Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния (книга жизни TXT) 📗
Яркий солнечный свет майского утра прогнал гнетущий сон, и она для поднятия духа решила одеться в свой любимый наряд — тот самый модный костюм для верховой езды из белого бархата с черным шелковым жилетом.
Она лишь слегка пригладила свои рыжевато-медные пряди — ив это время услышала, что дворовые собаки подняли страшный гвалт; можно было подумать, что все дьяволы вырвались из ада. Двое ее волкодавов присоединились к бешеному лаю прочих собак и понеслись через все комнаты к главному подъезду Блэкмура.
Она выронила из рук щетку, схватила собачий арапник, который брала с собой, выходя на прогулку, и последовала за парой огромных псов.
Стоя на задних лапах, они бешено скребли когтями передних лап тяжелую дубовую дверь, и Сабби пришлось отогнать их назад, чтобы отпереть засов. Вырвавшись за порог, они помчались по подъездной дороге — клыки оскалены, с морд стекает слюна, — и Сабби невольно подумала: помоги Бог тому, кому предстоит с ними встретиться.
Она вихрем летела за ними — а они явно стремились к воротам Блэкмура.
Сабби и Шейн увидели друг друга в одно и то же время. Подбегая к воротам — в своем белом бархатном костюме, с разметавшимися в диком беспорядке медными волосами, — она высоко подняла в воздух собачий арапник.
Хокхерст, сидя верхом на Нептуне, прилагал немалые усилия, чтобы успокоить перепуганного жеребца, который пятился и протестующе ржал, тогда как два гигантских волкодава кидались и на коня, и на седока. Он уставился на Сабби в полнейшем изумлении и заорал, перекрывая собачий лай:
— Сабби, какого дьявола ты тут делаешь?
Вместо того чтобы отогнать собак, она, резко опустив кнутовище своего арапника, хлестнула Шейна по ногам — и еще раз, и еще, и еще…
При этом пронзительно визжала:
— Я здесь, чтобы получить развод! Мое имя — Сара Бишоп, Хокхерст!
Он был потрясен. У него язык отнялся. Все, что он смог, — это гаркнуть на собак, но Сабби снова натравила их на него, заставляя их раз за разом бросаться в атаку; обезумевший Нептун уже был весь в пене. Все силы Сабби ушли на то, чтобы с помощью разъяренных собак не дать Шейну войти в ворота. Он метнул в ее сторону взгляд, который пронзил ее душу, а затем дал шпоры вороному и с грохотом умчался прочь.
От изнеможения, от противоборствующих чувств она едва дышала. Ошеломленная случившимся, она добралась до дома и заперлась у себя в спальне, чтобы насладиться одержанной победой. Она понимала: случилось нечто важное. Всей кожей она ощущала прикосновение шелковой ткани своего белья, и это ощущение было столь острым, что хоть криком кричи.
Для нее он сделался самым необходимым человеком в мире, и, наконец, она впервые вынуждена была признать перед самой собой непреложную истину: она его любит. Она любила его всем сердцем и душой. У нее все внутри начинало болеть от тоски по нему, стоило ей вспомнить о ночах, когда они, нагие, лежали в одной постели и занимались любовью. Она знала о нем все — все его фальшивые обличья, измену, шпионаж, помощь ирландским мятежникам… и ничто из этого не имело никакого значения. Она всегда его любила!
Она позволила себе на мгновение отдаться во власть неутолимой страсти, снедающей ее.
А потом отбросила ненавистный кнут, упала на кровать и залилась горючими слезами.
Внезапно дверь распахнулась и захлопнулась с таким грохотом, что едва не слетела с петель. Сабби испуганно вскрикнула и вскочила с кровати. Перед ней стоял Шейн — таким разгневанным она его еще не видела.
— Выкладывай все! — приказал он, шагнув к ней с таким угрожающим видом, что она в ужасе отшатнулась.
— Я твоя жена! — закричала она, переходя в наступление. — Это на мне ты женился по доверенности! Я для тебя была ничем! Я значила для тебя меньше, чем грязь под ногами! Ты забросил меня сюда, на край света, а сам побежал блудить с королевой!
Крошечные пуговки на ее черном шелковом жилете расстегнулись, явив миру великолепное зрелище гневно вздымающейся груди. Ослепительные волосы окутали ее огненным облаком; бурное возмущение клокотало и вспыхивало, наполняя самый воздух жаром уязвленной гордости и негодования.
— Я явилась ко двору с единственной целью — поквитаться с тобой. Я решила стать твоей любовницей — и стала! А теперь я требую развода!
— Сабби, ты уже и раньше кидалась на меня то с кулаками, то с ножом — а сегодня еще и с хлыстом. До сих пор я проявлял к тебе величайшую снисходительность, но сейчас моему терпению пришел конец. Я собираюсь преподать тебе урок супружеского послушания — урок, который ты запомнишь надолго!
— Мне уже и раньше случалось испытать на себе твою грубость и жестокость! — огрызнулась она.
— Грубость? Жестокость? Да я боготворил тебя! Как вы с Мэтью посмели ослушаться моих приказаний? Как ты посмела появиться при дворе? Этот смердящий двор — неподходящее место для моей жены!
— А я не хочу оставаться твоей женой!
Я хочу развода! — прошипела она.
Его гневный взгляд обжег ее пламенем, и она безошибочно разглядела в нем неистовый ураган вожделения.
— А я хочу воспользоваться своими правами, — уведомил он ее.
— Нет! — задохнулась она. — Не трогай меня!
— Как моя любовница, ты могла бы отказать мне в своих милостях, но как жена — нет!
Он схватил ее в объятия и, наклонив голову, осыпал жгучими поцелуями ее грудь. Но потом его руки напряглись, и он основательно встряхнул ее.
— Все эти свары, которые ты затевала из-за того, что я женат на Саре Бишоп! Ты, зловредная маленькая подстрекательница, ты выводишь меня из себя так, как ни одной другой женщине не под силу!
Он издал хриплый стон и, рванув с ее плеч бархатный наряд, сдернул его вниз, так что тот уже едва держался у нее на бедрах. Она отпихнула ногой упавшее на пол платье и теперь стояла перед Шейном в нижнем белье, всем своим видом показывая, что не намерена уступать.
— Как ты могла пойти на такой жульнический обман? Как ты посмела притворяться двумя разными женщинами? — бросил он ей очередное обвинение.
— Уж кому-кому, а не тебе на это обижаться! Ты-то сам изображаешь не меньше чем трех разных мужчин!
Его губы прижались к ее губам поцелуем, от которого сердце могло остановиться. Поцелуй длился нескончаемо, и от всех ее оборонительных рубежей остались лишь жалкие руины. Когда он притянул ее к себе и она ощутила горячий напор его крепкого большого тела, ей стало ясно: она побеждена. Разбита в пух и прах.
— Сабби, я тебя обожаю, — прошептал он, и она прильнула к нему, стремясь услышать это снова и снова.
— Шейн, прошу тебя… — беззвучно проговорила она.
— Скажи это еще раз, — потребовал он. — Я хочу ощутить вкус своего имени у тебя на губах.
— Шейн… Шейн… Шейн…
— Я и в самом деле ублюдок, любовь моя.
Я лишил тебя брачной ночи… Мы сейчас же это наверстаем, — пообещал он, поспешно освобождаясь от одежд.
— Но сейчас не ночь… утро на дворе, — слабо запротестовала она.
Он от души рассмеялся.
— Пусть это тебя не беспокоит. Я удержу тебя в постели до ночи.
…Медленно, не спеша он начал ее ласкать и ублажать. Первые два часа были отданы поцелуям. Он целовал ее уши, веки, родинку, шею, виски, кончики пальцев. На ее несравненном теле не осталось ни одного такого места, которое не удостоилось бы благоговейного поцелуя. Его рука скользнула под теплый, нежный изгиб ее спины; он прижимал к себе даму своего сердца, так чтобы она все время осязала и игру его языка с ее губами, и силу литого тела, и требовательную пульсацию мужской плоти.
Они оба лежали на боку, лицом друг к другу; их ноги переплелись, дыхание смешивалось и казалось общим, когда они обменивались медленными томительными поцелуями.
— Ты околдовала меня, Сабби Уайлд, — шепнул он, удерживая ее в кольце своих рук и не отрываясь от ее губ. Он от души наслаждался ролью супруга. — Ты хоть понимаешь, как давно мы не были вместе? Ты придала моей жизни такую остроту… без тебя я как заблудший путник, умирающий от голода.
