Соблазненная роза - Филлипс Патриция (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Увидев ее бледное потерянное лило, он рассмеялся.
— Ага, подумала, что я уезжаю, не простившись… что хочу отплатить тебе за твой тайный отъезд? — пошутил он. И тут же пожалел об этом, увидев, какая боль отразилась в ее глазах. Генри поспешно обнял ее и поцеловал в макушку, — А у меня кое-что для тебя есть, — загадочным тоном сказал он, направляясь к постели.
— Ты едешь с ними? — со страхом спросила Розамунда, даже не взглянув на пергаментный свиток, который он положил на покрывало.
— Да, но присоединюсь к ним позже.
Розамунда с облегчением вздохнула:
— Боже, я так перепугалась. Ведь ты остаешься со мной, мой милый?
— Конечно я, кто же еще? — отшутился он и, обняв ее за талию, подвел к постели. Он торжественно развернул свиток, и Розамунда увидела чудный яркий рисунок, выполненный золотой, синей и белой красками.
— Какая красота! Это картинка из какого-нибудь манускрипта?
— В некотором роде. Мне нарисовал его один монах, в том аббатстве, где мы приходили в себя после сражения. Это… твой собственный герб, любимая!
Розамунда, тихо ахнув, бросилась рассматривать картинку. Генри даже зажег свечу, чтобы она могла увидеть все детали.
— Роза… это означает Розамунда? Генри кивнул, просияв улыбкой:
— Угадала. Могущественный Рэвенскрэгский ворон осторожно несет ее в клюве, охраняя от всех невзгод. Во всех моих обширных владениях тебя отныне будут называть Розой Рэвенскрэга.
— Роза Рэвенскрэга… — мечтательно повторила она. — Очень красивый герб.
— Мне так хотелось, чтобы он тебе понравился!..
Печальная мысль вдруг кольнула ее.
— Ты заказал этот герб до того, как узнал правду обо мне? — спросила она, с бьющимся сердцем ожидая его ответа.
— После. — Он мягко привлек ее к себе и поцеловал в щеку. — Твоя тайна наоборот подтолкнула меня поскорее это сделать, чтобы доказать тебе, что я не считаю тебя неровней. Я давно подумывал заказать его, но мешали вечные мои походы. И вдруг набрел на того искусного монаха. Вышивальщица уже вышивает для тебя флаг.
Спасибо тебе, любимый, никогда даже и не мечтала о том, что у меня будет свой флаг, с моим собственным гербом.
— А потом мы сделаем другой герб: со знаками отличия Рэвенскрэгов, де Джиров, а твою розу поместим в центре, — размечтался Генри, вовсе не уверенный в том, что законы геральдики допускают подобные вольности в расположении символов, ну ничего. Здесь, в Йоркшире, он сам себе голова.
Когда он заговорил о де Джирах, ее улыбка померкла. Она хотела было запротестовать, но вспомнила, что теперь она наследница сэра Исмея и действительно имеет право использовать в своем гербе его леопарда, изготовившегося к прыжку. Генри был так чуток и великодушен, что не поставил на ее гербе оскорбительной полоски, которую обычно рисуют на гербах незаконнорожденных.
— А скоро мой флаг будет готов?
— Надеюсь, уже сегодня. Так что в первое же свое путешествие ты отправишься под реющим знаменем.
— Значит, на днях.
— Что? — Его пальцы, старательно сворачивавшие пергамент, замерли. — На днях? И куда это ты собралась?
— Туда же, куда и ты.
— Ну уж нет. Это слишком опасно.
Она упрямо стиснула губы и вздернула подбородок — ему слишком хорошо был знаком этот жест, не предвещавший покорности.
— Опасно? Нашел, чем меня испугать, я столько опасностей пережила за последнее время…
— Но это невозможно, любимая. Солдат не имеет права брать с собой жену, отправляясь на битву.
— Однако некоторые берут.
Генри нечем было возразить, некоторые его соратники действительно брали с собой жен, но обычно это делали те, у кого в ближайшем от лагеря поместье либо в городе имелись друзья или родственники — к ним они и поселяли своих леди.
Однако в тех местах, куда они едут на сей раз, у Генри не было родичей.
— Тебе негде будет остановиться. Не станешь же ты спать в палатке, тебя будут окружать сотни, тысячи солдат.
— А где спит наша королева? Она ведь тоже путешествует вместе со своей армией, да при ней еще младенец. Разве не так?
Генри хмуро кивнул;
— Да, она не отлучается от армии, но солдатам вовсе не нравится, что она таскает за собой ребенка. Детям на войне делать нечего.
— Но я ведь не тащу за собой ребенка, я еду одна. Я могу остановиться в лагере королевы, вместе с ее придворными дамами. Ты ведь достаточно знатен, чтобы испросить у нее эту милость. И никто, кроме тебя, не поставляет ей такого количества солдат, верно?
И снова у Генри не нашлось возражений. Дьявольщина, как ловко она загнала его в угол.
— Ну а сама дорога? Я же буду все время волноваться, как ты да что с тобой. Лучше останься в замке, здесь ты будешь в безопасности.
Они переглянулись и вдруг разом расхохотались: последнее утверждение Генри было весьма сомнительно.
— В безопасности? Мне так не кажется, и у меня есть на то свои причины. — Она умоляюще сжала его руку. — Я буду все время с тобой рядом. И днем, и… ночью. И смогу за тобой ухаживать… если понадобится. — У обоих дрогнули лица: ее помощь действительно могла понадобиться в любой момент. — Я видела, как женщины ухаживают за ранеными мужьями. Обещаю, что ты будешь мною доволен, дорогой мой, особенно в холодные длинные ночи. И куда нам нужно ехать?
— К югу от Йорка.
— В Йорке еще холодно, хотя уже весна. Кто-то непременно должен согревать твою постель и… и очень-очень тебя любить.
Спустя довольно долгое время они, насытившись любовными утехами, лежали в полудреме у очага. Генри все еще досадовал на себя за то, что поддался уговорам Розамунды. Безумная затея, но какая соблазнительная! Не изнывать от тоски и одиночества, и кто знает, как распорядится судьба его жизнью… О смерти они не говорили, но оба знали, что Генри может умереть на поле битвы. Эта мысль еще больше подталкивала его на рискованный шаг. Но если Розамунда едет с ним, стало быть, и медлить больше нет причин. Они с ней завтра же тронутся в путь по овеянным холодным дыханием северной весны йоркширским дорогам, чтобы ни дня не терять в разлуке, чтобы быть вместе столько, сколько им отпущено судьбой.
Тем же утром в Эндерли прибыл посыльный с запиской от Хоука, с одной лишь фразой: «Планы переменились». Она с досадой снова прочла эти слова… «Планы переменились». Что Хоук имеет в виду? Посыльный в ответ на ее расспросы сказал, что их светлость с войском готовятся отбыть в поход. Что ж, этого следовало ожидать. Видно, Хоук дает ей знать, что Генри отбывает раньше, чем они рассчитывали.
Приятно взбудораженная мыслью о том, что скоро снова свидится с Генри, Бланш приказала горничным немедленно упаковывать ее самые любимые платья. Они совершенно не годились для тягот путешествия, но это ее мало сейчас волновало. Шелковые наряды из сиреневого, пурпурного, лазурного, густо-синего, золотистого шелка — те, что так выгодно оттеняли белизну ее кожи и пламя волос, — спешно раскладывали по сундукам. Бланш была совсем не уверена, что Генри позволит ей тащить с собою столько поклажи. Мужчины иногда просто свирепеют при виде множества сундуков. Но вдруг ей выпадет случай представиться самой королеве, должна же она выглядеть прилично? Нет, пусть везет все ее веши, у Генри наверняка будет полно повозок, места хватит. Слава Богу, в отличие от ее муженька Уолтера, Генри всегда был снисходителен к ее капризам…
Уолтер!
Она не миг остановилась на ступеньках крыльца, взглянув в серо-голубое небо. Ей нужно во что бы то ни стало убедить Генри в том, что Уолтер мертв… иначе ей никак его не заполучить.
Бланш торопливо побежала наверх. Она одна знала, что ни в какой он не во Франции и не у сарацин, где якобы томится долгие годы в узилище, заживо сгнивая… При этой мысли она нахмурила светлые брови. Сгнил-то он уже наверняка, только не в дальних краях, а у себя в Норткорте. Ей всякий раз становилось не по себе при воспоминании об этом. Бланш хоть и зналась с нечистой силой, суеверной была не меньше, чем все остальные. Она очень боялась, что ее станет преследовать признак Уолтера. Когда она проходила мимо той панели в стене, то всякий раз хваталась за амулет. Много лет назад они с Уолтером случайно нашли в стене тайник — за сдвигающейся деревянной плитой. Она обманом заставила его влезть внутрь, а потом задвинула огромную панель на место, уверенная, что теперь ему не выбраться. Он, конечно, звал на помощь, но этих воплей никто не услышал, свое злодейство она специально приурочила к часу, когда им надобно было ехать в Лондон. Большинство слуг поэтому было в этот день отпущено, а потом она сказала им, что поедет одна, что хозяина задержали дела в Йорке и она встретится с ним по дороге.
