Расчет или страсть? - Царькова Яна Евгеньевна (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Слушаю вас, – сказал он.
Порция окаменела. Она чувствовала себя полной дурой. Они были совершенно чужими друг другу людьми. Он доставил ее в гостиницу живой и невредимой. И на этом все. Больше ничего.
– Спасибо, – прошептала она и, сглотнув слюну, переборола желание отвернуться, спрятаться от его взгляда, – за вашу помощь. Я не хотела, чтобы вы сочли меня… неблагодарной.
Она прикусила губу. Ее брат на это сказал бы, что вежливости от нее никто не требует. Уже сам тот факт, что она принадлежала к роду Деррингов, ставит ее выше большинства смертных. Как бы там ни было, она не могла позволить ему уйти, не произнеся слов признательности.
Она открыла было рот, чтобы объяснить истинную причину того, почему она не может остаться в гостинице на ночь, но передумала. Вернее, за нее приняла решение ее гордость. Слова объяснений застряли в горле.
В глазах его зажегся странный свет, и сердце ее застучало в три раза быстрее. Эти темно-серые глаза потемнели, стали похожи на полированный оникс. И эти глаза скользили по ней, смотрели на нее так, что кровь ее закипала в венах. Он неторопливо окинул взглядом всю ее покрытую грязью фигуру, ее растрепанные волосы и лишь затем вернулся к ее лицу. Этот взгляд прожигал ее насквозь.
И тогда он прикоснулся к ее лицу. Теплые пальцы легли на ее щеку с удивительной нежностью. Она не могла шевельнуться. Впрочем, ей совсем не хотелось бежать от него. Более того, не отдавая себе отчета, она склонила голову навстречу его руке, ощущая исходящее от этой руки надежное тепло.
Закрыв глаза, она забыла обо всем и позволила губам скользнуть по его коже. Ладонь его походила на бархат. Осмелев, она лизнула его ладонь языком. Он резко втянул воздух, и она очнулась и широко открыла глаза.
И эта глубина в его взгляде, пристальность и жар и цвет его глаз, который из серого сделался темно-синим, заставили ее отступить, как если бы, очнувшись, она увидела, что находится в лапах дикой кошки из джунглей, тигра, который готов ее сожрать.
Он опустил руку, поднес ее к глазам, повертел, глядя на нее так, словно видел впервые, словно пытался найти в ней некий ответ, некую истину.
Когда он поднял глаза, цвет у них был как раньше – холодный серый, а взгляд бесстрастный, каменный. Как у незнакомца.
– Пусть вам будет тепло, мисс Грязнуля, – пробормотал он.
И с этими словами ушел.
Дверь за ним захлопнулась, ветер пытался сорвать ее с петель и ворваться туда, куда его не желали впускать. Этот мужчина ушел так же внезапно, как и появился в ее жизни. Его прикосновение, его изощренно дурманящий запах, его искушающая греховность – все в этом мужчине взывало к ней, заставляло трепетать, как лист на ветру. Он ушел, и она испытала боль – боль сожаления. Словно при осознании утраченной возможности. Возможности чего? Она не хотела об этом говорить и даже думать не смела.
– Мисс Грязнуля, – пробормотала она, глядя на дверь долгим взглядом. Как ни странно, это прозвище больше ее не раздражало. Особенно когда оно прозвучало в его устах почти с нежностью – после того, как он так смотрел на нее, так прикасался к ней.
Порция обхватила себя руками. После его ухода она чувствовала себя обездоленной. Несчастной. Замерзшей. Все это было просто нелепо. С какой стати она должна сожалеть об уходе незнакомца? Какого-то местного помещика в лучшем случае? Да, он помог ей, но при этом он был груб и дурно воспитан… и заставлял ее сердце биться так, словно оно мечтало вырваться на свободу.
Уронив руки, она направилась назад, к камину. Но то тепло, что мог подарить ей камин, не шло ни в какое, сравнение с тем теплом, что разжег в ней Хит. Усевшись на жесткую скамью, она, обхватив руками колени, стала дожидаться, пока огонь камина согреет ее. Она старалась изо всех сил позабыть его, позабыть его имя и то, что прочла в его взгляде. Она ждала, пока вернется к ней знакомая апатия, поклявшись себе, что завтра даже не вспомнит о нем.
Хит, то есть «вереск»… Как подходит ему это имя! Такой же неприкаянный и буйный, как то дикое растение, что покрывает бескрайние пустоши земли, откуда он родом.
Глава 4
Хит вышел из таверны. Он шел, рассекая сплошную стену дождя, навстречу ветру, пытаясь забыть голубые глаза с длинными угольно-черными ресницами, что стояли у него перед глазами. Невинность в теле искусительницы. Он шел все быстрее, он бежал прочь от таверны и от нее, от той, что невольно и болезненно напомнила ему обо всем том, чего ему не суждено иметь в жизни.
Выругавшись, он остановился и оглянулся на размытый дождем силуэт двухэтажного коттеджа, в котором располагалась гостиница и таверна. Ему очень хотелось вернуться, проследить за тем, чтобы она осталась там, где тепло и сухо, пробить стену ее нерешительности и, усадив ее на колени, расцеловать.
Господи, что делала эта барышня в этих краях одна, без присмотра? То, что она леди, он увидел сразу, еще до того, как она раскрыла рот. Голубая кровь – ее не скроешь. К тому же упрямая. За такими глаз да глаз нужен. Эта глупышка и в самом деле возьмет да отправится в путь в ночь, в такую ночь. Хит не на шутку боялся, что ей удастся найти того, кто вызовется ей помочь.
Он тряхнул головой. Он не нес за нее ответственность и никогда не будет нести.
Он повернулся и пошел в кузницу. Просто для того, чтобы не возвращаться в гостиницу, куда его так сильно тянуло. Казалось, невидимая струна натянулась между таверной и им, между ней и им. Перекинувшись парой слов с кузнецом, Хит получил коня. Оседлав коня, он еще раз посмотрел на гостиницу. Как же хотелось ему вернуться туда. Она не хотела, чтобы он уходил. Она не сказала это словами, но глаза были красноречивее слов. Он мог вернуться. Он мог проверить, насколько крепка ее защита. Будь он другим, он, вероятно, так и поступил бы.
Старое знакомое уныние, крадучись, как хищный зверь, заползло в душу, заполнило его изнутри. Такой безнадежности он давно не испытывал. Вот уже несколько лет, как он примирился со своим положением. Научился запрещать себе желать то, что было ему недоступно.
Делла. Делла была его живым плотом в бурном море житейских невзгод. Перед глазами его всплыло ее лицо. Делла поможет ему забыть. Забыть эту девушку, что так остро напомнила ему о том, чего у него никогда не будет. Она поможет разогнать тоску. Он воспользуется ее телом, утонет в ее знакомом тепле и скажет себе, что ему этого хватает.
Он пришпорил коня и понесся через деревню, не разбирая дороги. Он не боялся свернуть себе шею. Жизнь не была ему дорога. Он уже давно перестал заботиться о собственном благополучии.
Иногда он думал, не покончить ли со всем этим одним махом. Нет, о самоубийстве он не помышлял. Его мать избрала этот способ избавления, но он не был трусом, как она. И все же случайная смерть, результат одного из его бесшабашных поступков, стала бы куда более милостивым концом, чем тот, что ждал его впереди.
Он подгонял коня. Подальше отсюда, как можно дальше от гостиницы. Подальше от тоненькой девчушки, что заставила его мечтать о несбыточном. Он не мог стать другим, не связанным по рукам и ногам обязательствами и чувством долга. Он не мог избавиться от проклятия, довлевшего над его жизнью, – это было не в его и ни в чьих силах.
Порция вошла в грязный зал таверны следующим утром, хмурая и злая после общения с хозяином гостиницы. Ужасный человек. Ни на йоту доброты.
– По крайней мере, завтрак мы можем себе позволить, – жизнерадостно, даже слишком жизнерадостно, заявила Нетти, прижав руку к животу с таким видом, словно не ела дня три. – Я сейчас умру от голода. До сих пор не могу поверить, что вы так жестоко обошлись с нами обеими. Это же надо – лишить нас обеих ужина!
Порция закрыла на мгновение глаза и вытянула шею, стараясь ослабить боль от растяжения мышц, полученного явно из-за того, что ей пришлось провести ночь на одной узкой кровати с Нетти в крохотной, насквозь продуваемой комнатке на чердаке – самой дешевой в гостинице.
