Короли алмазов - Терри Каролин (читать книги бесплатно полные версии .txt, .fb2) 📗
Барни Барнато впал в маниакальную депрессию и беспробудно пил. Говорили, что он озабочен политической ситуацией и обвиняет Крюгера и британского премьер-министра в подталкивании Трансвааля к гражданской войне. В качестве своей предвыборной программы Крюгер предложил комплекс более строгих ограничений для иностранцев, но когда он стал строить укрепления вокруг Претории, возмущение Барни стало опасно откровенным. За это время Мэтью не имел никаких контактов с Коннором, но все выглядело так, что планы фон Фельтхайма начали работать.
А пока Британия была охвачена юбилейной лихорадкой. Лондонский сезон был великолепнее, чем обычно, потому что каждая хозяйка дома старалась превзойти всех в организации развлечений. Гвоздем сезона должен был стать костюмированный бал у герцогини Девонширской, и когда наступил июнь, и улицы Лондона стали украшать, волнение охватило все слои общества.
Но тут за неделю до начала торжеств пришло известие, которое наполнило Мэтью ужасом и чувством вины. Умер Барни Барнато и обстоятельства его смерти были подозрительными и загадочными.
Второго июня Барни сел в Кейптауне на пароход «Шотландец», направляющийся в Саутгемптон. Соленый воздух и морской бриз, кажется, вернули ему бодрость духа и, за исключением странной озабоченности какой-то встречей, он был в жизнерадостном настроении. Однако, 14 июня в тринадцать минут четвертого пополудни Барни Барнато, очевидно, выбросился за борт и утонул. Это случилось за три недели до его сорокапятилетия.
— Самоубийство! — мрачно сказал Николас, сидя в библиотеке дома Мэтью на Парк-Лейн. — Кто бы мог подумать?
Мэтью был поражен этим известием. Он хотел дискредитации Барни, но не его гибели. Или, твердил настойчивый внутренний голос, в глубине души он все же хотел смерти Барни? Это означало, что он поднимается на одну ступень выше в иерархии компании; вместо Барни будет назначен новый директор, но он будет подчиняться Мэтью. Он задумался, но встрепенулся, услышав одно слово, произнесенное Николасом.
— Убийство! Что ты имеешь в виду, черт возьми?
— Ходят слухи, что Барни не сам выбросился, а его столкнули, — сказал Николас.
— Невероятно! — Сердце Мэтью сжалось, когда коварный страх закрался ему в душу.
— Даже в самые трудные минуты Барни никогда не заговаривал о том, чтобы свести счеты с жизнью, — продолжал Николас. — Один из офицеров «Шотландца» утверждает, что слышал крик: «Убийство! Ради Бога, спасите его!» и видел, как Солли Джоэл отчаянно пытался удержать Барни за ногу, когда тот падал в воду. Говорят также, что Солли рассказывал о таинственной «вспышке», которую он увидел перед падением Барни, и это мог быть выстрел.
— И этот самый офицер прыгнул за Барни в воду, чтобы спасти его? — спросил Мэтью.
Николас кивнул.
— И он говорит, что Барни хорошо плавал.
— Боюсь, что мы никогда не узнаем правду, — произнес Мэтью, чтобы успокоиться.
— Да, — согласился Николас, — но ходят разные слухи. Говорят даже, что это Солли столкнул Барни, и что это сам Барни кричал: «Убийство!». В конце концов Барни стал своего рода обузой, а Вольф и Солли только выигрывают от смерти своего дяди.
— Все это чепуха. — Мэтью поднялся с неожиданной суровой решительностью. — Барни покончил с собой — «временное помрачение рассудка» — так, кажется, сказано в официальных документах. Я больше не хочу никаких слухов. Мне хватает своих забот. Стабильность акций «Даймонд Компани» и золотых приисков может быть подорвана паникой на бирже.
На самом деле следующим шагом Мэтью была попытка связаться с Коннором. Тот в свое время очень неохотно дал ему адрес — какого-то трактира в Ист-Энде, — где его можно было найти. Мэтью никому не решился доверить это дело; завернувшись в теплый плащ и надвинув шляпу на самые глаза, он нанял кэб и поехал туда. Он не был в этой части Лондона с тех пор, как выручал Николаса из курильни опиума, но улицы почти не изменились. Трактир оказался мрачной дырой, а его посетители подозрительными и опасными на вид, как Мэтью и ожидал.
Все его труды оказались напрасными. Коннора, сказал хозяин заведения, нет в городе и не будет еще несколько недель. Будет ли какое-то сообщение для него? Мэтью поколебался, но не рискнул назвать свое имя. Отрицательно покачав головой, он вернулся к ждавшему его кэбу.
Что он мог сказать Коннору? Обещать ему денег, чтобы фон Фельтхайм оставил в покое семью Барнато? Но даже Коннору Мэтью не мог высказать своего подозрения, что фон Фельтхайм находился на борту «Шотландца» и сам убил Барни. Вероятно, думал Мэтью по дороге домой, немец такой же душевно неуравновешенный человек, каким был Барни.
Он постарался выбросить из головы мысли об этом деле и сосредоточиться на своем бизнесе. Но через несколько месяцев имя фон Фельтхайма вновь привлекло его внимание при еще более подозрительных и трагических обстоятельствах.
Во вторник 22 июня королева Виктория во главе огромной процессии триумфально проехала по улицам Лондона, отмечая свой бриллиантовый юбилей. Никогда еще в столице не собиралось столь блестящее общество — коронованные особы со всей Европы прибыли, чтобы выразить свое уважение величайшей монархии. Из самых дальних уголков империи приехали принцы и властители, вожди и премьеры, представители племен Африки, солдаты в кожаных шлемах из Австралии, канадские конные полицейские и сепаи из Индии. В центре всего этого великолепия была миниатюрная фигурка стареющей королевы. Перед тем, как начать праздничную церемонию, она разослала по всей империи свою юбилейную телеграмму: «От всего сердца благодарю мой любимый народ. Да хранит его Бог!» Потом она выехала в открытом экипаже на залитые солнечным светом улицы — «настоящая королевская погода», говорили все — и окунулась в волны восторженных приветствий народа, который испытывал глубокую симпатию к почтенной королеве и гордился тем, что она представляет великую страну и империю, где никогда не заходит солнце.
На другой же день Мэтью участвовал в более печальной процессии, когда погребальный кортеж Барни Барнато двигался от дома его сестры у Марбл-Арч к еврейскому кладбищу в Уиллисден. Две сотни экипажей следовало за гробом, и кэбмены и водители автобусов на Эджуер-Роуд провожали катафалк салютом украшенных черным крепом кнутов. Мэтью приехал вместе с Бейтом и смешался с огромной толпой, которая ждала у кладбища. В траурной процессии был лорд-мэр Лондона вместе с представителями банка Ротшильда и других финансовых кругов. Но здесь собралась и большая толпа жителей Ист-Энда, пришедших отдать дань памяти добродушному щедрому Барни, который на деле осуществил мечту каждого бедняка стать богатым. И вероятно, впервые Мэтью почувствовал себя смертным и подумал о том, какой будет его собственная эпитафия.
— Почему ты торчишь здесь в Хайклире вместо того, чтобы участвовать в лондонском сезоне?
— Боже, Джулия, ты говоришь совсем как дядя Мэтью! — Раздраженный Чарльз повернулся к ней спиной, положив руки на каменную балюстраду террасы. Погода стояла чудесная, а на ферме было еще очень много работы. Он хотел, чтобы Джулия поскорее уехала и оставила его в покое.
— Тебе двадцать четыре года, Чарльз, а каждый молодой отпрыск благородной семьи непременно должен участвовать в лондонских сезонах. Ты довольно привлекателен внешне, а мог бы быть даже красивым, если бы чаще мылся. Но ты лишь бродишь по дому или торчишь в поле, как какой-нибудь неотесанный крестьянин.
— Джулия, оставь свои проповеди для другого случая и заблудших овечек, которых ты с таким энтузиазмом опекаешь. Хотя лучше бы ты завела своих детей.
Джулия вздрогнула, потому что упоминание о детях было очень болезненным для нее. Не расстраивайся, в сотый раз сказала она себе. Ты молода, и у тебя еще есть время.
— Как же ты решаешь проблему секса?
— Джулия!
— Ради Бога, не изображай из себя святошу! В конце концов, я твоя сестра. Если ты не можешь поговорить об этом со мной, с кем же еще тебе говорить?
