Тяжесть венца - Вилар Симона (лучшие книги txt) 📗

Анна устремила на Стаффорда долгий взгляд, но он, казалось, даже не заметил его.

– И тогда я вспомнил то, что вы говорили в горячке, и подумал, что Филип Майсгрейв умер весьма своевременно, словно бы только для того, чтобы Ричард мог жениться на самой богатой наследнице Севера Англии. Признаюсь, мне не хотелось в это верить. Но то, что король не испытывает к своей супруге нежных чувств, я заметил уже вскоре после вашего прибытия в Лондон. Когда вы заболели… О, мне никогда не приходилось видеть такого брезгливого, полного злобы выражения в глазах любящих мужей. К этому добавилось и странное беспокойство Стенли, и необычно притихший Нортумберленд… Я никогда не был близок ни с тем, ни с другим и потому не стал расспрашивать. К тому же, как я уже сказал, я не желал верить ничему.

Анна внимательно вгляделась в лицо Бэкингема.

– Когда же вы изменили свое мнение?

– Когда понял, что за человек этот король, которому я так желал послужить. Это произошло в Глостере, где я нагнал Ричарда. Он все еще оставался достаточно откровенен со мною, и он сказал… Одним словом, он потребовал от меня еще одной услуги в обмен на то, чтобы окончательно вернуть мне земли Богенов. Словно и без того я недостаточно сделал для его величия.

– В чем же заключалась эта услуга? – спросила королева, наблюдая, как темнеет лицо Генри Стаффорда.

Он устало отбросил со лба волосы. Глаза прятались под длинными ресницами.

– Я должен был вернуться в Лондон. Как маршал Англии я имею доступ к заключенным в Тауэре, и на меня возлагалась обязанность проследить за умерщвлением сыновей Эдуарда IV.

– Пресвятая Богоматерь! – испуганно воскликнула Анна. – Зачем ему это? Ведь парламент признал их незаконнорожденными.

– Об этом же и я тотчас сказал Ричарду. Это будет бессмысленной жестокостью. Если даже не касаться того, что я не в состоянии поднять руку на ребенка – независимо от того, потомок он августейшей особы или отпрыск простого йомена.

– И что же Ричард?

– Он изменил свои намерения. Заявил, что поддался минутному порыву – видно, сам нечистый попутал его, если такая мысль могла прийти в его голову. Но я ему уже не верил. Мы расстались тепло, обменявшись на прощание поясами с кинжалами в знак дружеских чувств. Но в некий день Джон Мортон, мой пленник, испросил разрешения видеть меня и сообщил, что ему было видение, что оба мальчика мертвы.

Анна встала.

– Милорд Бэкингем, его преосвященство Джон Мортон слишком скверный священнослужитель, чтобы ему было ниспослано божественное откровение. Зато он большой хитрец и незаурядный честолюбец.

Герцог тяжело вздохнул, привстал и, плеснув вина в бокал, сделал большой глоток.

– Вы, ваше величество, уже предупреждали меня об этом. Именно поэтому я здесь. Мне нужен ваш совет, Анна.

Королева еле сдержала вздох разочарования. Она-то надеялась, что причина приезда Генри Стаффорда была иной. Одиночество, видимо, лишило ее разума. Нельзя забывать, что Генри Стаффорд влюблен во всех красивых дам. Давным-давно, в Нейуорте, он признался ей в любви, но это было шесть лет назад. Как много изменилось с тех пор, казалось, прошла целая вечность. Тогда она гнала его прочь, теперь мучительно нуждалась в его поддержке. В том кошмаре, в каком она пребывала, ей необходима была хоть капля тепла.

Она вздохнула и выпрямилась, вновь став холодной и сосредоточенной.

– Милорд Стаффорд, если Джон Мортон сказал, что именно таково было его видение, значит, все, что нам остается, – это молиться за упокой души юных принцев. Скорей всего его заточение в Брэкноке не столь уж строго, и он может видеться со своими шпионами. Они и донесли ему, что Ричард исполнил задуманное.

Бэкингем глядел на нее с восхищением.

– Я поражен, моя королева! Право же, вы говорите то, что и было на самом деле. Я же, признаюсь, не сразу в это поверил. Я отправился в Лондон и потребовал, чтобы меня допустили к принцам.

– И вас не допустили, – холодно констатировала Анна.

– Разумеется, ваше величество. Несмотря на то что я упорно настаивал, комендант Тауэра остался непреклонен. И это Брэкенбери, который всегда спешил первым склониться при моем появлении. Правда, он казался смертельно напуганным, и все же я ничего не смог от него добиться. Тогда я поступил иначе: отправил своего слугу послушать, о чем болтает прислуга в Тауэре. После этого сомнений у меня уже не осталось. Оказалось, что в конце лета в Лондон приехал Джеймс Тирелл со своими головорезами – Дайтоном и Форестом. Тирелл на одну ночь изъял у Брэкенбери ключи и отправил коменданта в город. Потом… Словом, моему слуге удалось выведать у кухарки, что с того дня прекратили носить еду в Фонарную башню, где до того содержались принцы.

Он умолк. Королева медленно опустилась на колени и, сложив руки, стала читать заупокойную молитву. Бэкингем молчал, вглядываясь в сгущающийся за окном сумрак, где по-прежнему лил дождь.

– Но даже и тогда я не хотел поверить в преступление. Они были одной крови, сыновья его родного брата. Я хотел думать, что их просто увезли и скрыли в ином месте. Однако страх, что витал над Тауэром, свидетельствовал об обратном. И я беспрестанно ломал голову, зачем Ричард сделал это, зачем умертвил мальчишек, если они были ему вовсе не соперниками на пути к власти?

– А зачем погубили Генриха VI? – поднимаясь с колен, негромко проговорила Анна. – Дети и полоумные всегда лакомая добыча для заговорщиков. Наш король отлично сознает, что уж слишком сложен и замысловат был его путь к трону. И принцы – дети его брата – куда более законные в глазах англичан наследники престола, чем человек, взошедший на трон посредством интриг и крючкотворства. Король Эдуард IV считал своим наследником своего первого сына от Элизабет. Именно за него он просил лордов, собравшихся у его смертного ложа. И хотя, как оказалось, все эти годы он прятал Стиллингтона, но и ему не приходило в голову, что это давно забытое дело можно так переиначить.

– Когда вы так говорите, королева, мне хочется провалиться в преисподнюю от стыда. Ведь я и был тем человеком, который громче всех вопил о незаконнорожденности принцев. Но, клянусь памятью предков, я не ведал тогда, что за человек Ричард Йорк.

– Я верю вам. У этого человека тысячи обличий, и он дьявольски умеет перевоплощаться. Я и сама ему верила, хотя мой отец и поведал мне некогда, что это за человек. Как и вы, я угодила в расставленную им ловушку, как и вы, верила ему. По крайней мере тогда, когда согласилась стать его женой.

И она поведала герцогу, что давно знала о ненависти, которую Ричард питал к старшему брату. Начав говорить, она уже не могла остановиться, – и, помимо воли, рассказала о том, какую роль сыграл Ричард в гибели Филипа Майсгрейва, как спрятал ее здесь, в Вудстоке, распространяя слухи о том, что королеве необходимы для здоровья тишина и уединение, как шантажировал ее жизнью маленькой Кэтрин. Теперь по лицу королевы бежали слезы. Бэкингем бережно привлек ее к себе, но слов, чтобы успокоить ее, у него не было, он словно окаменел. Он был слишком поражен, и, когда Анна умолкла, в комнате было слышно лишь гудение огня да нервное всхлипывание королевы.

– Вы обрели ад уже здесь, на земле. Как я сожалею, что не знал об этом раньше! Господи, воистину, если ты хочешь покарать, то делаешь нас слепыми и бесчувственными. И вот я, вольно или невольно, стал соучастником грязного преступления и погубил свою честь…

Он взял лицо королевы в ладони, заглянул в блестящие от слез глаза.

– И все же – salutis animam meam [52]. И я смогу отомстить за вас, моя королева! Теперь-то наверняка смогу.

– Что вы имеете в виду?

Он не успел ответить, ибо в дверь постучали. Анна торопливо отошла подальше от камина, чтобы не было видно ее слез. Бэкингем позволил войти. Роберт Рэтклиф покорно поклонился ему и окинул комнату подозрительным взглядом.

– Прошу прощения, но уже время вечерней трапезы. По случаю вашего прибытия, милорд, я велел накрывать в большом зале.