Старая сказка - Форсайт Кейт (книги серии онлайн txt) 📗
Я переходила от одной группы к другой, прислушиваясь к обрывкам долетавших разговоров. Мне долго не везло, от страха и волнения у меня подгибались колени, и вдруг я услыхала собственное имя.
— …мадемуазель де ля Форс…
— Вы уже слышали новости? Все только и говорят об этом.
Я узнала голос с сильным немецким акцентом и на подгибающихся ногах подкралась к группе придворных, прихватив по пути кубок шампанского с подноса, который держал выкрашенный в белое слуга с каменной физиономией.
Речь держала герцогиня Орлеанская, моя давняя подруга Лизелотта. С тех пор как я услышала, как она смеется над рассказом Мишеля, мы с нею почти не разговаривали. Несмотря на то, что сегодня она надела маску из павлиньих перьев и платье, столь обильно расшитое драгоценными камнями, что наверняка была близка к обмороку на такой-то жарище, ей не удалось скрыть ни свою коренастую, приземистую фигуру, ни круглое красное лицо, ни гортанный акцент.
— Великий Конде обманом усадил его в свой экипаж и умчал в Шантильи, намереваясь во что бы то ни стало разорвать эту нелепую помолвку с мадемуазель де ля Форс, — вещала Лизелотта.
— Значит, это правда, что они действительно были помолвлены? — спросил кто-то.
— О, он был безумно влюблен, — раздался еще чей-то голос.
— Подождите, сейчас я расскажу вам самое интересное, — вскричала Лизелотта. — Великий Конде собрал всех родственников бедного маркиза, и они принялись со слезами умолять его не губить себя союзом с какой-то нищей провинциальной выскочкой.
«Я — Шарлотта-Роза де Комон де ля Форс, внучка маршала Франции, — сердито подумала я. — Как ты смеешь так говорить!»
— Но маркиз отважно стоял на своем — он должен жениться на мадемуазель де ля Форс, — продолжала Лизелотта, сопровождая свои слова драматическими взмахами пухлой ручки. — Великий Конде пригрозил лишить его наследства. В отчаянии маркиз выбежал наружу и наверняка бросился бы в озеро, если бы двое его кузенов не схватили его и не оттащили подальше от берега. В пылу борьбы маленький мешочек, который он носил на шее, оторвался и упал на землю.
Лизелотта сделала паузу и обвела взглядом разрисованные и позолоченные маски, обступившие ее со всех сторон.
— Мешочек, который дала ему мадемуазель де ля Форс… — И она многозначительно умолкла.
— Что же было дальше? — поинтересовался кто-то.
Лизелотта дождалась, пока собравшиеся не затаили дыхание, и только тогда ответила:
— Голова маркиза моментально прояснилась, чувства его претерпели неожиданный поворот, и мадемуазель де ля Форс показалась ему такой же уродливой, какой она есть на самом деле.
На глазах у меня выступили слезы. Я отвернулась, боясь, что меня узнают даже под маской, и сделала вид, будто наблюдаю за танцорами.
— Значит, она заколдовала его?
— Что было в мешочке?
— Выходит, он находился под воздействием чар, раз предложил ей выйти замуж?
Лизелотта подалась вперед, и ее ярко накрашенные губы растянулись в злобной улыбке.
— Вы ни за что не поверите. Великий Конде приказал отыскать мешочек, и, когда его открыли, внутри оказались…
— Что?
— Скажите же нам!
— Что в нем было?
— Две жабьи лапки, завернутые в крылышко летучей мыши, и клочок бумаги с заклинаниями и шифром. — Лизелотта с торжеством оглядела маски обступивших ее придворных, наслаждаясь произведенным эффектом.
— Не может быть!
— Она заколдовала его?
— Черная магия!
— Вот как? Значит, это с самого начала было ворожбой?
— А иначе почему он возжелал жениться на ней? — презрительно фыркнула Лизелотта и заковыляла прочь, в поисках новых благодарных слушателей.
Я услышала, как эхо их восклицаний сопровождает ее:
— …Вы слышали?.. Мадемуазель де ля Форс… Черная магия… Иначе почему?
Эти же фразы неумолчно гремели и у меня в голове. Спотыкаясь, я побрела прочь. В животе у меня образовался тугой узел, словно влажное белье, которое прачка выжимает сильными красными руками. А потом я увидела маркиза. Взгляд его остановился на мне. Не представляю, как он узнал меня под маской. Вероятно, меня выдал рост и длинная нескладная фигура, к которой он так часто прижимался всем телом. Или полные ярко-красные губы, которые он целовал столь страстно, или же пьянящий аромат духов, которые он мне подарил. Я увидела, как по его лицу скользнула тень узнавания, сменившаяся презрительным отвращением. Он повернулся и зашагал прочь, а я осталась совершенно одна посреди безумного кружения незнакомцев в масках, этого парадного шествия злобно скалящихся демонов.
Аббатство Жерси-ан-Брие, Франция — апрель 1697 года
Я проснулась перед самым рассветом. В затуманенном сознании медленно таяли обрывки кошмаров. Вот уже много лет я не вспоминала об унижении, которому подверг меня маркиз де Несль, старательно запрятав его в самый дальний уголок души. Он женился на какой-то недалекой особе с богатым приданым и тут же принялся его проматывать. Я была удручена тем, что воспоминания о нем все еще способны причинить мне боль.
До моего слуха донесся тонкий свист, за которым последовал шлепок и негромкий стон. Звуки повторились. Свист. Шлепок. Стон. Я потихоньку встала с кровати и заглянула в щелочку в занавеске, отделявшей мою келью от комнаты сестры Эммануэль.
Наставница послушниц стояла на коленях на полу, обнаженная до пояса, и хлестала себя завязанной узелками веревкой. Ее спина была узкой, с выступающими позвонками, и бледную кожу крест-накрест перечеркивали красные полосы и шрамы. Бич вновь впился в ее плоть, и на коже вздулся очередной рубец, по краям которого выступили капельки крови. В ее стоне прозвучало упоение и боль.
Зазвенел церковный колокол. Сестра Эммануэль свернула и спрятала бич, перекрестившись и пробормотав молитву перед тем, как с трудом подняться на ноги. Затем она стала одеваться. Я едва успела зажать ладонью рот, сообразив, что под сутаной она носит власяницу, которая наверняка причиняет дополнительные мучения ее истерзанной плоти. Теперь я понимала, почему она всегда сутулится, а лицо ее перекошено. Сестра Эммануэль страдала от боли, которую причиняла себе сама.
Я поспешно попятилась, чтобы она не заметила, как я подглядываю за нею. Меня бил озноб. Бедная женщина. Какие демоны живут в душе, раз она полагает, что изгнать их можно только бичом?
Когда после общей молитвы мы вышли в сад, я, стараясь проявить максимальную тактичность, попробовала расспросить сестру Серафину о прошлом сестры Эммануэль.
Та вздохнула.
— Боюсь, что не смогу рассказать вам многого. Мне известно лишь то, что поведала мне мать настоятельница в ту ночь, когда она пришла к нам. Сестра Эммануэль была обручена с каким-то вельможей. Приданое ее было готово, и дата свадьбы уже назначена. Но потом отец сообщил ей, что брат проиграл в карты все состояние ее семьи. В тот же вечер ее привезли сюда, поскольку наше аббатство было настолько бедным, что согласилось принять ее с теми несколькими жалкими луидорами, что сумел наскрести ее отец.
Я кивнула, преисполненная жалости. Она была молодой женщиной, перед которой открывалось блестящее будущее, а в следующий миг превратилась в послушницу захудалого старого аббатства, которой более нечего ждать от жизни. Стоит ли удивляться тому, что она чувствует себя несчастной?
Сестра Серафина запрокинула голову, подставляя старое морщинистое лицо солнечным лучам.
— Это — сущий позор. Ее поместили сюда против ее воли, и она так и не смирилась с этим и не обрела мир и покой. Душа ее, равно как и тело, наглухо заперты в кандалах, которые она выковала сама.
Я закусила губу, будучи уверенной в том, что и я никогда не смогу обрести здесь покой, которым наслаждается сестра Серафина. Кошмары прошлой ночи еще не до конца развеялись — издевательский смех, лица демонов, жгучий стыд унижения. Я полной грудью вдохнула свежий воздух и расправила плечи. Быть может, здесь, в уединении обнесенного высокими стенами сада, с помощью простого и честного физического труда, мне, по крайней мере, удастся отогнать эти воспоминания прочь.
