Меч и роза - Кэнхем Марша (электронная книга TXT) 📗
Принца встречали громкими приветственными криками, но мало кто замечал, что, несмотря на всю браваду, Чарльз смертельно бледен. Пальцы не слушались его, в желудке застыл ком. Еще недавно ему казалось, что вести армию в бой – это так романтично, смело и прекрасно, что только таким способом можно завоевать доверие и уважение. Но теперь принц уже жалел, что рядом с ним нет вечно настороженного лорда Джорджа, способного одним взглядом повергнуть противника в дрожь, а одним взмахом меча – придать смелости подчиненным.
Выхватив легкую саблю, Чарльз бешено завертел ее над головой, злобно глядя на неприступную стену красных мундиров на другом краю равнины. Ему ответил нестройный, но одобрительный хор голосов горцев, и на миг Чарльз забыл о предчувствиях и опасениях.
Но один человек в армии мятежников, на миг задремав, неожиданно проснувшись от криков и увидев, как принц размахивает саблей, решил, что это и есть долгожданный сигнал к атаке. Это был единственный опытный канонир, которого графу Джованни Фандуччи удалось разыскать и с трудом растолкать – остальные после утомительного и неудачного ночного похода заснули беспробудным сном. И неудивительно: им пришлось таскать туда-сюда тяжелые пушки, прилагая нечеловеческие усилия и увязая по колено в грязи. Большинство артиллеристов до сих пор спали в парке возле Куллоден-Хауса.
Граф Фандуччи, перья на треуголке которого намокли и повисли, а рваные оборки рубашки были заткнуты под яркий жилет, сумел собрать нескольких мужчин и мальчишек, имеющих хотя бы приблизительное представление о том, как устроены эти чугунные чудовища, пушки. Граф водил своих подчиненных от пушки к пушке, показывая, как подкладывать охапки сухого вереска под колеса, чтобы они не скользили по мокрой траве. Он сам засыпал в жерла порох, уплотнил его и придавил сверху трехфунтовыми ядрами. Насыпав немного пороха в отверстие на другом конце ствола и тщательно установив прицел, Фандуччи удовлетворенно кивал и спешил к следующей пушке, встряхивая перьями и бормоча по-итальянски.
Клюющий носом артиллерист, командующий батареей из трех пушек, установленной между центральным и левым крыльями, был так измучен, что едва ухитрился уберечь от дождя тлеющий фитиль, пропитанный селитрой. Услышав оглушительные крики, он вздрогнул, проснулся, увидел, что принц размахивает саблей, и машинально, подхватив воинственный вопль, поднес фитиль к отверстию в стволе ближайшей пушки.
Кэтрин и Дейрдре сразу поняли, что слышат отнюдь не гром. Это была канонада, грозная и непрестанная, в которой последующие залпы заглушали эхо предыдущих. Струан Максорли, верный своей клятве позаботиться о безопасности Кэтрин, довез спутниц до самого Моу-Холла, но при этом торопился так, что женщины совсем обессилели и даже не смогли запротестовать, когда Струан бесцеремонно оставил их у двери дома, а сам бросился туда, откуда доносился грохот пушек.
Женщинам объяснили, что леди Энн нет дома. Бледные, измотанные слуги пересказали им события последних суток и в завершение сообщили, что несколько минут назад последние из горцев, оставшихся в Моу-Холле, проснулись, наскоро перекусили и поспешили на поле боя.
В пяти милях к северо-востоку от поместья шел бой – Кэтрин предположила, что местом сражения стал торфяник, прилегающий к усадьбе лорда-председателя в Куллодене. Грохот и свист ядер слышались уже целых полчаса. Почти все домашние слуги и конюхи убежали к Куллодену. И леди Энн там...
Борясь с головокружением и слабостью в коленях, Кэтрин цеплялась за руку Дейрдре, но не покидала просторный холл, чтобы сменить мокрую одежду или подремать в теплой спальне. Она сидела у огня, устремив на пламя неподвижный взгляд. Ее руки были холодны как лед, ступней она давно не чувствовала. Кто-то вложил ей в руки чашку горячего бульона, и она послушно выпила его, но вкуса не ощутила. Она послушно шевелила руками и ногами, пока Дейрдре с горничной снимали с нее мокрую одежду и надевали простую, но теплую шерстяную рубашку.
Внезапно она насторожилась и прислушалась, не замечая, что чашка, которую она держала в руках, упала на пол и разбилась. Она бросилась к двери, распахнула ее, напряглась и поняла причину еще одного страшного звука – полной, звенящей тишины.
Бой продолжался меньше часа. Первый залп дали мятежники, но их пушки и артиллеристы и в подметки не годились вымуштрованным канонирам Камберленда. Невольно подав сигнал начать стрельбу, принц поспешил укрыться за передними рядами воинов, где и остался, настолько перепуганный внезапной и ожесточенной перестрелкой, что позабыл отдать приказ генералам – даже когда пушки Камберленда загрохотали еще громче, а ядра начали оставлять все больше брешей в плотных рядах якобитов.
Граф Фандуччи словно обезумел: он перебегал от одной пушке к другой, заставляя подчиненных заряжать орудия и давать залпы. Но артиллеристы Камберленда целились лучше, были более дисциплинированными и опытными, и уже через девять минут последняя пушка якобитов умолкла.
Кланы требовали подать сигнал к атаке, но Чарльз Стюарт куда-то подевался в поисках наиболее удобного наблюдательного пункта, и те, кто был послан за ним, потеряли немало драгоценного времени. Если же принц ждал атаки пехотинцев Камберленда, то напрасно. Герцог был слишком опытным стратегом, чтобы посылать своих солдат вперед, под град безжалостных ядер.
Лорд Джордж Меррей, ужасаясь тому, каким опасным для якобитов образом разворачивается бой, не стал ждать приказа от принца и по своему почину издал боевой клич. Вырвавшись вперед, горцы клана Атоллов обнаружили, что не они первыми ринулись в атаку: Макинтоши клана Хаттан, ближайшие к умолкнувшим пушкам и сильнее всего пострадавшие при обстреле, уже устремились через всю равнину под командованием Магилливри, опередив и Атоллов, и Камеронов, и Стюартов.
Стремительной, неистовой, кровопролитной атаки не получилось. Макдональды находились дальше от противника, чем остальные кланы, и последними поняли, что приказа от принца им так и не дождаться. Под дождем и градом, сквозь едкий дым Макдональды наконец выступили вперед, но к тому времени семь пехотных полков Камберленда, каждый из которых состоял из четырехсот солдат, уже успели построиться.
– Готовьсь! – выкрикнули командиры, и солдаты первых рядов опустились на правое колено.
– Цельсь!
Приклады мушкетов вжались в обтянутые красным сукном плечи, правые щеки прижались к ним, глаза устремились вперед в поисках цели. И как только из клубов дыма вырвались первые горцы в килтах, потрясающие мечами...
– Пли!..
Дональд Камерон из Лохиэла, ведущий за собой клан, наткнулся на горячую волну пуль. Вторая волна, но уже не мушкетных выстрелов, а страдания, прошла по его отряду: мужчины корчились, зажимая раны на окровавленных руках и ногах. Напрягая сорванный голос, Дональд почувствовал, как земля пошатнулась под его ногами. Невыносимая боль пронзила его тело, заставила на секунду оцепенеть и тут же рухнуть на окропленную кровью траву.
Алуин Маккейл с трудом увернулся от падающих тел товарищей и опустился на колени рядом с Лохиэлом.
– Вперед! – выкрикнул Дональд. – Вперед, ради всего святого!
Алуин бросил последний отчаянный взгляд на месиво костей и изодранной плоти, в которое превратились ноги Лохиэла, рывком вскочил и ринулся вперед, стреляя из обоих пистолетов в неподвижную стену алых мундиров.
Увидев, что бой начался, артиллеристы Камберленда деловито и четко выполнили приказ командира: прекратили стрельбу ядрами, перейдя на картонные футляры, наполненные порохом, свинцовыми шариками, гвоздями и острыми обломками железа. После каждого залпа горцы падали волной, отцы валились на сыновей, братья на братьев, и их жуткие раны были страшнее любого кошмарного сна.
Издавая боевые кличи, горцы упрямо двигались вперед, яростно потрясая зажатыми в кулаках мечами, топорами и серпами. Когда до противника осталось всего пятьдесят ярдов, Александера оглушил грохот орудий и мушкетов, а сразу после него взрыв отчаянных воплей шотландцев, падающих на землю. Залпы англичан оттеснили клан Хаттан вправо, и Алекс вдруг увидел, что бок о бок с ним в атаку мчится рослый и устрашающий Магилливри. С разбега они врубились в первые ряды англичан, которые от неожиданности забыли об оружии и попятились, тесня тех, кто находился позади.
