Рыцарская честь - Джеллис Роберта (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Гонцы от Элизабет приезжали регулярно, исключая некоторые дни, когда они не поспевали за передвижениями Херефорда. Она успешно выполнила свою задачу, и Честер согласился упрочить оборону сторонников Генриха в Йоркшире. К сожалению, его войско, даже с учетом отряда Элизабет, было недостаточно сильно, чтобы противостоять Стефану, который, приступив к боевым действиям, проявил себя бойцом серьезным. Сначала одна, потом другая крепости пали; Честер был не из тех, кто мужественно сносит удары судьбы, и в письмах Элизабет зазвучали нотки усталости и депрессии. В один прекрасный июльский день Херефорд узнал, что она больше не может удерживать отца и намерена вернуться в Честер. «Мне удалось повлиять на отца, – говорилось в письме, – и он не вступит в переговоры со Стефаном, не повернет на юг и не станет вам мешать. Большего я не могу. Я вместе с ним вернусь в Честер, если не будет других указаний, останусь там и постараюсь упрочить его отношение в вашу пользу. К сему собственноручно печать прилагаю, июля 12 дня, Элизабет Херефорд».
Уронив голову на грудь, Херефорд погрузился в раздумья. «Других указаний», – устало думал он; если бы они у него были для собственной дружины! А настоящий кошмар только начинался. Когда Честер покинул Йоркшир, Стефан тоже освободился. Король был на редкость добродушным человеком, его трудно было рассердить, еще труднее заставить что-то предпринять. Но если его растревожить, он мог совсем обезуметь. Стефан пришел с войском на юг и не стал воевать с Генрихом, а принялся методично уничтожать и без того опустошенный край. Королевским войскам было позволено делать все; они могли совершать любые зверства и получили приказ специально выжигать все на своем пути. Они не оставляли после себя ни хижины, ни росточка и ничего живого и двигающегося. Что не могли забрать с собой, валили в кучи и сжигали. Детей и мужчин убивали всех без разбора, женщин использовали и тоже убивали. Непроглядный ужас представляли собой сгоревшие лачуги, выжженная земля и разлагающиеся трупы, покрывавшие всю землю.
В поисках короля с его войском Херефорд кидался в одну сторону, Генрих в другую, но нигде его не было. Они не слезали с коней ни знойным днем, ни душной, изматывающей ночью: это было самое жаркое лето в Англии, какое только могли вспомнить. В этих погонях Херефорд стал походить на смерть с горящими, переполненными ужасом глазами, а у железного Генриха отваливались руки и ноги, когда он падал с коня, чтобы урвать короткий, не дававший отдыха сон. Не надеясь усмирить непокорных герцогов Солсбери и Джильберта, воинственного графа Херефорда и Генриха Анжуйского, Стефан решил уморить их голодом и немало в этом преуспел.
Роджер из Херефорда скинул свой шлем и снял кольчужный капюшон. Его золотые кудри выглядели комками мокрой глины, а по лицу ручьями стекали пот и нескрываемые слезы. Опять они подоспели слишком поздно, и поля с крестьянскими хижинами вокруг крепости Девайзиса представляли собой дымящиеся пустыри. Он сидел и рыдал, как измученный ребенок, от безнадежности у него не было даже гнева. Полчаса спустя в крепости он встретился с Генрихом, который от ярости и отчаяния был почти в истерике.
– Мы же были тут, тут, ничего не заметили, как вдруг все кругом заполыхало! – кричал он. – Клянусь тебе кровавыми руками и ногами Христа, мы в полчаса поднялись и вылетели на них. А они прямо на наших глазах растаяли как дым. Мы прочесали все кругом, перевернули каждый камень – никого! С ними дьявол заодно, только дьявол может сотворить такое!
«Боже мой! – думал Херефорд, молча валясь на лавку. – Стефан – помазанник Божий на престол! Не гневим ли мы Всемогущего, выступая против короля? Не наказание ли это нам – умирать с голоду и пропадать нашим землям?» Генрих продолжал неистовствовать и метаться по комнате, а Херефорд, захваченный этими мыслями, но не решаясь высказать их вслух, молча разглядывал свои грязные руки, будто пытаясь прочесть на них ответ.
– Милорд. – Вильям Боучемп тронул своего господина за плечо. Частенько приходилось ему делать это в последние дни, чтобы привлечь внимание Херефорда, и его сердце разрывалось от удрученного, тусклого взгляда голубых глаз. – Письма, милорд. – Другого ему сказать было нечего.
– От жены?
Вильям протянул ему несколько коротких записок от Элизабет. Отец по-прежнему ничего не предпринимал, засел в своем любимом замке, охотился, жаловался дочери, «и весь исходит желчью», писала Элизабет, что грозит совсем подорвать его приверженность делу зятя. Честера надо вовлечь в какое-то дело, убеждала Элизабет и спрашивала, на что нацелить отца, чтобы не дать ему примкнуть к королю или кинуться в какую-нибудь отчаянную авантюру. Пока Херефорд читал это, у него ничего в душе не шевельнулось. Он настолько вымотался, что никаких чувств у него не осталось, даже просьба жены о помощи не нашла у него отклика. Не обратил он внимания и на то, что читалось между строк: Элизабет страдала не только от поведения отца, но и от плохих вестей или глухого молчания мужа. Следующее письмо было из дома. Хоть на его землях все было спокойно; у Стефана еще не дошли до его владений руки, и мать писала о текущих делах, мелких проблемах с крепостными, о видах на урожай. Пока лично его беда обходила стороной. Видно, его достояние Стефан приберегал для последнего решающего удара.
От двух последних писем мертвенное от усталости лицо Херефорда стало совсем хмурым и озабоченным. Первой он сломал печать на письме от Анны. Он развернул его, быстро пробежал и с раздражением отбросил. Второе было от Линкольна, и читал он его с жадностью.
– О Боже, – застонал он, – только этого и не хватало! Я же предупреждал его, предупреждал!
Генрих, уныло глядевший в окно, услышав возглас Херефорда, утратившего, как он считал, дар речи, подбежал к нему.
– Что еще на нас свалилось?
– Не на нас, хвала Деве Марии. На меня одного, только меня одного касается. Когда я рассказывал вам о Ноттингеме, не упомянул, что попал туда из-за жены, которую захватил Певерел. Я отбил ее в турнире, где рыцарем чести выступал де Кальдо, я взял его в плен. Потом по личным соображениям отдал его Линкольну, предупредив, что де Кальдо коварный предатель. И вот результат: уж не знаю как, ему удалось отнять у Линкольна несколько замков и поднять против него город.
– Ну а тебе-то что? – спросил Генрих в недоумении. – Насколько я знаю, вассалы Линкольна только и ждут, как бы восстать против него. Если он сам взял де Кальдо и ты его предупреждал, ну и шут с ним.
– Линкольн – отец сестриного мужа и родня мне. Моя сестра Анна замужем за третьим сыном Линкольна Раннулфом. Он вправе просить моей помощи, а кроме того, вот письмо от сестры. Она в панике: мужа, как полагается, его отец призвал к оружию, а она ждет ребенка.
Генрих перестал метаться и уставился на Херефорда, сощурив свои серые глаза.
– И что, пошлешь ему помощь?
– Кого? У нас тут поваренка лишнего нет! – махнул рукой Херефорд. – Вот если только написать матери, чтобы она потрясла крепостных, наскребла немного золотых, или, может быть, занять у Честера… Господи Боже мой! – выкрикнул Херефорд, как обращаются с жаркой мольбой, и уставился в землю. Он замолчал, помотал головой на расспросы Генриха, которому пока не говорил о колебаниях Честера, а мысль продолжала неоконченное восклицание: «Слава Богу, может, предательство де Кальдо даст решение задачи с Честером. Линкольн и Честер, конечно, не очень любят друг друга, но подавить бунт прислужника – тут Честер наверняка поможет своему сводному брату. Потом, если Элизабет подстегнет его, он не успокоится на де Кальдо, а сможет хорошенько тряхнуть всю провинцию. А вдруг ей удастся подбить его напасть на Ноттингем? Боже милостивый, это погонит Стефана на север и оставит нам Юстаса!»
– Роджер, ответь мне, не может Линкольн сам обратиться к Честеру за помощью?
Проницательность Генриха развязала Херефорду язык.
– Возможно. Между ними нет вражды, хотя они и не любят друг друга. Даже если Линкольн обратится к нему, Честер торопиться не станет. Ему нужно время подумать, особенно когда предстоит потратить свои деньги. Вы должны извинить меня, милорд, мне нужно срочно написать Честеру, Элизабет и Линкольну, чтобы выяснить, что можно сделать и чего ожидать, да и Анне тоже надо. Бедняга! Мало чем могу ее утешить, только сказать, что муж ведет себя правильно… но ей от этого не будет легче.
