который боялся потерять такую хозяйку.
– Никто из этих мужланов недостоин тебя, моя жемчужина, – говорил он ей, поглаживая ее бархатистую щеку, – ты стоишь знатного сеньора!
Мечты Огюстена о браке его приемной дочери стали известны и Катрин. Донасьена, почтенная супруга старого Сатурнена, высказала свое возмущение, но Мари Роллар, жена Жосса, немедленно поставила все точки над «i»:
– Огюстен говорит о «сеньоре», а дочка его думает о мессире Арно. Надо видеть, какими глазами она смотрит на него, когда верхом на лошади он проезжает по городу: кошка перед миской со сливками! И когда она делает перед ним реверанс, то это вовсе не из уважения к сеньору.
– Ты говоришь глупости, Мари! – ответила тогда Катрин. – Она бы не осмелилась метить так высоко.
– У девиц такого сорта от большой высоты голова не кружится, можете не сомневаться!
Помимо своей воли, мадам де Монсальви испытала уколы ревности. Она была уверена в любви мужа и не боялась, что какая-то деревенская девушка сумеет расставить ему ловушку. Однако Азалаис напомнила ей о двух женщинах, которых она боялась больше всех в жизни: Мари де Комборн, кузине, любовь которой к Арно довела ее до преступления, и Зобейде, жене султана, которая так долго держала его в заточении. Она сочетала в себе черты обеих – и внешностью и характером. И иногда, когда кружевница заходила в замок, предлагая свой товар – воротничок или вуаль, – Катрин казалось, что перед ней земное воплощение женщины-демона, посланной отнять ее любовь.
Конечно, и Мари и Зобейда умерли, и умерли от руки Арно, заколотые кинжалом с серебряной насечкой, который всегда был для Катрин защитой и талисманом, но кто может загадывать на будущее и предугадывать поступки мужчины!
Родись в доме сеньора, Катрин не обратила бы внимания на эту девушку. Она считала бы для себя недостойным ревновать к кому-то из вассалов. Но дочь Гоше Легуа, золотых дел мастера с Моста Менял, была лишена подобного высокомерия. Она знала по собственному опыту, что любовь может толкнуть на отчаянные поступки. Она знала, что нельзя недооценивать противника…
Со времени отъезда мужа Катрин уже немного забыла страхи, которые внушали страстные глаза Азалаис. Их совершенно стерла надвигающаяся на город опасность. Однако, заметив кружевницу среди женщин, Катрин невольно нахмурилась. Может быть, потому, что Азалаис держалась в стороне и была излишне спокойна, а возможно, из-за насмешливой полуулыбки и легкого презрения, с которыми она оглядывала остальных горожанок. Можно было подумать, что их дальнейшая судьба и судьба всего города ее не касаются.
С приходом владелицы замка энтузиазм удвоился. В минуту опасности Катрин была душой Монсальви, и каждой женщине было приятно, что она сейчас рядом с ними. Так же как и их мужья, они были растроганы тем, что такая непосильная задача ложится на ее хрупкие плечи, и одновременно считали, что она способна совершить чудо. Разве не отправилась она за своим мужем прямо ко двору султана и не привезла его обратно здоровым? А ведь он столько времени провел в лепрозории. Никто в Монсальви не хотел верить, что мессир Арно на самом деле не был болен проказой. Для всех это было чудом исцеления, совершенным святым Иаковом и любовью госпожи Катрин. Ее любили за красоту, за любезность и смелость. Ей поклонялись за то, что она несла любовь, редкую, достойную самых прекрасных рыцарских романов.
Женщины продолжали бурно обмениваться впечатлениями. Громогласной Гоберте удалось перекричать всех:
– По-моему, надо думать о том, чтобы послать еще одного посыльного.
– А как ты пошлешь его, – возразила ей Бабе Мальвезен. – Теперь и ворота не откроешь без риска получить стрелу! Перебросить его через стены, моля Бога о том, чтобы отнес подальше?
Презрительно пожав плечами, Гоберта выкрикнула:
– И где только твоя голова! В замке есть подземный ход; для чего он вообще нужен, как не на эти случаи?..
Действительно, в те времена, когда Катрин и аббат Бернар восстанавливали в пределах Монсальви старый замок Пюи-де-л'Арбр, они сделали особый заказ мастерам снабдить его этой необходимейшей деталью на тот случай, если надо будет срочно покинуть замок во время осады. Как было принято, потайной ход начинался из донжона, вел в поле и терялся в скалах и густых зарослях кустарника, которым придали самый естественный вид.
Этот подземный ход был в своем роде произведением искусства – внутри он был снабжен различными защитными приспособлениями на тот случай, если враг, обнаружив случайно выход, вздумает пробраться по нему в город. Но было совершенно очевидно, что о вещах такого рода не следовало трезвонить на всех углах.
Катрин сделала знак умолкнуть и бросила:
– Мы думали об этом, но, умоляю, Гоберта, не кричите так громко. Вас могут услышать.
– Кто же это, госпожа? Не прячется же враг в наших домах?
– Нет, – улыбнулась Катрин, – но ваш голос разносится далеко, моя дорогая. Вы могли бы, как Орлеанская Дева, стать во главе армий, к тому же я знаю, что вы ее глубоко почитаете…
