Дерзкий каприз - Райли Юджиния (книга бесплатный формат TXT) 📗
Кейт ощутила острый запах ароматических шариков, сильный табачный дух и идущий издалека, из кухни, аппетитный аромат традиционного мексиканского блюда, которое Кончита тушила на плите. Она улыбнулась: по крайней мере ужин ей сегодня обеспечен.
Представив, какими хмурыми взглядами они будут обмениваться за столом, Кейт вздохнула. Поднявшись по крутым ступенькам на второй этаж, она прошла по узкому коридору, в конце которого находилась ее каморка и где с ее отъезда все осталось на прежних местах. Простая кровать была застлана белоснежным покрывалом в тон занавескам с кружевной выделкой по краям, на гладком полулежал сшитый из разноцветных лоскутков коврик. На огромном старинном гардеробе из ореха играли солнечные блики. Из стоявшего на туалетном столике кувшина приветливо выглядывали принесенные кем-то подсолнухи.
«Боже, благослови доброе сердце Кончиты!» — подумала Кейт. Затем на нее навалилась усталость.
Присев на перину, она принялась расстегивать платье, размышляя над ужасной долей, уготованной ей отцом. Ясно одно: ей надо удирать отсюда, и поскорее.
В комнату стремительно вошла Кончита с ведром дымящейся воды. Поставив тяжелую ношу, она искоса посмотрела на девушку.
— Пожалуйста, не сиди на постели: ты вся в грязи, а я только вчера почистила покрывало, — проворчала она и, вытащив из-за ширмы жестяное корыто, вылила туда воду. — Бросай одежду на пол, а я пока принесу еще воды.
Кейт неохотно поднялась и отряхнула одеяло. Пока Кончита несколько раз ходила за горячей водой, она сбросила с себя белье и наконец нагишом шагнула в корыто.
Теплая вода, словно по велению свыше, уняла боль. Когда экономка вернулась, чтобы помыть ее волосы, девушка настолько успокоилась, что насвистывала мелодию «Черноглазой Сьюзен» — одной из самых любимых ее песен.
Кончита была безмерно счастлива, что Кейт наконец-то оказалась дома. Ее девочка еще больше похорошела за эти несколько недель: огромные зеленоватые глаза, прямой нос, высокие скулы и полные губы — настоящая красавица. Даже от ее обожженной кожи веяло молодостью и здоровьем. Кончита сделала зарубку в памяти: намазать болячки Кейт домашним бальзамом из столетника.
При этом ее очень огорчило, что сеньор Джеб так и не сумел разглядеть хорошие качества дочери — стойкий дух и преданное сердце, скрытые под наслоениями неистовой ирландской гордыни.
— Ну, Кателина, расскажи-ка мне обо всем, что приключилось с тобой, — тихо проговорила Кончита.
Кейт улыбнулась мексиканке, а потом начала рассказывать о том, что случилось в Накогдочесе, — о жестокости миссис Эберхард, о том, что ее понудило сжечь школу, и о последовавшем затем заключении в тюрьме.
— Бедняжка! — воскликнула Кончита в конце ее повествования и осенила себя крестным знамением. — Не мне порицать тебя! А что сказал сеньор Джеб?
Зрачки Кейт потемнели от негодования.
— Как обычно, сеньор Джеб даже не пожелал выслушать свою собственную дочь.
Кончита наклонила голову, промывая густые черные волосы Кейт.
— Какая жалость! Не понимаю, что такое с вами: дня не проходит, чтобы вы не поругались. Сеньор Джеб при жизни сеньоры Маргариты был другим человеком…
— Он никогда не перестанет винить меня в ее смерти, — с горечью промолвила Кейт.
Вздохнув, мексиканка повернулась и вынула из туалетного столика два полотенца. Как только Кейт поднялась на ноги, Кончита обернула одним полотенцем ее мокрое тело, а другим принялась тереть волосы.
— Сеньор Джеб — хороший человек, но с тобой…
— У него нет ни капли терпения, — договорила Кейт.
— А ты разве ни разу не подвергала испытанию его терпение? — кротко осведомилась Кончита.
Вздохнув, Кейт приняла из рук мексиканки ночную рубашку.
— Дело в том, что отец совсем не любит меня.
— В таком случае Зачем он отправился за тобой в Накогдочес?
Кейт расправила рубашку.
— Это все упрямство и гордость. Он не мог позволить, чтобы я опозорила семью. К тому же он решительно настроен наказать меня, выдав замуж за какого-то старого дурня.
Глаза Кончиты округлились.
— Что это за безумная идея — выдать тебя замуж!
— Спроси своего хозяина, Кончита. Для него это не безумие. Он клянется всеми святыми, что выдаст меня за какого-то старого чудака с подагрой, ревматизмом и гнилыми зубами.
У мексиканки перехватило дыхание.
— Сеньор Джеб, верно, шутит.
— Мне так не кажется. Если откровенно, я вовсе не намерена задерживаться здесь надолго и выяснять, правду он говорит или нет.
Кончита всплеснула руками:
— • Надеюсь, ты не попытаешься сбежать?
— А что — ты донесешь на меня?
— Ну конечно, нет. И все-таки обещай, что останешься и постараешься все уладить.
— Даже не проси меня об этом. — Кейт вздернула подбородок.
Вздохнув, Кончита подвела Кейт к туалетному столику, чтобы расчесать ее густые волосы и смазать бальзамом болячки на лице и шее.
— Прошу, не торопись. Обещаю тебе, что поговорю с сеньором Джебом.
— Спасибо, Чита, — пробормотала Кейт, забираясь в постель. Проводив взглядом покидавшую ее комнату экономку, она с огорчением вздохнула, так как ни на секунду не поверила, будто слова Кончить! возымеют действие на ее упрямого отца.
Несмотря на усталость, сон бежал от Кейт. Поворочавшись на узкой постели, она вдохнула принесенный теплым ветром запах жимолости и прислушалась к привычным звукам: скрипу ставня и далекому лошадиному ржанию. Через какое-то время, выдвинув ящик стола, она вынула оттуда старинные четки. Держа их как некий драгоценный талисман, она любовалась игрой света на красивых бусах из черного дерева.
Восемнадцать лет назад Маргарет О'Херлихи вместе с родителями прибыла в Техас. Отец Кейт едва не увел восемнадцатилетнюю красотку прямо с корабля в Галвестоне. Не прошло и недели после знакомства, как Джеб попросил руки Маргарет, и через три дня их обвенчали в церкви Святой Марии в Галвестоне; а спустя почти год Маргарет умерла в том же доме при родах.
От нахлынувших воспоминаний глаза Кейт защипало. Она частенько прокрадывалась в отцовскую комнату и смотрела на небольшой портрет матери, который стоял на туалетном столике. Мать ее была красива, и Кейт очень походила на нее.
В детстве девочка засыпата всех вопросами о своей покойной матери, однако отец только отмахивался от нее. К счастью, Кончита хорошо помнила хозяйку, она много рассказывала девочке о набожности ее матушки, ее доброй душе, чудесных рыжих волосах и лучистых глазах.
Она припомнила свой первый день в небольшой общественной школе Раунд-Рока — тогда ей едва исполнилось шесть лет. Школьная наставница проявила такт, но десятилетний Джимми Тернер безжалостно дразнил Кейт, говоря, будто ее нашли в капусте, а матери у нее никогда не было. Он и остальным детям сказал так, а когда Кейт набросилась на него, учительница поставила их обоих в угол. Тогда она давилась слезами и непрестанно повторяла про себя: «У меня есть мама! Есть!» Во время перерыва, удрав со школьного двора, она бегом припустилась через весь город к кладбищу и, стоя перед могилой, рыдала тоненьким голоском, требуя ответа у мертвой, почему та покинула ее.
Отец нашел Кейт на кладбище три часа спустя. Она не хотела уходить, но он насильно увел ее. Позже, дома, она долго рыдала в объятиях Кончиты.
И вот теперь она вновь любуется, как переливаются бусы на свету. Маргарет была католичкой, ее муж происходил из семьи ирландских пресвитерианцев. После кончины жены Джеб пытался воспитывать дочь в пресвитерианском духе. Кейт всегда считала это предательством по отношению к памяти матери.
Она вспомнила жестокие слова, сказанные отцом: «В аду тебя никто не ждет».
— Ты ждешь меня, мамочка, верно? — прошептала Кейт. — Я знаю: ты ждешь меня.
По ее щеке потекла слезинка, и Кейт заснула…
Спаде Гилхули посмеивался про себя, несясь галопом на свое ранчо. Он радовался как ребенок — ведь ему только что удалось сбить шляпу с головы Джеба Мэлони и не заполучить дырку в собственной упрямой башке. Для него старая вражда с каждым днем приобретала все большую привлекательность.
