Ветер с севера - Вилар Симона (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Ролло хмуро глядел ей вслед.

– Видал? Говорят, женщина без характера, что ножны без клинка, но порой мне кажется, что в эту девчонку вселился сам Локи.

Друид молча протянул ему миску с похлебкой.

– Когда-нибудь она для тебя споет, Рольв, сын Пешехода. Но для этого тебе надо стать ее другом.

Ролло грустно усмехнулся.

– Чего проще! А заодно надобно вычерпать море и перенести священную Упсалу на остров Ситэ. [100]

В ту ночь никто из них не мог уснуть. Беззвучно лежа с открытыми глазами в темноте, Мервин слышал, как ворочается и шепотом бранится норманн, порой и с ложа девушки долетал приглушенный вздох. «Не все потеряно, – думал друид. – Только от удара стали о кремень рождается искра. Возможно, если они останутся вдвоем, они скорее поладят».

Поэтому на другой день с утра, несмотря на непрекращающийся дождь, он ушел проверять капканы, а когда уже в сумерках, взобравшись по каменистому склону, приближался к пещере, то еще издали услышал гневные крики.

– Она никак не расстанется с дурацкой мыслью о побеге! – воскликнул Ролло, поймав осуждающий взгляд друида. – На дворе льет, а она бросилась очертя голову прыгать по скалам, как горная коза.

– Пока это только дурацкая мысль, варвар, но я все же уйду от тебя! И ты никогда не наденешь на меня ошейник рабыни!

– Она не уйдет, – успокоил друид Ролло. – Девушка стала бояться леса.

– Что? – удивилась Эмма, не сводя глаз с друида.

– Не знаю, так это или нет, но, клянусь кровью богов, если ты еще раз попытаешься удрать от меня, я швырну тебя в то озеро, что лежит за расселиной.

Эмма выпрямилась, глядя снизу в пылающее гневом лицо варвара, и ярость, плескавшаяся в ее глазах, не уступала его ярости.

– Ты, северный волк, исчадие ада! Ты можешь запугивать меня, издеваться, увечить, но знай – однажды я ускользну от тебя, и это так же истинно, как моя христианская вера! Запомни то, что я тебе сказала.

Ролло схватил ее за одеяние и притянул к себе. Их лица оказались совсем близко. Его прищуренные светлые глаза, казалось, вонзаются в темную бездну ее глаз.

– Стану я забивать голову всякой болтовней! А вот ты знай – в день, когда ты снова попытаешься бежать, ты пожалеешь о том, что родилась на свет. Уж я позабочусь, чтобы именно так все и было, клянусь Валгаллой!

Мервин кинулся разнимать врагов, чувствуя, какого безумного накала достигла их страсть. И все же ему удалось разомкнуть руки Ролло и заглянуть в лицо викинга.

– Так вы скоро станете закадычными приятелями. Прямая дорога.

В его голосе сквозила насмешка. Но, как ни странно, его интонация подействовала на Ролло. Он стал успокаиваться, однако Эмма, наоборот, все еще кипела:

– О, я скорее сама прыгну в это проклятое озеро, чем стану терпеть общество этого палача и нечестивца!..

Весь следующий день Ролло и Эмма препирались. Дошло до того, что Мервин подумал, что вздохнет с облегчением, когда оба они уберутся отсюда. Раны викинга заживали быстро, а девушка… Что ж, видно, ему не под силу помочь ей.

Ссутулившись, он стоял у откинутого полога пещеры, глядя на струи дождя. Сейчас канун великого праздника середины лета, когда богиня Солнца является во всей своей ослепительной красе и сам повелитель небес Таранис радуется ее свету. Однако, если непогода не прекратится в этот день, а светлый лик богини не покажется из-за туч в утро праздника, чтобы увидеть приносимую в ее честь жертву, – великие бедствия ждут эту истерзанную землю, и никакими жертвами и мольбами нельзя будет умилостивить богов. Друид выходил из пещеры, всматриваясь туда, где за пеленой дождя скрывалась дубовая роща, где вели хоровод камни кромлеха, и, подняв руки к небу, затягивал древние заклинания, способные, как утверждал верховный друид Ваархен, разогнать тучи. Он знал, что не он один сейчас обращается к небесам. Все жрецы прилагают сейчас отчаянные усилия, чтобы противостоять природе. Мервин старался не думать о том, отчего так часто им не удается справиться со стихией. Боги далеко, а их, друидов, осталось в бретонских лесах слишком мало. Но разувериться в их силе значило признать того Бога, которого навязывают им христиане, ибо человек слаб, его разум податлив и ему необходима вера, чтобы не обратиться в скота, благословляющего только свое корыто и подчиняющегося только бичу погонщика.

На следующий день дождь и в самом деле прекратился. Небо было ясное, умытое, предвещающее хорошую погоду надолго.

– Скоро праздник святого Иоанна Предтечи, – негромко проговорила Эмма, вглядываясь в сияющие капли влаги на траве.

Мервин не отвечал. За ним прислали из ближнего селения, где оказалось сразу несколько больных.

– Эти места представляются столь пустынными, – заметил Ролло, – однако везде находятся люди, которым необходима твоя помощь.

– Все живое прячется от норманнов, – буркнула Эмма. – Вы становитесь проклятьем тех мест, где появляетесь, и люди скрываются от вас, как кроты в норах.

Мервин перекинул мешок со снадобьями через плечо.

– Если ты не затеешь ссору, девушка, не будешь вновь разжигать в себе дурное пламя гнева, я обещаю, что сегодня ты снова услышишь звуки моей арфы.

– Разве я колдунья, которая только и помышляет о вражде? – взорвалась Эмма.

Друид пристально поглядел на нее сверху вниз.

– Слишком пространно толкуешь о милосердии и смирении, христианка, но сама отнюдь не следуешь тому, что провозглашаешь. Мне кажется, что именно ты служишь зачинщицей раздоров, ибо Ролло-норвежец, невзирая на то, что ты его пленница, мягок с тобой, и я ни разу не видел, чтобы он ударил тебя, когда ты произносишь свои дерзкие речи.

Эмма опешила. В голосе друида звенел гнев. А ведь прежде он бывал ровен и, как ей казалось, чаще брал ее сторону. Она невольно коснулась шрама на своей щеке, глаза ее сузились.

– Смеешь ли ты отчитывать меня, язычник? Что ты знаешь о том, что сотворил со мной Ролло? И каково слышать такие слова от бретонца, чья земля превратилась в пустыню из-за набегов разбойников с севера!

Мервин молча отвернулся. Ролло же рассмеялся, опустив ладонь на его плечо:

– Пусть, друид, дева злится сколько ей заблагорассудится, я не буду обращать на нее внимания. Как говорят, кто не хочет запачкаться, не станет прислоняться к закоптелому котлу.

Когда ближе к вечеру Мервин вернулся, он убедился, что викинг и девушка провели в безмолвии весь день. Отвернувшись, каждый занимался своим делом: Эмма шила, норманн, по просьбе Мервина, изготовлял из обломков наконечников копий гнутые крюки, при помощи которых легко лазать по скалам, что нередко приходилось делать Мервину в поисках целебных трав. Но, едва Мервин показался у края плато и зашагал к пещере, оба оживились и приветствовали его. Друид поведал, как ему довелось усмирить бесноватого и спасти роженицу, которую уже считали обреченной. Он испытывал незнакомое чувство – радость от того, что тебя ждут дома, где есть с кем перемолвиться словом, поведать об ушедшем дне. Поистине не всегда молитва и созерцание бывают в радость. Даже олень-одиночка порой прибивается к стаду своих сородичей.

Ролло нарубил хвороста для очага, развел огонь. Эмма тем временем извлекла поклажу из мешков. Сегодня у друида выдался день, щедрый на подношения, – мех вина, приправленного травами, мешочек изюма, дюжины две яиц, мед в сотах, добрый ломоть пирога с зайчатиной.

Они сытно поужинали, и Мервин вознес молитву в благодарность богам. Но взгляд девушки не давал ему как следует сосредоточиться. Она ждала исполнения обещания, она буквально сгорала в ожидании.

Лицо Эммы осветилось лишь тогда, когда он достал арфу. Ролло наблюдал за нею с усмешкой, но воздерживался от замечаний, видимо, опасаясь ее спугнуть, как прежде.

Мервин принялся наигрывать на арфе, а потом негромко запел, продолжая незаметно наблюдать за девушкой. Ресницы Эммы медленно опустились, как в блаженном трансе, губы приоткрылись, словно впивая звуки струн. Ролло также склонил свою львиную голову. Мервин знал, что эти дикие разбойники-норманны с особым почтением относятся к музыке и поэзии. В их жестких душах каким-то образом уживается удивительное чутье ко всякого рода гармоническим звукам. Своих скальдов они сажают на пирах на особо почетное место, ибо те, кто обладает поэтическим даром, считаются у них избранниками и даже сам Один с превеликим трудом, хитростью и обманом, добыл для себя мед поэзии. И сейчас Ролло почтительно слушал друида, далеко не всегда понимая, о чем тот поет, но ощущая завораживающее воздействие благозвучных струн. В глазах его появилась умиротворенность, черты лица разгладились, и друид видел иным зрением, что его внутренний свет ровно мерцает.