Анжелика в Новом Свете - Голон Анн (книги бесплатно полные версии txt) 📗

— Так что же все-таки произошло? — доброжелательно, но упорно продолжала спрашивать она. — Доверьтесь мне…

— Но вы же знаете, — простонал он, — я люблю вас.

Она тряхнула головой.

— Нет, не до такой степени, чтобы пойти на явное безрассудство. Что же толкнуло вас на это?..

Не ответив, он жестом страдающего человека приложил два пальца к виску. Ему вдруг захотелось плакать. Он начинал осознавать случившееся.

Да, это правда, он страстно полюбил ее с первого взгляда, но когда его любовь превратилась в безумие? Не после ли визита отца д'Оржеваля? Ведь это будто его голос постоянно твердил где-то в глубине его души: «Иди… иди… Она будет твоей». И в ночной тиши его преследовал взгляд сверкающих, словно сапфир, синих глаз. Теперь он начинал понимать. В этом грязном деле, куда его втянули, он лишь слепое орудие. Нужно было, унизив женщину, которую он любит, надломить ее и тем самым сокрушить графа де Пейрака.

И вот сегодня он потерпел крах и лишился всего. Жалкий глупец! Как бы ни повернулись теперь события, он приговорен. Даже если добьется успеха. Его послали на смерть… В одно мгновение он вдруг понял, что часы его сочтены…

— Я сейчас уйду, — сурово сказал он, вставая. Шатаясь, он пошел в закуток, где спал, натянул свои митассес note 5, надел теплый короткий плащ, меховую шапку, оделся и вернулся, держа в руках заплечный мешок.

— Подождите, я соберу вам еды, — сказала Анжелика, обеспокоенная мыслью, что ему в сопровождении одного лишь гурона предстоит много дней идти по враждебным, покрытым снегом горам и лесам.

Пон-Бриан смотрел, как она кладет в его мешок провизию, безразличный ко всему, погруженный в свои горькие думы. Повсюду одни неудачи, и позади и впереди. В жестоком свете этого неожиданного открытия ему вспомнилась вся его жизнь, и он вдруг понял, что, по правде сказать, никогда по-настоящему не имел успеха у женщин, хотя и воображал себя неотразимым. Дойдя до порога, он решил отомстить за себя всем женщинам в лице этой одной, ранить своей местью ту, которая принесла ему столько страданий. Он обернулся.

— Значит, он ваш муж? — спросил он. — И вы его любите?

— Разумеется, — удивленная, проговорила Анжелика. Он сардонически рассмеялся.

— Что ж, тем хуже для вас. Это не мешает ему совращать туземок. Тут неподалеку, в лесу, живут две красотки, вот их-то он и заставляет приходить к нему поразвлечься, когда пресытится вашими объятиями. И вы глупы, если не пользуетесь случаем насладиться с каждым, кто может доставить вам это удовольствие, и бережете себя для этого развратника, который глумится над вами. Вся Канада наслышана об этом, только вы пребываете в неведении. Да и здесь мужчины смеются, потешаются над вами!..

Словно призванный незаметным знаком, гурон возник рядом и последовал за ним.

Глава 18

— Он ушел, — сказала Анжелика, когда вечером мужчины возвратились в форт. И отвернулась.

Жоффрей де Пейрак подошел к ней. Как обычно после даже недолгого отсутствия, он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

Но она никак не отозвалась на эту украдкой выраженную ласку.

— Ушел! — с негодованием воскликнул Малапрад. — И даже ни с кем не простился! К тому же на дворе почти ночь, надвигается пурга… Что на него нашло, на этого сумасброда? Нет, решительно все канадцы ненормальные…

Анжелика, как обычно, хлопотала по хозяйству. Она подозвала к себе Флоримона и тихонько попросила его отнести кружку с отваром Сэму Хольтону. Потом помогла госпоже Жонас расставить на столе миски и разложила мокрые плащи перед очагом в каморке.

Она делала свою ежедневную работу с прилежанием и видимым спокойствием, но внутренне вся была словно в лихорадке. За те часы, что прошли после ухода Пон-Бриана, в ней будто надломилось что-то, и теперь она чувствовала в душе страшную опустошенность.

Она уже и думать забыла о его любовных излияниях, но отравленная стрела, которую он, уходя, пустил в нее с порога, постепенно выделила свой яд.

Вначале, услышав от Пон-Бриана, что муж изменяет ей с индианками, что живут по-соседству, Анжелика просто пожала плечами, но потом вдруг вся жизнь предстала перед ней в ином свете, и теперь она спрашивала себя — и ее бросало в жар, — так ли уж это не правдоподобно. Мысль, что муж может развлекаться с этими девушками, никогда раньше не приходила ей в голову, хотя граф часто навещал старого колдуна, главу семьи, и она замечала, как обе индианки, Аржети и Ваннипа, увивались около него. Они кокетливо завлекали его, а он весело шутил с ними на их языке, щипал за подбородок, одарял жемчужинами, словно назойливых, балованных детей, от которых хотят откупиться подарками… Не скрывалась ли за всем этим та подозрительная вольность, приметы которой ускользнули от ее внимания?

Она всегда была слишком наивна, чтобы разгадывать интриги, а о подобных неприятностях самые заинтересованные люди всегда узнают в последнюю очередь.

Когда Пон-Бриан ушел, она решила отвлечься и, отыскав в кладовой жемчуг, начала нанизывать ожерелье для Онорины — подарок к Рождеству. Но руки у нее дрожали, работа не двигалась, и она то и дело подергивала плечами, как бы желая отогнать навязчивую мысль.

Тяжкие думы не покидали ее. К ней снова вернулось ощущение отчужденности, которое всякий раз возникало у нее по отношению к мужу, когда она задумывалась обо всем том непонятном и неведомом ей, что таилось в нем. Независимость всегда составляла одну из основных черт его натуры. Так должен ли был он теперь отречься от этой независимости лишь потому, что вновь обрел свою супругу, без которой мог обходиться в течение пятнадцати лет? В конце концов, он — хозяин, полновластный хозяин на борту корабля, как он недавно заявил ей.

Он всегда был свободен, его никогда не терзали никакие угрызения совести. Он не боялся ни греха, ни ада. Он сам устанавливал для себя нормы поведения…

И вдруг ей стало так невыносимо, что она вскочила, бросив свою работу, и помчалась к лесу, словно желая навсегда скрыться там.

Но по снегу далеко не убежишь. Даже просто побродить подольше в лесу, чтобы успокоиться, и то нельзя. Она пленница. И тогда она вернулась и попыталась призвать на помощь собственный разум.

«Такова жизнь», — мысленно твердила она, невольно повторяя горькие слова, которыми утешают себя бедные девушки, когда мужество покидает их, и они прекрасно отдают себе отчет в том, что навсегда утратили стойкость духа.

«Такова жизнь, пойми ты! — по десять раз на дню повторяла ей некогда ее подружка во Дворе чудес. — Все мужчины таковы».

Мужчины не так относятся к любви, как женщины. Любовь женщины полна заблуждений, мечтаний, сентиментальности.

Что она вообразила себе? Что, помимо объятий, их снова связывают какие-то узы, нечто такое, что может существовать только между ним и ею, и это слияние чувств означает, что они созданы только друг для друга, что им невозможно отвлечься друг от друга, разлучиться друг с другом и что это символ самого высокого согласия их сердец и их разума.

Так думать — значит верить в невозможное. Такое единение бывает столь редко! И тому, что некогда было даровано им, не суждено возродиться, потому что они оба стали другими. И разве это не глупо — называть изменой забавы с индианками?

Нет, она должна скрыть свое глубокое разочарование, иначе ему быстро надоест супруга-собственница. Но для нее свет померк навсегда, и она думала теперь, как сможет она выдержать его взгляд.

Однако все ее здравые мысли были тут же развеяны теми картинами, что с такими подробностями рисовало ей воображение, картинами, которые терзали ее: вот он смеется вместе с индианками, вот он ласкает их крохотные груди, наслаждается их податливым телом… Все эти видения заставляли Анжелику содрогаться, страдать ее душу.

Есть чувство, которое мужчины никогда не поймут: женская гордость. Она, Анжелика, не только глубоко ранена, она и опозорена. Это невозможно объяснить, но это так! А мужчины не отдают себе в этом отчета…