Достоин любви? - Гэфни Патриция (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Миссис Уэйд, казалось, была потрясена и даже отвернулась на мгновение, но тотчас же опомнилась.
— Прошу прощения, — проговорила она, часто моргая и усилием воли заставляя себя смотреть ему прямо в глаза. — Я не хотела проявить неуважение. Я… это просто привычка, милорд, вот и все.
— Привычка?
— Да. Приобретенная в тюрьме. Мы… Нам не разрешалось смотреть на надзирателей. И друг на друга тоже. Это было против правил.
Себастьян не мог в это поверить.
— Но почему? — вскричал он, сердясь на нее неизвестно за что.
Какое-то воспоминание затуманило на миг ее светлые глаза и тут же исчезло.
— Потому что… потому что… я не знаю почему! Это считалось частью наказания.
Они посмотрели друг на друга в немом замешательстве, и в эти несколько секунд Себастьян вдруг увидел в ней личность, другого человека, равного ему, а не просто женщину, которую он собирался подчинить своей воле.
Тут горничная принесла кофе. Он жестом указал миссис Уэйд на диван перед камином, и она повиновалась, тихонько проронив: «Да, милорд». Себастьян даже вообразить не мог, как она будет отдавать приказы слугам, но теперь уж это была ее забота. Он сел с нею рядом, повернувшись настолько, чтобы видеть ее лицо. Она потягивала кофе так же, как до этого — вино: словно дегустировала напиток, доселе ей неизвестный. Молчание затянулось. Наконец он заговорил:
— На что похожа жизнь в тюрьме?
Это было вовсе не то, что он намеревался спросить.
Ее лицо еще больше осунулось и побледнело: опять она показалась ему почти старухой. Губы двигались, но она не могла произнести ни слова и наконец вновь бессильно опустила голову.
Сделав вид, что никакого вопроса он не задавал, Себастьян начал рассказывать ей об обязанностях экономки. В доме живут двенадцать слуг (или около того, неуверенно пояснил он), все они будут подчиняться ей. Сам он не слишком аккуратен и не станет настаивать, чтобы в доме царил казарменный порядок; просто он хочет, чтобы дела шли гладко, незаметно и, по возможности, без его участия.
— Я часто буду в отъезде. У меня есть управляющий, он позаботится об имении в мое отсутствие. Его зовут Уильям Холиок. Завтра вы с ним познакомитесь. Что до вашего жалованья, надо будет посмотреть, сколько получала миссис Фрут. Полагаю, это приличная сумма, но учтите: вам придется ее отработать.
Она слушала с благоговейным вниманием, кивая в нужных местах.
— У вас есть что носить, кроме этого платья?
— Нет, милорд. — Она смущенно разгладила на коленях смятые складки платья. — Мне это выдали при освобождении.
— Оно никуда не годится.
— Верно, — согласилась миссис Уэйд. — Я умею шить. Из первого же заработка я могла бы…
— Отправляйтесь в деревню завтра с утра. Там есть лавка готового платья. Я невысокого мнения об их товаре, но это лучше, чем ничего. Купите себе платье.
— Да, милорд.
Себастьян криво усмехнулся. Он мог бы добавить: «Скажите в магазине, чтобы заодно с вас содрали кожу», и скорее всего услышал бы в ответ все то же покорное: «Да, милорд». Она была полностью в его власти. Настоящая рабыня. Сама мысль об этом не могла его не взволновать, но ему хотелось еще больше обострить ситуацию. Он еще не задел ее за живое. Она была равнодушна ко всему.
— Вы устали, — заботливо заметил Себастьян. — Мы еще успеем поговорить, а сейчас я провожу вас в вашу комнату.
Слова были произнесены безо всякой задней мысли, но она вспыхнула и медленно поднялась на ноги, словно услышав приказ взойти на эшафот. В ее взгляде, брошенном на него, не было ни тени удивления, лишь обреченность. Себастьян не намеревался ничего предпринимать в этот день, но она, похоже, заранее готовилась к худшему, и ее проклятый фатализм вывел его из себя. Черт бы ее побрал, кажется, она раскусила его скрытые намерения даже раньше, чем он сам о них догадался. У нее не было никаких иллюзий на сей счет! Что ж, отлично, он постарается ее не разочаровать.
Ему никогда раньше не приходилось бывать в апартаментах экономки. Миссис Уэйд зажгла свечу на каминной полке. Свет был скуден, но Себастьян с облегчением убедился, что отведенные ей комнаты чисто убраны и вполне удобны, хотя и невелики по размерам. В кабинете, служившем также гостиной и приемной, у окна, выходившего во двор, стояла высокая конторка. Обстановку дополняли обеденный стол с двумя стульями и кресло перед незажженным камином. Вторая комната была еще меньше. Ничего примечательного в ней не оказалось, насколько он мог судить по тому, что можно было разглядеть через раскрытую низкую дверь. У миссис Уэйд не было никакого крупного багажа; все, что находилось в ковровом саквояже, она уже успела убрать подальше от глаз.
Она молча стояла у камина, глядя на него. Он попытался представить ее себе в тюремной камере. Много-много дней и ночей, проведенных взаперти. Десять лет. Вся ее молодость прошла в камере размером не больше этой комнаты. Да нет, гораздо меньше. И ни на кого нельзя взглянуть. Взглянуть ни на кого нельзя!
Когда Себастьян подошел к ней, она не опустила глаз, хотя он приблизился вплотную. Но он поднял руку и провел пальцами по ее волосам, и тогда ноздри у нее раздулись и затрепетали. Темно-каштановые волосы оказались шелковистыми на ощупь, гораздо мягче, чем можно было ожидать, судя по виду. Себастьян приподнял одну короткую прядь у нее за ухом, глядя, как пламя свечи играет в серебристых нитях седины.
— Мне не нравится ваша прическа, — безапелляционно изрек он. — Больше не стригитесь.
Она тихонько кивнула, но ему показалось, что в ее глазах промелькнула горечь, а может быть, и насмешка. Или даже и то, и другое вместе.
— В чем дело? — спросил Себастьян. — О чем вы сейчас подумали?
— Просто… волосы у меня сейчас длиннее, чем за последние десять лет. Для меня это… роскошь.
Ее губы насмешливо скривились. Невероятно: она смеялась над собой!
— У вас всегда была седина?
— Не всегда.
— Появилась только в тюрьме, — догадался Себастьян.
Она согласно кивнула.
— В последнее время ее стало меньше. Похоже, она… исчезает.
— Вот и хорошо. Вы слишком молоды для седых волос.
Она держалась так замкнуто, что простое прикосновение к ней уже выглядело как неслыханное святотатство, нарушение общепринятого запрета. Но разве не это делало ее такой неотразимой? Верхний краешек уха показался между прядями волос — бледно-розовый, нежный, почти прозрачный. Себастьян провел кончиком пальца по хрупкому изгибу ушной раковины. Она показалась ему упругой и прохладной, зато впадинка за ухом была теплой и мягкой. Тело женщины едва заметно вздрагивало с каждым биением сердца, но она так и не сдвинулась с места и ничего не сказала, даже когда он просунул пальцы за стоячий воротничок ее платья.
— Посмотрите на меня.
Она покорно повернула голову, и при этом ее подбородок скользнул по тыльной стороне его ладони. Взгляд ее опаловых глаз молниеносно охладил его пыл, заставив прекратить медленную ласку.
«Что бы ты ни делал, — говорил этот взгляд, — какими бы грубыми или, наоборот, изощренными ни были твои уловки, затронуть меня они не смогут».
Отлично: значит, они друг друга поняли. Хотя вообще-то ее отношение никак нельзя было назвать лестным. Ее несгибаемая стойкость вызывала у Себастьяна невольное восхищение, но ему не нравилось, что эта стойкость направлена против него самого.
Он убрал руку и отступил на шаг.
— Доброй вам ночи, миссис Уэйд. Мы еще поговорим завтра утром.
— Спокойной ночи, милорд.
Она отлично владела своими чувствами, однако на этот раз облегчение просквозило слишком явно. Ладно, она ему за это еще дорого заплатит.
Где-то вдалеке колокол пробил полночь. Церковный колокол в деревне, сообразила Рэйчел. Низкие протяжные удары звучали грустно, как голос одиночества. Время тянется медленно, говорил размеренный звон колокола. Но время в обычной жизни и в тюрьме нельзя было измерить одной меркой, а низкое мелодичное гудение церковного колокола было куда предпочтительнее воя тюремной сирены, безжалостно вырывавшей из души последние остатки надежды.
