Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс (книги хорошего качества .txt) 📗
Впрочем, у каждой монеты были две стороны, и, получив благожелательное проклятие от самого Люцифера, Кроули теперь мог целыми днями околачиваться в Комитете общественной безопасности и приглядывать за тем, как идут дела, в надежде вызнать хоть что-то про священника, о котором волновался Азирафель.
Никто не задавался вопросом, кто такой Кроули и что он делает в Комитете, — все принимали его присутствие как должное, считая его то ли секретарём Робеспьера, то ли человеком для особых поручений.
Робеспьер работал в огромном зале — достаточно просторном, чтобы здесь можно было устроить бал. Кроули обычно сидел возле окна, маленьким ножичком чистил ногти или прохаживался вдоль стен, время от времени заглядывая Робеспьеру через плечо. Большинство бумаг, проходящих через руки Робеспьера, — дипломатическая переписка, распоряжения касательно конфискованного имущества дворян, кадровые перестановки — его не интересовало. А вот чужие доносы, приказы о казнях и арестные списки он изучал куда внимательнее, надеясь, что где-то однажды мелькнёт имя священника.
Гильотина, установленная на Гревской площади, каждый день с утра до вечера выполняла свою жуткую работу. Представители знатных семейств, в прошлые века составлявшие цвет и гордость Франции, теперь все до единого были объявлены врагами народа. Мужчины, женщины и дети были одинаково виновны перед Республикой за своё происхождение, а потому приговор им был одинаков. Смерть.
Век за веком простые люди проводили в нищете, грязи и болезнях, пока ослепительный королевский двор и старинная знать развлекались то на балах, то на полях сражений, затевая войны с той же лёгкостью, с которой устраивался очередной маскарад. А теперь бывшим придворным пришлось узнать, каково это — оказаться по другую сторону хлыста, каково это — быть бесправным, беспомощным, лишённым надежды.
Высокая двустворчатая дверь в кабинет приоткрылась.
— Шовелен! — крикнули оттуда.
— Входите, — отозвался Робеспьер, не отрываясь от бумаг. Кроули поднял глаза, изучая нового человека.
Это был высокий мужчина, одетый в тёмное, с аккуратно завязанным шейным платком. Чёрные, почти смоляные волосы были стянуты в хвост, а к тёмным глазам лучше всего подходил эпитет «яростные». Кроули мельком знал его — пару раз встречал в «Комеди Франсез». Шовелен, видимо, тоже был поклонником театра — или какой-нибудь очаровательной актрисы.
Он подошёл к столу Робеспьера, остановился.
— Садитесь, — пригласил тот, не поднимая головы.
Некоторое время он, не отрываясь, читал газетный листок, вынуждая посетителя ждать. Потом снял с носа круглые очки, отложил их в сторону.
— Гражданин Шовелен, — тихим, почти мягким голосом сказал он, — вы, кажется, из Артуа?
— Я там вырос.
— Хорошо… хорошо.
Робеспьер сложил пальцы домиком, повернув голову, посмотрел за окно. Сквозь пыльные стёкла виднелись серые парижские крыши.
— Вы читаете лондонские газеты? — невпопад спросил он.
— Нет, гражданин.
— А я читаю, — сказал Робеспьер, и перевёл на Шовелена внимательный взгляд. — У них нет недостатка в авторах, — он толкнул газету через стол, будто предлагал убедиться в этом самостоятельно. — Барон Тернье, маркиз де Ле Шамбо, граф Ленже. Они ускользнули от правосудия, бежали в Англию — и теперь выступают против Республики.
— Вы хотите, чтобы они замолчали, — с пониманием сказал Шовелен.
— Нет-нет, хватит с нас мучеников, — Робеспьер взмахнул изящной рукой.
Шовелен ждал, что он скажет дальше, глядя на него прямым взглядом.
— Дети Ленже ещё во Франции, — сказал Робеспьер. — В Артуа.
— Там сейчас командует гражданин Буше, — сказал Шовелен. — Я напишу ему. Он найдёт их.
— Что вы знаете об этом Буше?
— Из крестьян, бывший разбойник. Организовал отряд, называет себя другом Революции. Жестокий, но преданный.
— Один из недостатков управления Республикой — в том, что приходится полагаться на неопытных, — вздохнул Робеспьер. — Если он их найдёт — повесит на первом же дереве. А дети Ленже нужны мне живыми, — негромко сказал он тоном человека, который привык к тому, что даже его вскользь высказанные пожелания воспринимались как приказ.
— Чтобы отец молчал, — сказал Шовелен.
— Может, рвение гражданина Буше и чрезмерно, но правительству нужны и пастухи, и мясники. Найдите детей и привезите ко мне, — мягко сказал Робеспьер. — А я позабочусь о достойной благодарности.
— Меня интересует только служба Республике, — сказал Шовелен.
Робеспьер изучил его долгим взглядом.
— И, раз уж вы будете там, поговорите с местными жителями. Возле Виссана в последнее время слишком часто видят английские корабли. Кто-то помогает беглецам переправляться через Ла-Манш. Разберитесь с этим, Шовелен.
Робеспьер взмахнул рукой, будто сгонял муху, случайно севшую на манжет:
— Вы свободны. Я уже сообщил гражданину Буше, что вы едете.
Кроули проводил Шовелена взглядом. Это могло быть совпадением — а могло быть и ниточкой, ведущей к священнику Азирафеля. Там тоже фигурировали дети, и дело тоже было в Артуа. Не графских ли детей прячет у себя священник?..
Экипаж, подпрыгивая и покачиваясь, катился по брусчатке. Копыта громко цокали по камням, стучали колёса. Париж вообще был городом шумным, особенно — в последнее время.
Кроули подождал, пока экипаж проедет мимо, огляделся, не смотрит ли кто в его сторону слишком пристально, — потом догнал его в два прыжка, рванул дверцу и ввалился внутрь. Азирафель возмущённо ахнул, но, узнав Кроули, сменил негодование на лице на приветливость.
— Мог бы предупредить, что хочешь поговорить со мной, — с лёгким упрёком сказал он.
— Нет времени, — пояснил Кроули, опуская занавеси на окнах с обеих сторон и устраиваясь на противоположном сиденье.
— Что-то случилось?
— Шпионы Робеспьера вот-вот сядут на хвост твоему другу с крестом на шее. Робеспьер знает, что кто-то в Виссане помогает беженцам. Он послал туда своего человека.
— В Виссан? — встрепенулся Азирафель. — Там же отец Паскаль! Его надо предупредить, чтобы он был осторожен!
— Ты же понятия не имеешь, где он прячется, — сказал Кроули. — Как ты собрался его предупреждать?
— Я рассчитывал явить ему маленькое чудо — обычно мы связывались именно так, — смущённо сказал Азирафель. — Но теперь… Я даже не знаю.
— А ты знаешь, хотя бы теоретически, где его искать?
— В Виссене есть старые каменоломни, штольни тянутся до самого города. Паскаль выводил людей через них прямо к морю, а там их подбирали на лодках. Я надеюсь, он где-то там — это лучшее укрытие, в тоннелях можно блуждать месяцами.
— Надо опередить Шовелена, — сказал Кроули. — И найти корабль, который сможет забрать твоего священника.
— Корабль есть, — быстро сказал Азирафель. — Он стоит в Кале, ждёт моего сигнала.
— Нам придётся разделиться. Я поеду в Виссен, чтобы опередить Шовелена. А ты займись кораблём. И постарайся организовать его побыстрее.
— Без чудес это будет сложнее… но я всё устрою, — деловым тоном сказал Азирафель.
— Если священник прячется в каменоломне, я его отыщу. Ты знаешь, как попасть внутрь?
— Возле скал спрятан выход к морю. А рядом есть монастырь, один из тоннелей соединён с его подземельями.
— Монастырь, — Кроули скривился. — Ладно. Как-нибудь разберусь. Может, прикинусь паломником.
Азирафель замялся.
— Это монастырь кармелиток, — пояснил он. — Они тебя не пропустят. Ты же выглядишь как мужчина.
— Как-нибудь разберусь, — с нажимом повторил Кроули. — Я найду его, и мы дождёмся вас в каменоломне.
— Робеспьер сильно обеспокоен побегами? — спросил Азирафель.
Кроули издал невнятный звук, который мог означать что угодно от «он не впечатлён, и я деликатно пощажу твою гордость, не сказав об этом вслух» до «он в бешенстве, но моя скромность не позволяет мне хвастаться».
— Ему стоит намекнуть про сэра Перси, — в полумраке кареты глаза Азирафеля азартно блеснули. — Ты не думаешь, что стоит нанести ему визит вежливости?..
