Пора свиданий - Бенцони Жюльетта (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
— Тогда, отец мой, будьте добры, прочитайте вслух это письмо.
Бернар де Кальмон кивнул головой, взял письмо и начал читать.
Катрин заново переживала страдания, вызванные прощальным письмом Арно. За своей спиной она слышала приглушенные восклицания своих слуг, но старалась не смотреть в их сторону. Когда аббат закончил чтение, взоры всех присутствующих были обращены к ней.
— Какой совет вы хотите от меня, какую помощь? — спросил аббат.
— Я поеду на поиски моего мужа. Ужасное недоразумение произошло между нами. Я не могу этого так оставить. Я хочу просить вас взять на себя заботу о моем сыне и заменить меня полностью в управлении делами Монсальвк, а также руководить восстановлением замка. Мои слуги останутся, а я уеду.
— Куда вы уедете? Догонять его?
— Разумеется. Я не хочу его потерять навсегда.
— Он уже потерян навсегда и возвращается к Богу, Зачем же вы хотите вернуть его на землю? Проказа не пощадит.
— Да, если того хочет Бог! Не мне вам говорить, отец мой, что бывают чудесные исцеления. Кто может утверждать, что на гробнице святого Якова в Галисии он не вылечится?
— Тогда дайте ему спокойно ехать туда одному, как он это решил.
— А если он поправится? Должна ли я в таком случае допустить, чтобы он погиб в борьбе с неверными? Я хочу вернуть человека, которого люблю.
— А если он не вылечится? — спросил аббат. — Это очень редкая благодать, и ее нелегко добиться.
— Если он не излечится, я останусь вместе с ним ровно столько, сколько он будет умирать.
— Бог запрещает самоубийство, а жить с прокаженным — значит искать добровольной смерти, — сухо отчеканил аббат.
— А по мне лучше жить с прокаженным, чем со всем остальным светом. Пусть я умру вместе с ним, чем без него… Пусть даже я буду проклята Богом, если можно проклинать за любовь к ближнему!
— Молчите! Низменная страсть толкает вас на еще большее оскорбление Бога! Кайтесь и подумайте о том, что крики о плотской любви оскорбляют праведность Бога.
— Простите меня… Но я не могу лгать, когда речь идет о том, что есть моя жизнь. Я не могу говорить иначе. Ответьте только, отец мой, согласитесь ли вы заменить меня в Монсальви?
— Нет!
— Почему? Отец мой…
Это был отчаянный крик души. Она медленно опустилась на колени и умоляюще сложила руки.
— Почему? — повторила она со слезами на глазах. — -Отпустите меня! Если я потеряю любимого, мое сердце перестанет биться, я не смогу дальше жить.
— Потому что вы не можете сейчас уезжать. Вы думаете только о ваших чувствах, о вашей боли. А что будет с вашим сыном, со старой умирающей женщиной, у которой нет никого, кроме вас?
Катрин опустила голову. В своем отчаянии она совсем забыла об умирающей даме Изабелле, и теперь ей было стыдно. И все же в душе она слышала не только упреки совести, но и протесты своей любви. Никто не хотел думать об Арно. Тяжело вздохнув, она сказала:
— Я остаюсь.
Тогда зазвучал голос Готье:
— Вы должны остаться, мадам Катрин, ради той, которая умирает, и ради ребенка. Но я — свободный человек и могу ехать, коль вы разрешите. Я разыщу мессира Арно. Что мешает мне сделать это?
Катрин с признательностью посмотрела на Готье.
— Это правильно, ты можешь разыскать его, но вернуть его не сможешь. Тебе это хорошо известно. Никому не удавалось заставить его менять решения.
— Я сделаю, что смогу. По крайней мере, это облегчит вашу душу. Если мессир Арно исцелится, я верну его вам, даже силой. А нет… так я вернусь. Отпускаете ли вы меня?
— Как я могу тебе отказать. Ты моя единственная надежда.
— Тогда я еду.
Часом позднее, стоя у южных ворот Монсальви с Сарой и Сатурненом, Катрин прислушивалась к удаляющемуся топоту копыт лошади. Снабженный провизией, деньгами и одеждой, Готье скакал в поисках следов Арно и Фортюна, оседлав мощного першерона, не отличавшегося красотой, но зато очень надежного.
Когда темнота поглотила всадника и заглушила последние звуки копыт, Катрин поплотнее завернулась в свою накидку, взглянула на звездное небо и вздохнула:
— Найдет ли он его? Эти южные края неведомые, как И страны Великого Хана.
— Его преосвященство аббат сказал Готье, что он должен следовать по дороге, отмеченной ракушками. Он просил его запомнить названия первых селений, потому что Готье не умеет ни писать, ни читать, — сказал Сатурнен. — Будем надеяться, мадам Катрин. Хоть он и не верит в Бога, я знаю, что Святая Дева и Святой Яков помогут ему. Они не оставляют без своей милости тех, кто пускается в дальний путь.
— Он прав, — поддержала его Сара, — Готье не только сильный, но и толковый человек. Он верит в себя и способен своротить горы. А теперь пойдем домой. Мадам Изабелла нуждается в нашей помощи. Вернешься, поцелуешь сына и найдешь в себе мужество исполнить свой долг.
Катрин не отвечала. Она подавила в себе чувство сожаления и тихонько шла к аббатству. Но ей было ясно, что она уступила обстоятельствам, а ее желание разыскать Арно не исчезло бесследно. Она еще долго убаюкивала Мишеля этим вечером, держа ребенка на руках и согревая свое страдающее сердце любовью к сыну…
Глава третья. МЕНЕСТРЕЛЬ
Изабелла де Монсальви умерла на следующий день после праздника святого Михаила без страданий, агонии, почти умиротворенная. Радость посетила ее в последний раз накануне смерти: она видела, как ее внук впервые принимал почести от своих вассалов.
Сатурнен в качестве старосты и в соответствии с предписаниями Монсальви решил, что в день своих именин ребенок должен быть признан сеньором маленького поселения. Теперь, когда король вернул семейству Монсальви их звания и земли, день 29 сентября казался Сатурнену самым подходящим для проведения торжеств, тем более что совпадал с праздником пастухов, которые в это время года собирались на плато Монсальви.
На деревенской площади перед церковью поставили большую скамью на пьедестале, украшенном гербами Монсальви, и после торжественной проповеди аббата Бернара Мишель и его мать уселись на нее и принимали почести подданных, разодетых в самые лучшие свои платья. Сам Сатурнен, одетый в платье из коричневого сукна, с серебряной цепью на шее преподнес хозяевам на подушке хлебные колосья и гроздья винограда. Он произнес речь, немного путаную, но принятую с энтузиазмом всеми жителями Монсальви. Крестьяне подходили к Мишелю и целовали ему ручку. Мальчик смеялся, радовался своему красивому костюму из белого бархата, в который нарядила его Сара, и явно интересовался золотой цепью с топазами, одетой матерью ему на шею. По правде говоря, церемония затянулась и утомила ребенка. Ведь ему было всего два года. Но танцы пастухов и состязания в силе привели маленького сеньора в восторг. Катрин не могла удержать Мишеля, который, встав на скамью, прыгал, как чертенок. Сидевшая рядом с ним в кресле бабушка умилялась, глядя на него. Чтобы она могла наблюдать за торжествами, ее принесли на носилках и усадили под навесом.
День закончился у большого костра, зажженного Мишелем, руку которого направляла Катрин. А потом, когда мальчики и девочки бросились в траву за мелкими серебряными монетами, уставшего сеньора унесли домой, потому что он заснул на руках Сары, прислонив белокурую голову к ее плечу.
В течение всего дня Катрин скрывала свою глубокую грусть: провозглашение Мишеля сеньором отодвигало его отца в прошлое. За последние шесть недель о нем так ничего и не было слышно.
На следующее утро жители Монсальви, допоздна не ложившиеся спать и радовавшиеся прелестям жизни, были разбужены мрачным звоном колоколов, извещавшим о смерти старой хозяйки замка…
Сара, принесшая ей кружку молока, застала графиню бездыханной. Она лежала, вытянувшись, держа руки на четках, на ее побелевших руках блестел изумруд королевы Иоланды. Сара задержалась в дверях комнаты, пораженная необыкновенной красотой мертвой женщины. Следы болезни исчезли, лицо стало умиротворенным. Ее белые волосы двумя косами лежали вдоль щек, и сходство мадам де Монсальви с сыновьями было разительным.
