Околдованная - Смолл Бертрис (книги TXT) 📗
Сзади послышался тихий звук. Она даже не обернулась, когда голос короля произнес:
— Изумительно.
— Да, ваше величество, — согласилась она.
Он стал развязывать бледно-голубые ленты ее сорочки.
Не прошло и минуты, как легкая ткань соскользнула с плеч и бесшумно легла на пол, Отем осталась обнаженная, но страх д куда-то пропал, сменившись предвкушением.
— Сегодня, — начал король, — я оставлю тебя с миром.
День был долгим, и ты устала, но все же позволь насладиться созерцанием твоей прелести. Мой аппетит уже разгорелся, но я понимаю, что после утомительной поездки тебе нужно отдохнуть.
— Ваше величество так добры, — отозвалась Отем, радуясь отсрочке неизбежного.
— Твои манеры, мое сокровище, безупречно изысканны, как, впрочем, все, что тебя окружает. Но, по-моему, нет ничего дурного в том, чтобы любовники звали друг друга по. именам, пусть один из них и король. С глазу на глаз обращайся ко мне «Людовик», хотя, признаюсь, было бы заманчиво услышать, как в порыве страсти ты выкрикнешь «ваше., величество»!
— Может, когда-нибудь так и будет, — смело ответила Отем.
Король тихо рассмеялся и взвесил на ладонях округлые груди, наслаждаясь их полнотой и мягкостью.
— Как спелые яблоки, — вздохнул он почти с сожалением, потирая соски большими пальцами. Поцеловав каждый, он обнял Отем за талию, прижал к себе и стал гладить нежный живот. Потом пальцы другой руки коснулись пухлых складок плоти, раздвинули и, с безошибочным инстинктом отыскав бутон любви, стали нежно теребить.
Отем затаила дыхание. Это оказалось совершенно неожиданным. Слишком интимным. Чересчур дерзким вторжением.
И что хуже всего, она ощутила, как чувственное прикосновение возбудило ее. Как это может быть? Как случилось, что этот почти незнакомый человек и к тому же король разжег в ней желание? Разве это не привилегия супруга?
И тут она вдруг осознала что, возможно, столь головокружительные ласки как раз и не являются исключительной привилегией супруга. Какой же глупой она была!
— Ты истекаешь вином желания… для меня… — одобрительно пробормотал Людовик, обдавая ее жарким дыханием.
Неутомимые пальцы продолжали играть с ней.
Голова Отем упала на его плечо. Она закрыла глаза, тяжело дыша, отдаваясь на волю подхватившего ее шквала.
— Тебе нравится, верно? — ласково спросил король.
— Д-да, — вырвалось у нее, и, словно в подтверждение, она стала тереться задом о его чресла.
Король почти замурлыкал от удовольствия, но все же сказал:
— Нет, сокровище мое, если ты будешь продолжать пытку, я пожалею о своем обещании оставить тебя в покое.
Ощутив, как ее бутончик набухает и пульсирует под его пальцами, король неожиданно ущипнул его и улыбнулся про себя, когда она вскрикнула и увлажнила хмельным напитком его руку.
— Ах, ну не прелестно ли, дорогая? — прошептал он, принимаясь обсасывать свои пальцы, а потом велел ей лизать каждый по очереди, чтобы попробовать свои соки на вкус. Повернул ее лицом к себе, и Отем почти упала на него. Король заключил ее в объятия и, уложив в кровать, нагнулся, чтобы поцеловать ее сочные губы. — Завтра, — пообещал он, — при каждом моем взгляде ты будешь сгорать от страсти и становиться влажной. Ты ведь не носишь панталон, не так ли?
Отем безмолвно покачала головой.
— Прекрасно, — многозначительно бросил король и тихо удалился.
Она долго лежала не шевелясь, ошеломленная его словами, ослабевшая от полученного наслаждения, изумленная собственным бесстыдным откликом на его ласки. Она не знала, да и как могла знать? Почему мать не объяснила ей все эти вещи? И объяснимы ли они вообще? Какие еще сюрпризы ожидают ее в объятиях Людовика?
Как ни странно, несмотря на вереницы недоуменных вопросов, она почти сразу же заснула и крепко проспала всю ночь. Утром, когда они отправились на охоту, мать ни о чем не спросила. Лицо Отем, подобное бесстрастной маске, ничего ей не выдало. Сегодня дочь показалась ей неотразимой в своем зеленом костюме для верховой езды с широкополой шляпой, украшенной белым страусовым пером. Мужчины рассыпались в комплиментах дамам, помогая им сесть в седло.
Людовик с проницательной улыбкой посмотрел на Отем, заметил слабый румянец, окрасивший ее щеки, и лукаво хмыкнул. Главный егерь затрубил в рожок, собаки и загонщики ринулись вперед. Лошади пошли со двора шагом.
Солнце еще не поднялось над горизонтом, но на небе не было ни облачка. Ярко-голубое, на востоке оно расцвело золотыми, оранжевыми и сиреневыми полосами. Воздух все еще был прохладным. Над полями висел легкий туман.
— Все равно что пробираться сквозь тонкое кружево, — заметила Отем, пустив коня в галоп.
Она почти не ездила верхом с самой смерти Себастьяна. Как же хорошо снова очутиться в седле, ощутить бьющий в лицо ветер! Редкостное ощущение свободы… хотя на самом деле она пленница…
— Вы прекрасная наездница, мадам, — заметил король, поравнявшись с ней. — Рано стали учиться?
— Мой отец посадил меня на пони еще до того, как я сделала первые шаги, — улыбнулась она, избегая его взгляда. — А в три года мне подарили лошадку.
Загонщики спугнули оленя, и собаки с оглушительным лаем бросились за животным, которое, к их полному разочарованию, сумело скрыться в густом лесу. Однако следующая добыча — большой кабан — оказалась не столь удачливой.
Кабана привязали к шесту и с торжеством отослали в Шамбор, наказав приготовить на ужин.
В полдень они остановились на солнечной полянке, где слуги уже раскладывали на скатерти жареных каплунов и уток, большой окорок, круг сыра с орехами и еще один, мягкого бри, свежий, еще теплый хлеб, завернутый в полотняные салфетки, корзинки яблок и груш и несколько графинов изысканного вина. Охотники уплетали за обе щеки, а затем снова вскочили на коней, предоставив слугам убирать остатки пиршества.
Жасмин искренне наслаждалась охотой. Сколько лет прошло с тех пор, когда она в последний раз скакала по лесам?
В этот момент герцогиня была так хороша, что вызывала искреннее восхищение спутников, отказывавшихся верить, будто эта изумительная женщина разменяла шестой десяток.
