Украденные ночи (Полночный вальс) - Блейк Дженнифер (книги онлайн полностью .txt) 📗
Линия тел, лежавших вдоль берега, росла. Среди тех, кого обнаружили первыми, были тела Огюстина и Мари-Иды Магилл, детей Франсис Прюетт от первого брака. Тела самой Франсис, как ни искали, не обнаружили. Только днем удалось найти Мами, но тело ее верной Полины обнаружить сразу не удалось. Поздно вечером нашли тело Патрика Дая с проломленным черепом, словно его ударило огромное вертящееся бревно. С наступлением темноты поиски прекратили, решив продолжить их с рассветом. Утро принесло печальные вести о мародерстве, порой жестоком, когда вместе с кольцами срезали и пальцы. Подозревали людей из деревни и с окружавших Дернир мелких островов.
Закончился понедельник одиннадцатого августа. Наступил вторник. Солнце пробилось сквозь тучи, и стало жарко. На острове практически не было тени, чтобы укрыться. У нескольких человек случились тепловые удары. Катастрофически уменьшался запас пресной воды. Начали слетаться мухи, поэтому приняли решение зарыть трупы в неглубокие могилы. Все чаще люди всматривались в морскую даль, ожидая помощи с материка. Тем временем поиск тел продолжался. Роберт с несколькими мужчинами столкнулся с парочкой мародеров на дальнем западном конце острова в самый жаркий час дня. Никто из них не пожелал рассказать, что они видели и как поступили с грабителями, но возле того места появились две свежие глубокие могилы.
В среду пришел наконец пароход «Майор Обри».
По приблизительным подсчетам на острове отдыхало около четырехсот человек. Погибли или пропали без вести сто семьдесят четыре человека. Это означало, что две с лишним сотни человек хотели бы покинуть остров, но стольких пароход не мог взять на борт. Поэтому установили очередность: первыми покинут остров женщины и дети, потом раненые, а все остальные — по жребию. Роберт отказался от своей очереди, решив ждать; Амалия, невзирая на все возражения, сделала то же самое. Пообещав, что следующее судно прибудет скоро, капитан направил пароход в сторону материка.
Прежде из-за обилия дел не оставалось времени для размышления и разговоров. Теперь его было сколько угодно. Роберт отвернулся от разбитого «Стара» и направился к берегу залива. Спустя минуту Амалия последовала за ним. Она догнала его у того места, где несколько дней назад стоял отель. Роберт посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на море.
Кожа на его лице обветрилась и загрубела, вокруг глаз появились морщинки, а под ними — темные круги.
— Это была не твоя вина. — Амалия коснулась его руки.
— Не моя?
— Не ты сделал Жюльена таким, каким он был, и не ты причина горя, которое не перенесла Мами.
— Все не так просто, — сказал Роберт задумчиво. — Все не так просто.
— Но зачем усложнять?
— Если бы я не оставил вас с Мами одних, разве бы Патрик Дай смог вас обидеть? Да что Патрик?! Если бы я не прикоснулся к тебе в ту первую ночь, все было бы по-иному.
— Ты живой человек и поступал согласно законам природы, — попыталась успокоить его Амалия. — По-другому и быть не могло.
— Я должен был думать не только о собственных желаниях, — вздохнул Роберт. — Но и когда я оставил тебя одну, это тоже было ошибкой.
«Мами, похоже, была права, — подумала Амалия. — Он уехал с острова из-за меня, и это многое меняет». Сейчас было не самое удобное время радоваться чему-либо, однако…
— Все кончилось! Все, что ни делается, к лучшему, поэтому перестань мучить себя! — взмолилась Амалия.
— Ничего не кончилось! — отрезал он. — Пока такая женщина, как мадам Калло, может бросить оскорбление прямо тебе в лицо, пока старые дамы шепчутся и пересмеиваются у тебя за спиной, когда ты проходишь мимо!
— Что сделано, то сделано, — улыбнулась Амалия. — Нельзя, чтобы прошлое лишало нас настоящего и будущего.
— Я не хочу приносить тебе страдания и унижения. — Голос Роберта был бесцветным и далеким.
Амалия смотрела на него и не узнавала человека, который обнимал ее с нежностью, любил страстно и восторженно.
— Я… не только я была обижена и унижена. Я говорила много непростительной чепухи. Я… я знаю, что все это неправда. И я всегда… всегда это знала, но…
— Забудь об этом! — прервал он Амалию. — Я уже забыл.
— Правда забыл? — переспросила она осевшим голосом.
— Давно, — сказал он, устремив взгляд на залив. — Я хочу, чтобы ты вернулась в «Дивную рощу». Поместье принадлежит тебе по праву, и ты можешь распорядиться им как захочешь. Можешь продать его и уехать в другое место, где не будет… где воспоминания не будут тебя терзать. А можно жить здесь. Ураган на многие годы станет темой светских разговоров, о тебе просто-напросто забудут. Если не случится ничего особенного, ты сможешь спокойно жить, не вспоминая о прошлом.
«Спокойно жить… не вспоминая о прошлом… Что он такое говорит? — подумала Амалия обиженно. — Что это? Его жертва во имя моего покоя? Или форма прощания: живи, мол, тихо, мирно, а я тебе ничем не обязан, поэтому разойдемся, как в море корабли?»
— А наш ребенок?
— Дай ему фамилию Жюльена. Он бы обрадовался. И это будет справедливо по отношению к их памяти: Мами и Жюльена.
В «Роще» царил хаос. Весь тростник побил дождь и поломал ветер. В каналах застоялась вода, которую не принимала промокшая насквозь земля. Плантации угрожали эпидемии лихорадки и дизентерии. Ураган снес крышу стойла, вывернул с корнями два старых дуба перед фасадом дома, сбросил черепицу с кровли, просочившаяся вода повредила штукатурку потолков верхних комнат. Единственное, что не только уцелело, но и расцвело — это кустарники Джорджа. Им дождь пошел только на пользу.
До похорон Мами и Полины, которых извлекли из временных могил и привезли в «Рощу», делать что-либо по дому не полагалось. Потому многие часы Амалия провела с адвокатом семьи за изучением бесчисленных бумаг, чтением их, подписанием, попытками осмыслить свое новое положение и обязанности в этой связи. Необходимо было срочно оценить финансовое положение поместья с учетом всех последствий урагана. Кроме того, Амалии следовало как можно быстрее найти нового оптовика по закупкам сахарного тростника или же уладить отношения с месье Калло, сведя их до уровня деловых, чтобы исключить всякие контакты с его женой. Уже сегодня надо было думать и планировать будущие урожаи. И наконец, главное — волнения и заботы, связанные с появлением ребенка. Не забыла Амалия и о таланте Айзы. Она решила написать французским родственникам семьи Деклуе письмо с просьбой принять мальчика на год-другой, когда он подрастет, устроив изучать живопись в Париже. «Там Айза расцветет, — думала Амалия. — Уехав из Америки, он станет свободным. В Париже таланты ценятся неизмеримо выше цвета кожи».
Наконец все формальности были улажены, бумажная канитель закончена, и Амалия могла полностью посвятить себя работе по восстановлению плантации и усадьбы, работе целительной и охлаждающей рассудок.
Делом первостепенной важности она считала здоровье всех без исключения работников и слуг. Амалия приказала изолировать каждого, у кого отмечены признаки недомогания, в специальном помещении, где три пожилые женщины ухаживали за больными. Справившись с этим, она занялась поисками нового надсмотрщика. Дело это оказалось очень непростым: никто не хотел подчиняться женщине, угождать ее капризам. Она уже совсем было отчаялась, когда однажды утром появился Роберт в сопровождении молодого шотландца. К полудню работа закипела: необходимо было еще раз вычистить дренажные канавы и стоки, распилить и увезти поваленные ураганом деревья, отремонтировать стойла для скота.
После этого Роберта часто видели на плантации и почти никогда — в доме. Если Амалии требовался его совет, она должна была говорить с ним, стоя на нижней галерее, а он находился на нижней ступени лестницы. Роберт мог принять чашку кофе или стакан воды из рук Марты на кухне или во дворе, но отказывался от всех предложений перекусить в обществе Амалии. Он даже не зашел в дом, чтобы осмотреть повреждения и протечки, причиненные ураганом, а ограничился осмотром кровли снаружи. На вопрос, какая крыша лучше — из стальных листов или кипарисовых черепиц, Роберт ответил, что ей лучше обратиться в банк, поскольку это вопрос прежде всего финансовых возможностей.
