Нищета. Часть первая - Гетрэ Жан (читаем книги .TXT) 📗
О записке, оставленной Кларой, — ни слова… Вот как угодливые газеты изображают трагедии простых людей, когда в этих трагедиях повинны власть предержащие…
XLVII. Две женщины
Мадемуазель де Мериа проснулась весьма озабоченная. Из рукописи, отобранной у бывшего учителя, она выяснила далеко не все, что ее интересовало. В этой дурацкой повести много было спутано и, видимо, не хватало наиболее существенного. Правда, было еще три тетради… Ей очень хотелось поскорее прочесть их и отправиться к Сен-Сиргу. Но чтобы сидеть у себя в комнате и читать, надо сказаться больной, а если она это сделает, то не сможет никуда выйти. Кроме того, при царившем в доме настроении болеть было неудобно: случаются обстоятельства, когда болезнь не прощают.
Итак, Бланш решила не притворяться и по-прежнему исполнять обязанности гувернантки. Она написала преподобному Девис-Роту, что просит навестить ее во второй половине дня; затем тщательно и не спеша оделась, взглянула на себя в зеркало и с удовлетворением отметила, что от усталости слегка побледнела. По мнению Бланш, это ей шло. Еще одна бессонная ночь, и она будет достаточно привлекательна даже для Сен-Сирга.
В дверь тихонько постучали. М-ль де Мериа поспешно открыла. Вошел Одар, камердинер Руссерана; приложив палец к губам, он словно призывал гувернантку к благоразумному молчанию.
— Что вам нужно? — громко спросила она, не считаясь с таинственным видом слуги. Боясь всяких неожиданностей, Бланш решила удвоить осторожность. Если дело с миллионами выгорит, важно, чтобы никто не узнал о других ее замыслах.
Слуга, почтительно изогнувшись, приблизился к Бланш.
— Что вам нужно? — высокомерно повторила она, отступая. — Если вам поручили что-нибудь мне передать, говорите прямо.
— Я от хозяина.
— В чем дело?
— Он просит мадемуазель посетить его.
— Очень хорошо. Как он себя чувствует?
— Гораздо лучше.
— Прекрасно! Передайте ему, что мне некогда, я занимаюсь с его дочерью. Поклонитесь ему от меня.
Она произнесла это сухим тоном, не допускавшим возражений; но истолковать такой ответ можно было по-разному.
«Вот те на! — подумал лакей. — Это что-то новое. А я считал, что наша мамзель спит и видит во сне экю… Неужели она будет так глупа, что сгорит в огне, который сама разожгла? Вот было бы забавно!»
— Ну, чего вы ждете? — спросила гувернантка.
— Другого ответа. Не может быть, чтобы мадемуазель так ответила господину Руссерану. Ему необходимо кое о чем спросить вас до разговора с госпожой.
— С госпожой… Разве он не беседовал с нею после того происшествия?
— Нет, мадемуазель. Она куда-то уехала, — добавил Одар вполголоса.
— Уже?
— О, эти буржуа никогда не усвоят великосветских привычек: подымаются ни свет ни заря!
— С вашей стороны это замечание неуместно, любезный, ведь вы говорите о своих хозяевах.
— Мадемуазель знает, что не будь ее здесь, я не согласился бы служить таким выскочкам. Хотя господин Руссеран все-таки человек незаурядный, красавец мужчина…
Взгляд м-ль Мериа смягчился.
— Неужели вы откажетесь дать ему совет? — продолжал Одар. — Он мне прямо велел передать вам, что ему необходимо вас видеть, и притом одну.
Гувернантка бросила на лакея презрительный взгляд и спросила, как все это понимать? Положительно дом превратился в отделение Шарантона. Чего от нее хотят? И как отнесется г-жа Руссеран к этому таинственному свиданию?
Одар деланно-простодушным тоном заверил, что г-жа Руссеран ценит мадемуазель, не подумает ничего дурного, и…
Резкий звонок прервал речь камердинера.
— Видите, мадемуазель, — сказал он, — с каким нетерпением хозяин вас ждет.
— Вот глупец! — воскликнула Бланш после ухода Одара. — Вот глупец! Я уверена, что он выдал пройдохе-лакею свои тайные надежды. О, если бы мне удалось пленить Сен-Сирга! Было бы просто невыносимо, если бы такой…
Снова появился камердинер.
— Господин Руссеран велел сказать, что умоляет вас навестить его.
— Хорошо, хорошо. Я сейчас приду.
Бланш взяла с камина письмо, адресованное Девис-Роту и, показав лакею, спросила:
— Вы можете это отнести? Дело очень срочное.
— Как только передам хозяину ответ мадемуазель, я сейчас же исполню ее поручение.
Через пять минут Бланш увидела в окно, как Одар вышел из калитки на Лионскую улицу. Удостоверившись, что никто не будет свидетелем ее разговора с Руссераном, она направилась к нему.
Однако гувернантка не спешила, поминутно останавливалась и размышляла, как себя вести. Пока нет уверенности, что ее радужные мечты сбудутся, рисковать нельзя. Но заводчик ей надоел. Какая мука — все ждать чего-то… Что он может предложить ей, кроме незаконной связи? Будь он по крайней мере вдов!
Руссеран сидел на постели, бледный и взволнованный; голова его была забинтована. Протянув руки навстречу Бланш, он жестом и взглядом умолял простить его. М-ль де Мериа взяла руки больного и сжала их.
Он молча, с обожанием смотрел на нее. Большие темные круги под глазами гувернантки, подчеркивавшие смуглость ее кожи, были следствием бессонной ночи, но Руссеран увидел в них неопровержимое доказательство ее нежных чувств к нему. Как он ее любил! Эта женщина была не только умна, но и хорошо воспитана. История с Анжелой, несомненно, была ей известна, и все же она его прощала. Только истинно светские женщины способны возвышаться над пошлыми предрассудками!
Несмотря на слабое сопротивление Бланш, Руссеран покрыл ее руки долгими поцелуями.
— Почему вы не хотели прийти? — спросил он. — Я так жаждал вас видеть!
— Я скажу об этом после, — ответила м-ль Мериа, пытаясь высвободиться. — Я пришла бы и сама. С вашей стороны было неосторожно посылать за мною.
На лице заводчика отразились удивление и тревога.
— Успокойтесь, — продолжала Бланш, — подумайте лучше о себе, о том, что говорить на суде.
— На суде?
— Ну да, на суде. Ведь следователь, вероятно, посетит вас уже сегодня.
Лицо раненого омрачилось.
— Не волнуйтесь, — сказала Бланш, — и будьте мужчиной.
— То есть?
— Нужно стать сильнее событий, подчинить их себе, а не подчиняться им. Надо руководствоваться высшими принципами и не портить дела излишней откровенностью. Ведь вы — представитель партии.
— Объяснитесь! Посоветуйте, как мне выйти из смешного положения?
— Отрицайте все, и вы спасете себя. Отрицайте все, и от этого нелепого дела у вас останется только шрам на лбу. Вам нетрудно будет убедить следователя в своей невиновности.
— Вы думаете?
— Он — из наших друзей. Все улажено благодаря вмешательству влиятельных лиц. Мне, к счастью, удалось заинтересовать их и привлечь на вашу сторону.
— Неужели? Вы — мой ангел-хранитель!
— Нет! Я просто женщина, которая хорошо к вам относится.
Она промолвила это так мило и в то же время так величественно, что Руссерана охватил печальный восторг.
— Когда узнают, — продолжала Бланш, — что девушка, якобы обесчещенная вами, зарегистрирована полицией как проститутка, обвинение против вас отпадет само собою.
— Что за женщина! Что за женщина! — бормотал предприниматель после ее ухода. — Будь она со мною, я стал бы сенатором, даже министром… кто знает?.. Как она понимает меня! Как непохожа на мою ничтожную Агату! О, если бы разорвать невыносимые узы, связывающие меня с этой смешной мещанкой!
«Мещанка» явилась нежданно-негаданно, как раз в ту минуту, когда супруг метал против нее громы и молнии.
— Итак, — начала г-жа Руссеран, усаживаясь в кресло напротив раненого, — тебе, кажется, лучше, и ты в состоянии говорить с судебным следователем. Что ты собираешься сказать ему об Анжеле Бродар?
— Правду, — ответил Руссеран слабым голосом.
— Очень хорошо. Но что ты под этим подразумеваешь?
— Что я под этим подразумеваю?
— Ну да! Согласен ли ты, что заслужил удар ножом?
