Время дикой орхидеи - Фосселер Николь (электронная книга TXT, FB2) 📗
– Вот тебе, крыса ты сухопутная!
Дункан с натугой вдавил брата под воду, а тот обвил его руками и увлек за собой.
Отфыркиваясь и смеясь, они вынырнули и приходили в себя на плаву. Дункан убрал со лба мокрые волосы и прислушался.
– Ты слышал?
– Что? – Дэвид вытряхивал воду из уха.
– Как будто птица, – пробормотал Дункан и огляделся.
Черные миндальные глаза. Улыбаясь и улюлюкая, высоко на дереве у самого берега. Листья ходили ходуном вокруг девичьего личика цвета светлого чая. Лицо как орхидея.
– Эй, ты там! – со смехом крикнул Дункан.
Тонкие пальчики прижались к розовым губам. Девчушка прыснула, и смех ее был тонкий и звонкий, как пение птицы.
– Эй, я тебе говорю! Ты там, наверху!
Личико исчезло. Ветки дерева задрожали и закачались; отмершие листья посыпались вниз и парили над водой, пока девчушка проворно и ловко, как обезьянка, перебиралась с ветки на ветку, потом немного сползла по стволу и с большой высоты спрыгнула вниз, на землю. Тут же сорвалась с места и босиком побежала от них по саду, на ней трепетали просторные голубые штаны и свободная блуза с вышивкой в цветочек, длинная коса рассекала воздух, как бич.
– Ну, погоди! – Дункан вразмашку поплыл к берегу.
– Что ты делаешь? – Дэвид поймал его и потянул назад. – Куда ты ломишься на чужой участок!
Дункан молча таращился вслед девчушке, и задорный взгляд, какой она метнула в него на бегу через плечо, ее смех попали ему в самое яблочко.
– Давай поплыли назад. – Дэвид примирительно похлопал его по спине. – А то я проголодался.
Дункан то и дело оборачивался, а Дэвид греб вниз по течению.
Там был просторный сад, со старыми деревьями и пышно цветущими кустами; две маленькие скорлупки лодок были пришвартованы к причалу из дерева и камня. С берега на речку выглядывал домик китайского обличия, изогнутая крыша из яркой черепицы с драконами на углах; каменные львы с оскаленными зубами несли вахту перед домиком. В глубине участка на некотором расстоянии он смог различить между деревьев больший дом, чисто-белый как из чунама, с красной черепичной крышей. С изрядного расстояния ему почудился многоголосый смех и крики какаду, но девушку он больше так и не увидел.
– А ну-ка быстро выбрось это из головы.
Дункан уклонился от строгого взгляда брата.
– Она же еще школьница! Да еще и китаянка. Не очень хорошая идея в Сингапуре. Не для чего-то прочного.
Однако эти черные миндальные глаза так и впечатались в память Дункана. Этот озорной взгляд, энергия жизнелюбия девочки и ее очаровательный смех он унес с собой в море.
Воспоминание, которое через несколько месяцев поблекло, но не погасло.
29
Мир изменился.
Он стал меньше, вертелся вокруг своей оси быстрее, с деловитым, неостановимым сердцебиением, продвинувшись далеко вперед от стремительного прогресса этих лет.
Суэцкий канал и новые высокоскоростные пароходы за более короткое время доставляли товары и людей из одного места мира в другое.
И многие пути вели при этом через Сингапур.
Сингапур называли Ливерпулем Востока из-за огромного оборота грузов в постоянно растущих портах, в первую очередь угля для прожорливых топок пароходов. За немногие годы стремительно выросли товарообороты. Давно лопнули рамки того, на что уповали когда-то торговцы из числа первых – такие, как Гордон Финдли и, пожалуй, мечтал сэр Стэмфорд Раффлз в час рождения города.
Такие происшествия, как большой пожар на угольном складе Танжонг Пагар Док Компани или один-другой экономический провал, были не более чем шишка, которую набиваешь от столкновения, шрам, который получаешь от царапины; пустяковые раны, которые могут сегодня быть, а завтра забыться.
Поездки по всему миру стали не только более короткими, но и комфортабельными и прямо-таки общедоступными. И для тех, кто ехал из Европы в Азию, Австралию или Новую Зеландию и обратно, на пути лежал Сингапур. Восемь респектабельных отелей, из которых не один заслуживал обозначения первого класса, давали возможность несколько дней передохнуть от долгого путешествия. Осмотреться в этом большом, красивом, богатом городе, предлагавшем экзотику во всех видах и вместе с тем изысканный колониальный образ жизни.
Сингапур стал Чаринг Кроссом Востока, Клапам Джанкшн Азии, как оба английских пересадочных узла, удобным, обкатанным и удивительным.
И Малаккский полуостров придвинулся ближе к Сингапуру. Дикая, заросшая джунглями земля, богатая оловом, покрытая необозримым и поразительным для европейского глаза переплетением племен и султанатов. В переговорах с отдельными из этих султанатов британцы перебрасывали через пролив Джохор крепкие швартовые канаты и надежно закрепляли их договорами.
Сингапур был уже не одиноким островом на краю света, а трудолюбивой шестеренкой в большом механизме всемирной торговли, на которой процветали и Финдли и Бигелоу. Фирма переживала второй расцвет и обеспечила семье беззаботные годы.
Упругим, свежевымытым куполом простиралось над островом небо; лишь вдали виднелись несколько белых облаков, пышных как взбитые сливки.
Весело пенилось и бурлило море по другую сторону Бич-роуд, переплетаясь с веселыми голосами и смехом.
Стояла пора дождливых муссонных ветров с северо-востока. Любимое время Ах Тонга. Казалось, это в его память сад, к которому многие годы было обращено его неповторимое лицо, так верно ухоженный руками Джебата и Джохана, будто они знавали Ах Тонга лично, просто лопался от сочно-зеленой листвы. Деревья и кусты были украшены пышными гроздьями цветов, их формы, их краски – от ярко-алого, солнечно-желтого и фламинго-розового до чистейшего белого, их сладкий, тяжелый, оглушительный аромат были просто праздником для чувств Георгины.
На расстеленное покрывало присела на колени Лиза, ее каштановые волосы были подобраны с искусной простотой и поблескивали на солнце медью. Малыш в одном подгузнике да в свободной рубашке крепко вцепился в ее руки. Покачиваясь, он старался не только устоять на толстых складчатых ножках, но и сделать первые неуверенные шаги. К своей тете Джо, которая с другого края покрывала манила его протянутыми руками, и под тихие подбадривающие восклицания отца, который сидел в траве, подобрав под себя ноги.
– Мы уже дед и бабка, – сказал на веранде Пол и наклонился вперед, чтобы погасить в пепельнице окурок сигары. – Можно ли в это поверить?
Он откинулся на спинку стула и обнял Георгину за плечи.
Она кивнула:
– Мы уже старые.
– Я да. – Он поцеловал Георгину в висок. – А ты нет. Всего-то пятьдесят.
Бой Три еще не убрал посуду; на просторном столе стояли чайные приборы и лежали остатки индийских сладостей, которые Георгина заказала Селасе вместо именинного пирога.
Дочь Тиях родилась на свет одним или двумя днями раньше. Но Георгина Индия Финдли появилась в мире именно в этот день пятьдесят лет назад, так решила она для себя.
Она не хотела устраивать в этот день большой праздник, только щедрое чаепитие с семьей, а вечером богатый ужин. Отсутствовал только Дункан, в последний раз он был здесь на крестинах своего племянника в Сент-Андрусе.
Глаза маленького Гордона сияли, когда он с помощью матери косолапо делал один за другим первые шаги к своей тете. Эти глаза были по-бигеловски голубыми, в то время как его шелковистая шевелюра цвета темной карамели пока не позволяла угадать, будет ли она песочно-русой, как у отца, рыжевато-каштановой, как у матери, или перейдет в финдлевский тон между черным и темно-коричневым.
После той бури, что обрушилась на Георгину со смертью Гордона Финдли десять лет назад, не оставив камня на камне, она хотела еще одного ребенка. Дважды у нее была надежда, но оба раза ее смывало месячными кровотечениями; потом она поняла, что эта пора ее жизни миновала невозвратно.
Возможно, то было благословение; она уже и так достаточно напрягла судьбу тремя здоровыми детьми, по которым никак не была видна их малайская кровь. О которой они не догадывались и о которой она никогда им не рассказывала. Еще не наступили времена, когда стала простительна смешанная кровь.
