Прекрасный принц - Гарвуд Джулия (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Он пожал плечами.
Тогда она задала ему вопрос:
– А вам не безразлично, что думают о вас другие люди?
– Безразлично.
– А мне – нет, – призналась она. – Иногда. – И потом, мне важно мнение только некоторых людей. – И поэтому я им лгу подумала она про себя. И тяжело вздохнула. Она вдруг пожалела о том, что сказала Хантеру, будто была замужем.
– Моя огромная вина одерживает верх над моим хорошим намерением, – прошептала она, повторяя одну из своих любимых шекспировских цитат.
– Что вы сказали?
Она повторила цитату, а потом добавила:
– Это слова Вильяма, а не мои.
Хантер решил, что этот ее муж был, наверное, каким-нибудь мудреным ученым. И жили они вместе, скорее всего, недолго. Ведь ей еще совсем немного лет. Но ясно, что она сильно любила его. Иначе почему запомнила все, что этот англичанин когда-то ей говорил?
– То, что на вас траур, не будет иметь большого значения. Мужчины все равно будут добиваться вашего расположения, – предупредил он. – Драться будут между собой, чтобы добиться вашей руки.
– Я никогда не выйду замуж.
– Вы хотите сказать, что никогда снова не выйдете замуж?
– Да, именно так, – быстро поправилась она. – Снова.
Виктория говорила с большим рвением. Хантеру захотелось поспорить с ней. То, что она так страстно любила одного мужчину, вовсе не означает, что она не может полюбить вновь.
– Там, куда мы едем, женщины – большая редкость. Да и вообще люди, черт побери, большая редкость. Вам станет одиноко. Держу пари, что через год вы выйдете замуж. Вот помяните мои слова.
Она фыркнула, что было не очень элегантно. И перевела разговор на другое:
– Так, значит, в Редемпшене не очень много женщин? – Есть, но они не живут в самом городе, – ответил Хантер. – Вот в двух днях езды оттуда есть две.
Судя по его виду, было не похоже, что он шутит с ней.
– Только две?
– Мамаша Броули и ее сестра, Элис Броули. Им обеим уже под шестьдесят.
– А как насчет поселенцев – владельцев участков?
– А что насчет поселенцев?
Виктория тяжело вздохнула. Ее собеседник становился колким. Она не могла понять, что вызвало перемену в его настроении. Он был так обходителен – в течение нескольких минут. А теперь опять помрачнел.
– Боюсь, вы там можете умереть.
– Может, и умру, – согласилась она. – Но разве это имеет для вас какое-нибудь значение?
– Не имеет.
Она выпрямилась и отошла от перил.
– Я сильная женщина, мистер Хантер. Это, возможно, разочарует вас.
И, оставив его стоять у перил, ушла в свою каюту.
Дни и ночи протекали по одинаковому руслу. Каждое утро «Миднайт Блю» делал остановку, чтобы взять на борт дневной запас дров. Как правило, капитану удавалось закупить нужное количество кордов у семей торговцев, которые заранее рубили и укладывали дрова. В другие дни помочь нарубить их и перенести на судно просили пассажиров-мужчин.
Детям разрешалось сойти на берег и поиграть неподалеку. Но через несколько дней Хантер положил конец этим развлечениям. Объяснение, которое он дал Тэйлор, состояло всего из одного слова: змеи, Она немедленно отвела малышей обратно на корабль.
Хантеру хватало забот с обеими женщинами. Обе, на свою беду, были уж очень хороши. Они привлекали к себе мужское внимание с той же неизбежностью, как собака привлекает блох. К счастью, Тэйлор ко времени ужина просто валилась с ног от усталости. Она ложилась спать одновременно с детьми. А вот с Викторией было труднее. По ночам ее охватывала тревога, и она любила выйти на палубу, Хантер всегда шел за ней, и всегда их беседы заканчивались спором. И всегда она возвращалась в свою каюту обиженной и раздраженной. Но его это вполне устраивало. Он получал свою дозу умных мыслей, которые высказывал ей ее Вильям. Этот человек казался ему надутым ослом. Хантеру всегда был безразличен цветистый способ изъясняться. Если хочешь что-то сказать, так прямо и говори.
В понедельник ранним солнечным утром Хантер сообщил капитану, что завтра в это время они сойдут с парохода. Потом он пошел сказать Тэйлор, чтобы она упаковала и подготовила вещи.
– Но ведь мы еще даже не приблизились к Форт-Бентону, – возразила она.
Хантер молчал секунду-другую, пока не сообразил, что она не шутит с ним. Тогда он пришел в ярость:
– Значит, вы планировали ехать аж до Форт-Бентона на пароходе, а потом фургоном до Редемпшена?
Тэйлор бросилась к своему чемодану, вытащила карту и помахала ею перед лицом у Хантера.
– По моей карте мы должны ехать до Форт-Бентона, а потом возвращаться.
Он выхватил карту у нее из рук. Тот, кто это нарисовал, был, должно быть, совершенно пьян. Вдоль всей Миссури было множество фортов, но здесь был обозначен только один из них.
– Значит, вы собирались проделать обратный путь длиной в сотню миль?
– Нет, конечно, но я думала… Вы хотите сказать, что мы можем найти более короткий путь?
Хантер круто развернулся и направился к двери. Он знал, что если задержится еще хотя бы на минуту, то начнет кричать на нее. Эта женщина даже не знала, куда направляется.
– Готовьтесь, – пробормотал он, подходя к двери. На следующее утро, пока Тэйлор присматривала за детьми, команда «Миднайт Блю» сгружала на берег их лошадей, фургон, сундуки, корзины и чемоданы. Хантер пересчитал поклажу и решил, что им потребуется еще один фургон. Сам нашел подходящий и распределил вес между двумя фургонами. Он остался не очень доволен лошадьми, которых выбрала Тэйлор, но после того как увидел, что можно купить здесь, решил, что им следует оставить то, что у них имеется. Хотя для их поклажи им бы больше подошли буйволы. Путешествие до Редемпшена в фургоне заняло у них больше недели. Природа вокруг была потрясающая. Все сверкало и переливалось розовыми, красными, пурпурными, оранжевыми и белыми цветами, разбросанными по роскошному зеленому ковру. Вся эта красота буквально захлестнула Тэйлор. Каждый день после обеда она собирала различные цветы и растения, которых прежде никогда не видела, и за ужином Хантер сообщал ей их названия. Среди них были индейские кисточки, арника, белые обезьяньи цветочки и еще много других, чьих названий он не знал и называл их обычными дикими цветами.
Но в этой местности не было ничего обычного. Это был калейдоскоп красок. У Тэйлор было чувство, что она попала в Божий рай. С каждым новым поворотом дороги взору открывалось нечто новое и прекрасное. Иногда впечатления так переполняли ее, что слезы наворачивались ей на глаза и она начинала говорить шепотом.
Детей же завораживали животные, которых они время от времени встречали по дороге. Они рассмеялись, увидев оленя, потому что у него были такие смешные огромные уши. Джорджи погналась за белохвостой оленихой, Дэниел хвастал, что почти дотронулся до ее олененка.
Воздух тоже действовал на Тэйлор. Он был такой чистый и легкий, что у нее кружилась голова. Она чувствовала небывалое умиротворение. И хотя еще не бывала в Редемпшене, она уже называла его домом. Были, разумеется, и кое-какие неприятные моменты. В первый день Тэйлор надела белые перчатки, чтобы защитить руки, но все равно стерла пальцы вожжами. На следующее утро она надела старые рабочие рукавицы Хантера. Они были очень большого размера, коричневого цвета и совсем неприглядные на вид. И очень ей понравились.
Дэвид вел себя замечательно и ни на что не жаловался до тех пор, пока Тэйлор не пересадила Джорджи в фургон к Хантеру, чтобы она прокатилась с ним утром. Элли же хотела сидеть рядом с Тэйлор и по очереди с ней держать вожжи. Мальчик не мог разорваться надвое и быть с обеими сестричками одновременно и закатил по этому поводу такую истерику, что впору было зааплодировать. Это проявление характера поразило Тэйлор. В ярости на нее за то, что она не захотела менять своих планов, он ударил босой ногой по колесу и так громко закричал от боли, что мог испугать и медведя-гризли. Тэйлор посадила его к себе на колени и старалась успокоить, а Виктория тем временем вытаскивала у него из ноги занозу. Но Дэниел не желал успокаиваться. Он требовал, чтобы все было только так, как он того хочет. Кончилось тем, что он уселся в углу фургона Тэйлор и целый час ни с кем не разговаривал.
