Украденные ночи (Полночный вальс) - Блейк Дженнифер (книги онлайн полностью .txt) 📗
Надсмотрщик Дай был ростом чуть ниже Роберта, но плотнее и шире, особенно в груди, которая напоминала огромную бочку. Рыжие волосы оттенка красного дерева, торчащий нос и короткая верхняя губа придавали его лицу свирепость, а самую обычную улыбку превращали в усмешку. В нем была какая-то грубая красота, которая некоторым даже нравилась: он это знал и считал себя непревзойденным сердцеедом.
Роберт взглянул на надсмотрщика долгим пристальным взглядом.
— Что-то в этих словах старика о заторах и завалах есть, — сказал он задумчиво. — Один такой, выше нас по течению, постоянно увеличивается уже довольно давно.
Затор создавали деревья, смытые с мягких наносных песчаных берегов. Вода подмывала их корни, они рушились, и течение уносило их вниз, пока какой-нибудь ствол не цеплялся ветками или корнем за песчаную отмель или не упирался в излучину реки — так создавалась естественная плотина, которую в любой момент могло прорвать или размыть.
Патрик Дай пожал плечами.
— Если хотите, можете верить этим старческим бредням, — пробурчал он недовольно, — а меня увольте… Заторы надо взрывать или растаскивать с лодок.
— Не всегда. — Голос Роберта был тихим, но властным.
— Как вам будет угодно, только вся эта дамба — напрасный труд.
Надсмотрщик повернулся к Амалии с запоздалым приветствием, и его маслянистые глазки ощупали каждую округлость ее груди, прежде чем остановились на еде, которую она держала.
— О, мэм! — Дай прикоснулся к краешку полей своей шляпы с широкой тульей. — Как хорошо, что вы привезли нам еду! Это для меня, надеюсь?
Впервые Амалия встречалась с этим человеком в отсутствие Жюльена. Взгляд, которым он ее пожирал, добавил к развязному тону и этот намек на то, что она могла прислуживать надсмотрщику, нанятому ее мужем, и вызвал у Амалии прилив гнева.
— Нет! — ответила она холодно. — Это для кузена Роберта.
Роберт Фарнум обернулся, услышав свое имя.
— Прошу прощения, я не заметил…
Краем глаза Амалия видела, как краска унижения залила лицо надсмотрщика, как сжались его челюсти и заходили желваки под кожей. «Этот человек заслуживает презрения», — подумала она, но тут же забыла о его существовании. Амалия протянула Роберту кружку с горячим кофе, которую все еще держала в руках. Их глаза встретились. Амалия беспокоилась, что горячие края кружки обжигают ему пальцы, но он этого, судя по всему, не замечал.
— …То есть знал, конечно, что вы здесь, — окончательно смешался Роберт, — но не знал, что вы привезли все это. Спасибо вам! Большое спасибо, — заключил он с чувством.
И вдруг он ощутил горячий металл. Чертыхнувшись, Роберт перехватил кружку другой рукой. Амалия с трудом сдержала улыбку. Протягивая завернутую в салфетку еду, она тихо попросила:
— Не стоит благодарить меня, кузен. Это самое малое, что я могла сделать.
Оставив троих мужчин обсуждать последствия возможного затора, Амалия вернулась в фургон и стала упаковывать сумки с посудой, расставлять кувшины, супницы и кастрюли, чтобы они не опрокинулись на обратном пути. Она оглянулась, ища Айзу. Мальчик стоял у края заводи, где кипарисы и ивы росли у самой воды. Он стоял спиной к ней и бросал в воду палочки, которые отламывал от гнилого сука. Амалия позвала его, но из-за шума воды и дождя, который вновь начал усиливаться, мальчик не услышал ее.
Амалия взглянула на мула, который проявлял явное беспокойство: он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, прядал ушами, стряхивал с них воду и с опаской поглядывал на мутную воду реки, и Амалия, подобрав юбки, чтобы не намокли, направилась к Айзе.
Неожиданный раскат грома потряс землю. Амалия, нахмурившись, взглянула вверх и только тут осознала, что гром прозвучал не с неба, а откуда-то справа. Она видела, как люди, побросав лопаты и кайла, глазели на реку. Их страшный вопль замер, угаснув в диком реве огромного вала желтовато-грязной воды, выплеснувшейся из-за излучины реки подобно дикому зверю, вырвавшемуся из клетки.
Бросив все, люди побежали. Амалия видела, как Айза торопливо заковылял к ней. Наверное, он что-то кричал от страха, но разве услышишь в грохоте воды, шуме дождя, воплях людей и гудении ветра тоненький детский голосок? Бревна, которые несла бушующая стена воды, приближались, готовые снести все на своем пути. Амалия кинулась навстречу ребенку: капюшон плаща слетел с ее головы, края юбок хлопали по лодыжкам, мешая бежать, ноги увязали в мутной жиже, дыхание перехватывало. Несколько десятков метров, разделявшие их, показались такими же длинными, как бесконечные ряды сахарного тростника, который был повсюду, куда ни посмотри.
Амалия выбивалась из последних сил, но, подняв юбки до колен, продолжала бежать. Вот ее рука обхватила мальчика за талию, и она заспешила к фургону, таща мальчугана под мышкой.
Грохот и шум воды стояли у нее в ушах. На их фоне слышались крики людей, карабкавшихся по покатому склону вверх — к сараям и флигелям, рев испуганного мула, похожие на гонг удары, выбивавшиеся из общей какофонии звуков, — это мул лягал задними ногами фургон, пытаясь освободиться. Айза посерел от страха и боли, которую причиняла ему изуродованная нога, его рука запуталась в складках ее плаща, но что можно было сделать? Амалия почти что задыхалась, и саднило в боку, но она продолжала бежать. «Еще несколько метров, — повторяла она про себя. — Еще несколько метров. Если повезет, мул обгонит поток, если нет — фургон хоть как-то защитит».
Вожжи ослабли. Амалия заметила это, подсаживая Айзу в фургон. Она схватила их одной рукой, уцепившись другой за подножку, и поставила ногу на ступеньку. Мул дернулся назад, потом вперед, вожжи хлестнули его, скользнув между ее пальцами, и фургон накренился, преодолев сопротивление тормоза. Еще мгновение — и Амалию отшвырнуло назад. Земля ринулась ей навстречу с такой быстротой, что у нее перехватило дыхание. Фургон начал нависать над ее головой, и Амалия яростно метнулась в сторону, а он, прыгая и колыхаясь, помчался вслед за людьми. Она видела искаженное ужасом лицо Айзы, его открытый рот — он что-то кричал, а потом черная голова мальчика исчезла — видимо, его швырнуло на дно фургона. Из-за шума и грохота слышать его Амалия не могла. Сбитая с толку внезапным падением, она потеряла ориентиры, с трудом поднявшись, стояла, покачиваясь и не зная, что делать.
Сметающий все на своем пути поток приближался. Вода, ударяясь о крутые берега, успокаивалась, заливая все вокруг. Амалия шагнула в сторону белевшего вдали дома и тут почувствовала, что нахлынувшая вода поднялась до колен. Первый удар отраженной от берега волны захлестнул ее всю, сдавливая ребра и срывая одежду. Захлебываясь слезами, Амалия уцепилась за плечи человека, который склонился к ней с седла. Краем глаза она увидела темное размокшее бревно, которое разворачивалось, направляясь потоком в их сторону. Втащив обмякшее тело женщины на переднюю луку седла, Роберт Фарнум бережно прислонил ее к себе и только потом пришпорил коня, который буквально выскочил из-под бревна.
Вода лила и чавкала рядом с ними, разбиваясь брызгами, а лошадь из последних сил карабкалась вверх по склону, продираясь сквозь кусты и деревья. Амалия, осыпанная обломками коры и старыми листьями, не обращала внимания на жалящие лицо колючие ветки. Сердце ее учащенно билось от близости человека, который крепко прижимал ее к своей груди. Она чувствовала твердость его напряженных мышц, ощущала его прерывистое дыхание. Вспомнив об Айзе, Амалия резко повернулась, чтобы отыскать умчавшийся фургон, который в это время достиг вершины холма и который работники с плантации пытались остановить. На ветках дубов сидели люди — то ли наблюдали за уровнем воды, то ли собирались таким образом переждать наводнение. Наконец лошадь добралась до вершины холма. Роберт натянул поводья и облегченно вздохнул. Массив дома заслонял происходящее вокруг, потому на какое-то время они замерли, приходя в себя после пережитого. Амалии казалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, так сильно оно билось; плечом, прислоненным к Роберту, она ощущала частые удары в его груди. Руки, обнимавшие ее, чтобы не соскользнула с седла, согревали жарче любой печи, но Амалия почему-то дрожала. Прохладный дождь, струившийся по их лицам, стекавший со складок ее капюшона, не мог остудить того жара, который испытывал каждый из них и оба вместе.
