Страстная Лилит - Холт Виктория (читаем книги бесплатно .txt) 📗
– Почему? – спросила Керенса.
– Ты имеешь в виду, почему у тебя будет гувернантка или почему я хочу, чтобы ты любила ее?
– Почему и то и другое?
– Видишь ли, у тебя должна быть гувернантка, потому что тебе следует многому научиться.
– Лей учит со мной буквы. АБВГДЕЖ.
– Да, дорогая; но ты должна учить и многое другое.
– Лей знает многое другое. Он так говорит.
– И все же тебе необходима гувернантка.
– А какая она, гувернантка, мама?
– Это очень добрая леди, которая будет многое для тебя делать.
– А что многое?
– Будет тебя учить, поить тебя чаем и молоком и, возможно, шить для тебя одежду.
– Я не хочу гувернантку, спасибо, мама.
– Я думала, что ты можешь это сказать. Вот поэтому я и хотела рассказать тебе о ней. Я хочу, чтобы ты ее очень любила, потому что она нуждается в любви.
– Почему она нуждается в любви?
– Потому что она одинока и у нее нет своих маленьких девочек.
– Значит, у нее есть много маленьких мальчиков?
– Нет. Ни маленьких девочек, ни маленьких мальчиков. Поэтому ты должна быть с ней доброй, должна помнить, что она едет издалека только для того, чтобы быть с тобой.
– Скажи ей, чтобы она не утруждала себя ехать издалека только для того, чтобы быть со мной.
– Пожалуйста, послушай, Керенса. Я расскажу тебе одну историю.
– О да, мама. Начинай. Давным-давно...
– Давным-давно жила-была одна очень бедная леди. У всех ее сестер были мужья и малютки, и в их домах для нее не было места.
– Все было занято мужьями и малютками?
– Да, мужьями и малютками. И этой бедной леди некуда было пойти... негде было спать.
– И одежды у нее не было! – воскликнула Керенса. – Мама, а хоть маленькая сорочка у нее была?
– Она была очень бедной и хотела есть.
Керенса посерьезнела, потому что теперь она поняла, что это будет печальная история.
– Тогда, – продолжала Аманда, – она сказала себе: «У меня нет своих детей, поэтому я пойду и буду присматривать за чужими детьми. Это будет ненамного хуже».
– И она пошла?
– Да.
– И с тех пор жила счастливо?
– Лишь тогда, когда дети были добры к ней. Ты уже знаешь, что все истории должны заканчиваться словами «с тех пор была счастлива», верно?
Керенса кивнула с важным видом.
– Ну что же, вот поэтому дети должны быть добры к своим гувернанткам. И когда Робби приедет к нам, ты будешь хорошей девочкой, иначе она будет несчастлива и я буду несчастлива.
– И Лей, и Пэдноллер, и Фрит... все они тоже будут несчастливы, – сказала Керенса, и при мысли о таком количестве несчастливых ее глаза заблестели от слез. Временами она очень походила на свою мать.
Аманда нежно поцеловала ее.
– Мы должны будем сделать все, что в наших силах, чтобы они все были счастливы, – сказала она.
А Керенса энергично закивала.
Мисс Робинсон прислала из поместья леди Эггер пространное письмо:
«Моя дорогая Аманда – полагаю, что мне следовало бы написать «миссис Стокланд», – меня необыкновенно обрадовало Ваше письмо. Значит, Вы замужем, у Вас есть ребенок и Вы ждете еще одного! Какие прекрасные новости. И маленький мальчик Лилит живет с Вами! Как Вы знаете, я прожила здесь уже несколько лет, но моя дражайшая Дженет, самая младшая, примерно через год отправляется в пансион для девиц. Я должна была бы побыть с ней еще год, но когда я представляю Вас с маленькой дочерью, мальчиком и еще не родившимся дорогим малюткой... то думаю, что на самом деле Вы прежде всех имеете право рассчитывать на мою помощь...»
Аманда улыбнулась, читая это письмо; она живо представила себе встревоженные глаза за стеклами очков и трогательную улыбку, которой мисс Робинсон пыталась изображать бойкую беспечность и уверенность в своей значительности.
Именно такой власти и хотела Аманда – власти делать людей счастливыми. Она предполагала, что этого же хотели и Уильям, и Давид Янг. Она очень напоминала их в мелочах; разница заключалась в том, что, говоря о людях, они представляли себе массы людей, а она думала об отдельных личностях. Она хотела дать счастье немногим окружающим ее – мисс Робинсон, Лилит, Керенсе, Лею... а больше всего Хескету. Выполнение своей небольшой задачи приносило ей глубокое удовлетворение, а их далеко идущие планы оканчивались крахом и разочарованием.
Мисс Робинсон приехала на Уимпоул-стрит незадолго до рождения второго ребенка Аманды.
Роды были легкими. Поднявшись утром, Аманда и не думала, что в тот день все может случиться, а уже в два часа пополудни ее сын лежал с ней рядом. Прежде чем позволить себе отдых, она должна была увидеть Хескета.
Она лежала и улыбалась ему.
– Мальчик, Хескет. Красивый... здоровый мальчик. Ты помнишь свое обещание?
– Помню, Аманда.
– Видишь? Вот он, и я хорошо себя чувствую.
Он опустился у кровати на колени и уткнулся лицом в ее плечо.
– Ты была права, Аманда. Ты была права.
Страхи остались в прошлом. Белла ушла навсегда, остался Хескет и его счастливая семья.
Доминик привлекал внимание своей красотой, будучи еще младенцем. Он был спокойным ребенком и почти никогда не плакал. У него было крепкое, красивое тельце, но особенно хороши были его синие глаза. Большие и ясные, они, казалось, смотрели на мир необыкновенно мудро. Аманда страстно любила его, не совсем так, как она любила Керенсу. Керенса с первого дня была необыкновенно энергичным младенцем – с хорошим аппетитом, требовательная, она сердито вопила по малейшему поводу; она держала мать в постоянном страхе, что вот-вот лопнет или задохнется.
– Со вторым ребенком все по-другому, – говорила нянька. – Вы уже знаете, что они не такие хрупкие, какими кажутся.
– Мне еще не приходилось видеть такого совершенного младенца! – сказала акушерка.
И даже нянька что-то такое приговаривала, обмывая Доминика.
Лея и Керенсу привели, чтобы показать им малыша.
– Мама, – недовольно проговорила Керенса, – я бы хотела, чтобы он был побольше. Этот слишком маленький.
Лей взял младенца за ручку.
– Смотри, Керри. Смотри, как он ухватил меня за руку.
– Он мою тоже схватит. Правда, беби?
Керенса стремительно наклонилась над лицом малютки.
– Осторожнее, дорогая! Осторожнее! – предупредила Аманда. Младенец никак не реагировал на суету, окружающих его людей.
– А он не боится, правда, беби? – говорила Керенса. – О, но мне же хотелось большого малыша. Я бы хотела такого, который мог бы ходить и разговаривать. А теперь, я думаю, нам придется его учить!
Она снова резко наклонилась к личику младенца, который лежал и улыбался.
Ужасный страх не отпускал Аманду. Возможно, он зародился в тот момент, когда Керенса так резко и близко склонила свое лицо к младенцу. Она не переставала думать о его немигающем взгляде. После этого она постоянно наблюдала за ним и обратила внимание на то, что он реагировал на все звуки, но не обращал внимания на то, что находилось у него перед глазами.
Неужели эти ясные и красивые глаза не были такими, как у других детей?
Она помахивала рукой у лица младенца, но его взгляд не двигался за движением ее руки. Он лежал... улыбаясь... не моргая.
Она была ужасно напугана, но не сказала никому ни слова... даже Лилит, и, уж конечно, Хескету.
Этого не могло быть. Почему так должно быть?
Совершенно очевидно, что она не могла не поделиться своими ужасными опасениями хоть с кем-нибудь, и когда повидать младенца пришел Фрит, она поняла, что именно с этим старым своим другом, к которому она уже и раньше обращалась в трудную минуту, ей и следует теперь посоветоваться.
– Фрит, – сказала она, – я рада, что мы одни. Я хочу поговорить с тобой. О малыше.
– Что такое, Аманда?
– Я ужасно волнуюсь. Его глаза... С ними что-то странное. Он... похоже, он ничего не видит. Он не реагирует на свет. А когда я машу рукой у его лица, он не моргает. Кажется, что он не замечает движения.
