Пудра и мушка - Хейер Джорджетт (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Генри увлеченно рассказывал про свои приключения в городе, хвастая именами знаменитостей. А Клеона доверчиво проглатывала всю эту глупую болтовню!.. Теперь он делает недвусмысленные намеки на свои амурные победы – пытаясь изобразить себя эдаким неотразимым сердцеедом. Обезьяна!.. Трусливая разодетая обезьяна! Филиппу вдруг страшно захотелось запустить в него бокалом, но он сумел совладать с этим нелепым порывом и принялся слушать мистера Шартери.
Когда все снова собрались в каминном зале, стало еще хуже. Сэр Моррис попросил Клеону спеть что-нибудь, и она села за клавесин. Банкрофт оказался тут как тут. Он помогал ей, переворачивал ноты, пялился с откровенным обожанием. Черт его побери! Ну, черт его побери!
Наконец вечеринка подошла к концу; Филипп с отцом остались одни. Сэр Моррис оперся подбородком о ладонь и наблюдал за сыном. Филипп долгое время молчал, но, наконец, отвел взгляд от окна и посмотрел на отца.
– Этого вы от меня хотите? – с горечью произнес он. – Чтобы я походил на этого размалеванного щенка, виляющего хвостом у ног каждой женщины, которая попадается у него на пути!
– Совсем нет, – сказал сэр Моррис, доставая свою табакерку и открывая ее. – Этого мне хотелось бы меньше всего на свете.
– Но вы же сами говорили…
– Я говорил, что хочу, чтобы мой сын стал безукоризненным джентльменом, знающим мир и умеющим в нем ориентироваться.
– И что же?
– Может быть, ты считаешь, что мистер Банкрофт безукоризненный джентльмен?
– Мне кажется, что как раз не я, а именно вы так считаете…
Сэр Моррис поднял одну руку, как бы защищаясь.
– Прошу меня простить, но, по-моему, это ты вбил себе в голову, что я так считаю. Мистер Банкрофт, как ты совершенно справедливо заметил, как раз и является размалеванным щенком. Но он из кожи лезет вон, насколько это ему дано, чтобы походить на то, что я подразумеваю под понятием безукоризненный джентльмен, которым я и хочу, чтобы ты стал. Ты неотесанный деревенщина, милый мой; он же только изнеженная кукла. Выбери золотую середину.
– Я скорее останусь таким, какой есть!
– То есть самодовольным дурачком.
– Сэр!
Сэр Моррис поднялся и оперся на свою трость.
– Оставайся тем, кто ты есть, сын мой, но при этом хорошенько подумай, кого предпочтет Клеона? Его, который ее предупредительно обхаживает и услаждает слух сладкими словами, или тебя, безразличного к своей внешности и обращающегося с ней не как с молодой и прелестной девушкой, а как с собственностью?
Филипп не заставил ждать ответа.
– Сэр, Клеона может… Клеона вольна выбирать, кого ей вздумается, но она не из тех, кто станет вешаться на шею всяким штучкам, вроде этого Банкрофта!
– Но и не из тех, кто смирится быть прикованной к человеку, которому она нужна лишь для ведения хозяйства и для постели, – миролюбиво возразил сэр Моррис.
Их серые глаза встретились, у Филиппа они выражали явную обиду.
– Отец, так, значит, я эгоист и лишь потому, что не хочу принимать то, что презираю?
– К тому же весьма ограниченный, потому что ты презираешь то, о чем не имеешь ни малейшего представления.
– Благодарю вас, сэр! – в его голосе звучала горечь. – Мне нужно нарядиться, как попугаю! Повторяю вам, сэр, Клеона должна принимать меня таким, какой я есть.
– Или бросить тебя таким, какой ты есть, – осторожно предположил сэр Моррис.
– Это угроза, сэр?
– Просто совет. А тебе уж самому решать, сынок… Пойду-ка, пожалуй, я спать, – старик замолчал, глядя на сына. Филипп подошел к нему.
– Доброй вам ночи, сэр.
Сэр Моррис улыбнулся и протянул ему руку. Тот ее поцеловал.
– Доброй ночи, сын мой.
Неделя закончилась мелкими, но досадными неприятностями. Мистер Банкрофт зачастил в Литтл Фитлдин, где проводил больше времени, чем у себя дома. Но еще более частым гостем он был в Шарлихаузе. Там он не однажды заставал Филиппа, который всегда выглядел недружелюбно и мрачно. Генри ему мягко улыбался и пытался вовлечь в словесное состязание, но Филипп оказывался скуп на язык. Поэтому мистер Банкрофт ограничивался отдельными тонкими замечаниями в его адрес и тотчас переводил свое внимание на Клеону.
Клеона же пребывала в состоянии непонятного смятения.
Многое в мистере Банкрофте было ей неприятно; я не думаю, чтобы ей хоть раз пришла мысль о возможности брака с ним, что, вероятно, следует считать благоприятным обстоятельством, так как мистера Банкрофта подобные мысли не посещали и вовсе. Но женщины не могут оставаться равнодушными, видя повышенное внимание к своей персоне, в особенности когда речь идет о совсем молодых особах, для которых страсть в форме пылких словесных излияний выглядит намного привлекательнее физической близости. Она продолжала забавляться с мистером Банкрофтом, но при этом не переставала думать о Филиппе. Он, напротив, делал все возможное, чтобы вызывать ее раздражение. Его притязания, взгляды с оттенком осуждения и даже злости разжигали в бедняжке дух противоречия. Ощущение господства над собой, с одной стороны, ее возбуждало, с другой стороны, господство, при котором берут все и ничего не дают взамен, вызывало чувство досады. Она прекрасно знала, что Филипп безумно ее любит; но при этом ждет от нее безоговорочного подчинения всем своим желаниям. От него трудно ожидать каких-либо изменений, напротив, это ей придется приспосабливаться к его прихотям. Филипп будет оставаться таким, каков он есть: преданным, но наводящим тоску. Она же хотела иметь все то, что было ему неприемлемо: жизнь, развлечения, общество и даже дозволенные приличием фривольности. Она тщательно обдумывала все «за» и «против», причем делала это слишком уж педантично для влюбленной особы. Она хотела Филиппа и не хотела его. Эти два чувства уживались в ней одновременно. Скорее, он был ей все же неприятен в своем нынешнем обличий; но в том обличий, в котором она хотела его видеть, он, вероятно, смог бы ее заполучить. Сейчас же, пока она не принадлежит ни одному мужчине, никто не имеет права бранить ее. Филипп делал ошибку, когда своими наставлениями проявлял деспотичность. Отрицая любые компромиссы, он неустанно прокладывал себе дорогу к поражению.
Несмотря на все недостатки мистера Банкрофта, его отточенные фразы и элегантность оставляли Филиппа далеко в тени. Тот мог легко позволить себе посмеиваться и подтрунивать над Филиппом, который не сомневался в своем триумфе; Филипп же, храня молчание, только способствовал блистательному шествию Банкрофта к победе на фоне собственного безмолвия. Мужчина, за которого Клеона решится выйти замуж, должен в равной мере умело владеть как словом, так и мечом. Она продолжала одаривать мистера Банкрофта улыбками.
В самом конце недели неприятности вплотную подошли к кульминации. В глубине сада Шарлихауза мистер Банкрофт рассыпался перед Клеоной в особенно утонченном глумлении над Филиппом. Он продолжал язвить на тему неотесанности молодого человека, сохраняя при этом вид изысканного светского джентльмена и не переставая мило улыбаться. Клеона заметила в глазах Филиппа недобрый блеск, немного испугалась и, поспешив замять щекотливый разговор, пригласила всех в дом. По пути Филипп задержал Банкрофта.
– Минуточку, сэр, нам надо поговорить.
Банкрофт обернулся, вопросительно поднял брови и растянул губы в высокомерной и насмешливой ухмылке. Филипп стоял прямо, широко расправив плечи.
– Сэр, вам, видимо, очень нравится надо мной потешаться?
– Мне? – апатично прервал его Банкрофт. – Дорогой сэр?
– И я возмущен. В ваших манерах мне кое-что не нравится, но…
Банкрофт поднял брови еще выше.
– Что… же… это… такое…? – с расстановкой спросил он.
– Надеюсь, что я ясно выражаюсь? – огрызнулся Филипп.
Банкрофт поднял лорнет и внимательно оглядел Филиппа с ног до головы.
– Насколько я могу догадываться, юноше не терпится получить удовлетворение? – растягивая слова, произнес Банкрофт.
– Более того, я на этом настаиваю! Он снова подвергся снисходительному осмотру со стороны Банкрофта, улыбка которого стала еще ехидней.
